(no subject)
Когда он подходил к дому, уже темнело. Небо прочертила белая яркая полоса, справа налево. Он споткнулся, всходя на крыльцо, где-то залаяла собака. Тогда он присел и сидел молча. Дум не было, он думал о том, что восход это когда всходит солнце, он просыпался изредка и смотрел, как это бывает. Это не всегда бывало одинаково, иногда солнце слегка кренилось вбок, вылезало лениво из-за горизонта, иногда оно всходило моментально, как стрела, выпущенная из лука. Оно всегда было круглым, вот что он мог сказать точно. Он вытоптал в снегу ямку, снег был податливый, мягкий.
Он стал лепить человека. Он хотел, чтобы вышел человек во весь рост, будто он шел по делу издалека и прилег отдохнуть, тут, возле его дома, вытянул ноги, губы. Он слепил большие сапоги, штаны, тут пришла соседская кошка и в задумчивости уставилась на него. Потом вспрыгнула на сапог и села. Он начал катать шар, сделать голову. Он хотел сделать голову с такой огромной пыжиковой шапкой, как это бывает у некоторых путников. Кошка ушла домой. Половина человека громоздилась почти у самого крыльца. Не было только рук и туловища. И лица. Он зашел в дом, вынес большую алюминиевую кружку с водой, поставил около головы, там, где должен быть рот человека. - Пей, -сказал он.
Он как-то устал, много оставил сил, он хотел проковырять глаза, но отчего-то не мог, он смотрел на лежащего перед ним человека и думал, что это он и есть, сапоги, штаны, пыжиковая шапка. Потом он вдруг понял, что сделал человека наоборот, что тот в таком положении не увидит восхода солнца, он лежит спиной к тому месту, откуда солнце обычно всходит.
Он суетливо поднялся и начал всё это переворачивать, сапоги, штаны, голову, переставил кружку, отчего-то он торопился, торопливо проковырял пальцем глазницы, сунул внутрь два прелых листочка, выкопанных из-под снега, чтобы будто черноглазый человек, сел рядом и тихо заплакал.