(no subject)
Тут по долгу,так сказать, службы, наблюдаю я нервные состояния рестораторов и отельеров нн по причине запрета торговли алкоголем рядом с детскими, медицинскими и прочими заведениями. В нн установили, страшно сказать, 50 и 70 метровую зону запрета, тогда как, например, в Кирове она составляет всего 5 метров. Ах ты ж. Под угрозой закрытия 50 и более кафе и ресторанов в центре города. А сколько на обочинах!
Но речь не о том.
Однажды мы (13 октября 2013 года) решили посетить Большое Болдино. Это принадлежавшее когда-то отцу Пушкина село, где несколько раз бывал Пушкин, писал Пушкин, жил Пушкин, в том числе, провел там знаменитую Болдинскую осень. Мы сели и поехали, погоды стояли отличные, как сказал бы Пушкин. Золотая осень. В Большом Болдино гуляли люди, дети и автобусы школьников, мы тоже прошлись по аллеям, прудам, заглянули в конюшню, сфотографировались с местным котом, за 100 рублей с человека зашли в музей. Ну как. Всё такое маленькое. Мы когда были в Мелихово у Чехова там тоже всё было маленькое, но все-таки побольше, то ли Пушкин был маленький (был), то ли папа Пушкина, то ли дядя Пушкина, но однозначно они ходили по комнатам по одному, а не по сто человек разом по сто рублей. Надо было надеть бахилы, но не как в поликлинике, а из войлока, когда-то к бахилам были приделаны резиночки и веревочки,но со временем (а взглянуть на диван Пушкина сколько упало в эту бездну!) бахилы пришли в странное состояние - они отвечают своему прямому назначению, ходить в них можно только как на лыжах без крепления, веревочки и резиночки бессильно плетутся следом или отсуствуют. Маленьких бахил в принципе не было, не сшили. Так как у Вари стопа в длину 17 см, я нашла ей самые маленькие бахилы 43 размера и она на них шла и все время выпадала. Все остальные 97 человек, участников экскурсии, двигались за нами, пихались, толкались, наступали ей на свободный кусок бахилы и она выпадала вперед, периодически прерывая повествование экскурсовода криком мама, папа или спасите. Пушкин писал пером. Я видела своими глазами перья и чернильницы Пушкина, как у него хватало усидчивости. Дополнительно он еще что-то рисовал на полях, чесал бакенбарды. Под стеклом лежит разрисованный Пушкиным оригинал Евгения Онегина, лицо Евгения Онегина, лошадь Евгения Онегина, шарф Евгения Онегина. И Пушкин всё это писал и рисовал от руки, потом исправлял, выкидывал, снова писал, переписывал. Это были затеи своего времени, сейчас таких нет.
Потом мы захотели поесть и начали искать, где бы. Я представляла русские пироги и борщ, в животе урчало. Мы удалились от парка Пушкина сперва на 5 метров, потом на 25, на 50 и, наконец, на 70. Ни кафе, ни ресторанов, ни пиццерий, ни суши-баров (а я уже была согласна). Исколесив ВСЕ Большое Болдино вдоль и поперек (на это у нас ушло 15 минут), мы вдруг увидели современный комплекс с вывесками: гостиница и ресторан Большое Болдино. С криками ура! мы бросились в ресторан. В ресторане полным ходом шли уборочные работы, женщины в передниках и без носили подносы, дули в стаканы, сметали метелками со столов и переворачивали грязные скатерти грязью внутрь.
-Можно ли у вас поесть? -приняв загадочный вид Натали Гончаровой, спросила я. -Идите вдаль, Натали, - сердобольно ответили мне, -у нас спецобслуживание. -Как идите, а где поесть? -растерялась я такому ответу. В это время Варя, которая освободилась от бахил и по причине этого была очень активна, вышла из сумрака и пояснила: -У нас ребенок. Женщины с ненавистью посмотрели на Варю и велели идти в «тот» зал - неопределенно махнув рукой. Мы пошли. В «том» зале уже сидело 4 человека, из них 1 ребенок, и молча ели гречневую кашу. Пришла официантка и сурово, в духе пушкинских времен, сказала: - будет ТОЛЬКО комплексный обед - щи и котлета, из меню заказывать нельзя (а там был борщ!)
Мы покорно съели щи и котлету, выпили чаю с куском простого белого хлеба и вышли на улицу. Пока мы стояли и щурились, из ресторана под крики у нас спецобслуживание! выбежало множество разных людей, русских и нет, которым не повезло быть с маленькими детьми, а которые были с большими или сами по себе. Это люди вставали рядом и тоже начинали щуриться.
Туристический кластер вот оно, единственное, что пришло мне в голову. Потом мы поехали домой и по пути въехали на всей скорости в огромную яму без всяких предварительных обозначений, что она есть, у нас порвалось колесо, мы стояли в полях, неизвестно где, без колеса, Варя была без бахил, я считала в уме, умножая на пять, сколько может стоить эвакуатор «Дорожные ангелы» ОТСЮДА до дома. Однако было неясно, откуда отсюда, месторасположение неизвестно. Следом за нами вторая машина въехала в яму, у нее тоже отлетело колесо. - Где мы? - печально спросил мужчина, вылезая из машины.
Кое-как заменив колесо, мы поехали, у нас кончался бензин, вечерело, снова захотелось есть, навигатор все время вопил -вы ушли с маршрута, автозаправок не было. Я начинала нервничать. Навигатор не знал, где мы едем, никто не знал. Машин не было, людей не было, деревень не было, указателей на Москву! не было, саней не было, одни унылые просторы, подернутые серой дымкой печали. Наконец мы приехали в какую-то татарскую деревню. Там нас ждал добрый татарин на мотоцикле, который по-русски сказал, что ближайший к нам пункт назначения, где есть бензин -Большое Мурашкино, а как доехать в нн он не знает. Стемнело. Навигатор сел. Ответа, хватит ли бензина до Большого Мурашкина, никто не давал. Нервничая и проклиная Пушкина и дядю Пушкина и папу Пушкина и холеру и всех людей, кто содержит эту автодорогу, мы поехали. К ночи мы въехали в какой-то населенный пункт, где был бензин, очень хотелось есть, но продавали только бензин, бензин есть нельзя, учил меня папа-врач, к тому же хотелось спать.
Дома я съела большую тарелку спагетти, 3 сосиски (что мне несвойственно, ясно), 2 куска хлеба, 3 маринованных огурца, выпила 2 чашки чая с печеньем, потом еще чашку, я нервничала, поэтому поела после шести и много, потом Варя поставила в свою коллекцию куклу без лица с надписью Болдино и легла спать.
«В Болдино Пушкин приехал 3 сентября 1830 года, рассчитывая за месяц управиться с делами. Поначалу он опасался, что лучшая рабочая пора (обычно осенью он много писал) должна быть заполнена хлопотами по введению во владение и закладу Кистенёва. В эту поездку Пушкин взял с собой всего три книги: второй том «Истории русского народа» Полевого, «Илиаду» в переводе Гнедича и сочинения английских поэтов, в том числе Барри Корнуолла. Эпидемия холеры нарушила его планы - из-за карантина он задержался на три месяца, которые стали одним из самых плодотворных периодов в его творчестве» (Википедия).
Скамейка Пушкина
Здесь Пушкин писал сказки.
Пруд Пушкина
Мы у Пушкина
Унылая пора, очей очарованье
