Елена Болдырева, Елена Асафьева. Чжан Сяньлян - "китайский Шаламов" (окончание)
(начало здесь)
Одинаково относятся герои писателей не только к жизни, но и к смерти. Герой повести Чжан Сяньляна произносит: «Для такого, как я, лишенного веры, смерть - самый легкий выход. Перестает биться сердце - и наступает конец всему А миру явится вечная тайна» [12]. Исходя из этого следует, что смерть не вызывает трепета у героя, поскольку является обыкновенным биохимическим процессом, таким же естественным, закономерным и логичным, как течение времени или законы вселенной, в то время как для остального мира смерть представляет сакральное таинство. Подобное бесстрастно-спокойное притяжение смерти мы видим и у В. Шаламова: «Мертвое тело всегда и везде на воле вызывает какой-то смутный интерес, притягивает, как магнит. Этого не бывает на войне и не бывает в лагере - обыденность смертей, притупленность чувств снимает интерес к мертвому телу» [15]. Рассуждая об этом, писатель утверждает, что смерть - явление привычное и повседневное. Это не таинство, а естественный переход тела из одного состояния в другое.
Все, о чем мы говорили выше, касалось общих черт поэтики Чжан Сяньляна и Варлама Шаламова, которые, на наш взгляд, и дают основание китайским литературоведам назвать первого китайским Шаламовым. Однако есть ряд существенных различий, касающихся в первую очередь отношения к труду, возможности возвращения из «ада», «преисподней» в нормальную, человеческую жизнь, и, что более важно, понимания задач творчества.
Первое, о чем необходимо должны сказать, рассуждая об отличиях Чжан Сяньляна и Шаламова, - отношение к физическому труду. Герой китайского автора - сын буржуа - не утратил любовь к работе. Несмотря на физическое истощение, он стремился честно исполнять свои обязанности, в чем его упрекает Мимоза: «И остались-то кожа и кости, а все торопишься работать» [12], но Чжан Юньчжень предпочитает для очистки совести продолжать, несмотря на усталость, и недоумевает, почему остальные его товарищи ленивы и нерасторопны. Герой задается вопросом: «Неужели и в госхозе такие же лентяи, как там, в лагере, - серпы не могли наточить?» [12] Герой получает удовольствие оттого, что занят общественно-полезным делом, работа пробуждает в нем новые силы, жажду жизни: «Я взял вилы, поплевал на ладони - у него и подметил эту привычку - и, покряхтывая, принялся за дело. Когда же повозка наполнилась с верхом, я воткнул вилы в гору навоза, примостился на кучерском месте и закурил одну из своих драгоценных сигарет. От наслаждения я даже ногами заболтал» [12] или «Но я нагрузил все один и ощущал прилив небывалой уверенности в себе. <...> Как же я был счастлив! Значит, мой организм действительно молод!» и далее: «А я трудился не покладая рук <...> потому, что меня буквально переполняла какая-то молодецкая сила [12]. Поэтому Чжан Юньчжень, герой «Мимозы», выбирает в качестве примера для подражания возницу Хай Сиси, который выполнял работы в несколько раз больше, чем его товарищи: «Человек, живущий своим трудом, должен быть вроде Хай Сиси. <...> Работа сама по себе не бывает хорошей или посредственной, вот посредственных людей - сколько угодно!» [12]. Также у Чжан Сяньляна звучит мысль о том, что человек, привыкший к труду, может выполнить любую работу, как умственную, так и физическую. В свою очередь человек ленивый не сможет добиться успеха ни в чем. Он не разделяет труд на физический или интеллектуальный, он разделяет людей на трудолюбивых и ленивых. Его главные герои относятся к первой категории.
Позиция В. Шаламова в этом отношении принципиально иная. Автор «Колымских рассказов» убежден, что физический труд - абсолютное зло, которое, наряду с холодом, голодом и побоями, приводит к нравственному растлению. Шаламов считал, что «лагерь был местом, где учили ненавидеть физический труд, ненавидеть труд вообще» [15]. В одном из рассказов его герой в ответ на вопрос «а как же честный труд?» [15] произносит: «К честному труду в лагере призывают подлецы и те, которые нас бьют, калечат, съедают нашу пищу и заставляют работать живые скелеты - до самой смерти. Это выгодно им - этот «честный» труд. Они верят в его возможность еще меньше, чем мы» [15]. Герои Шаламова всеми способами стараются избежать выходов на работу в золотой забой, работать при температуре, когда «плевки застывают на лету» [15]. Чтобы попасть в больницу или легкую командировку, они готовы ломать ноги, отрубать пальцы, симулировать болезнь. 16-часовой рабочий день, по мнению Шаламова, не был связан с трудом, а служил на благо «Сталинской косы смерти» [20]. Поэтому писатель с презрением и иронией относился к лозунгу советского государства, который висел над входом в лагерь: «Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». В произведениях В. Шаламова «труд становится для заключенного мукой, физической и душевной» [22]. Единственный труд, который признает писатель, это труд художника, труд интеллектуальный, который способен победить нравственное растление и вернуть человека к жизни.
Следующее, что отличает Чжан Сяньляна от В. Шаламова - возможность человека преодолеть зло, избежать нравственного растления и вернуться к полноценной жизни. Герой китайского писателя живет надеждой: «Это вселяло надежду. Раз уж ты сумел выбраться из этого скопища мертвецов, надо жить во что бы то ни стало» [12]. Освободившись, он надеется найти себе применение и продолжить жить, радоваться, трудиться. Он восклицает: «Я верю, что проживу еще 20, еще 30 и даже 40 лет, достигну, может быть, пятидесяти или шестидесяти - и что это будет за «остаток», что за восхитительно долгое «доживание» [12]. Несмотря на то, что герой долгое время находился в заключении и претерпел холод, голод и, вероятно, унижения, он полон жизни и уверен, что внутренняя свобода человека выше нравственного распада. Человек силен, потому что сильна его воля к жизни. Чжань Юньчжень размышляет о нравственной природе человека: «Я не верю, что нравственное падение - это следствие объективных обстоятельств. Чего тогда стоит воля человека, разве не она мешает ему превратиться в животное?» [12]. В творчестве поэта человек силен, потому что может переступить через себя, преодолеть свои пороки и слабости - и в этом его несомненная сила. В повести «Мимоза» главный герой в одной из глав стоит перед выбором - жить или умереть. Герой слаб и спорит с Высшим Разумом. Он слышит вопрос: «Почему ты должен умереть-умереть-умереть?» [12]. Но вместо ответа герой задает другой вопрос: «Почему я должен жить-жить-жить?» [12] И тогда небеса отвечают герою, что он должен преодолеть себя. Но что именно преодолеть? Мы думаем, речь идет о страхе, слабости, порочности, амбициях. Чжан Сяньлян пишет: «В ней слышалась бетховенская решимость сражаться с судьбой, не уступать... О, как же прекрасна жизнь!» [12] Герой выбирает жизнь, и его выбор - осознанный акт, доказательство внутренней силы и свободы. Он готов к новой жизни и нашел ее смысл. Смысл в простом труде, в любви. Герой рад, что ему удалось стать таким, как все - трудолюбивым, простым, умеющим радоваться мелочам: «Сколько смысла в этом «свой»! Как же это важно, что я стал своим для крестьян» [12], «сейчас, когда я сделался «как все», я с особенной остротой ощутил, сколь могучим было их влияние на меня» [12]. Ради этого герой готов жертвовать своим интеллектом, расстаться с буржуазным прошлым: «К прошлому возврата не будет, придется мне расстаться с музой. <...> Я прощался с тем, что было мне дорого и близко, - и грустил; но впереди меня ждала встреча с близким и дорогим - и я радовался» [12]. На подобное герой идет ради любви, которая «наделяет человека правами».
Кроме того, герой Чжан Сяньляна надеется понять свои ошибки, понять, за что он страдал в лагере. Ответ на этот вопрос он ищет в книге К. Маркса «Капитал». Чжан Юньчжень ругает себя за собственное происхождение: «Мне хотелось каяться» [12]. Он будто соглашается с народом, который утверждал: «Так тебе и надо. И нынешние твои поступки только подтверждают нашу правоту. Тебя наказал не какой-то начальник - на то была воля всего народа! Ты обречен на вечное бесчестие!» [12] Размышляя о прошлом, герой смотрит на страдания позитивно, умеет видеть в темном - светлое. Например, «Два ощущения царствовали во мне на следующее утро - боль и голод. Значит, во мне все еще теплится жизнь» [12], «Счастье - это способность ощущать себя, но ведь и страдание и раскаяние тоже в некотором смысле самоощущение, и если в жизни непременно присутствуют страдание и раскаяние, значит, и они входят в понятие «счастья» [12]. Исходя из этого герой Чжана Сяньляна Юньчжан утверждает идею памяти как единственный способ сохранения личности: «Человек не вправе забывать; теряя память, он теряет и свое «я». Здесь мне пришлось немыслимо тяжело, но здесь же я начал постигать красоту жизни» [12]. Несмотря на то, что речь здесь идет о госхозе, а не о лагере, данное утверждение можно отнести ко всему творчеству автора. Из него следует, что человек, благодаря прошлому, может познать себя, понять, что сформировало его как личность. Помнить, чтобы избегать ошибок. Прошлого не изменить, но можно изменить себя, переступить, бороться не с системой, а с собой, собственными страхами, нерешительностью, увидеть нечто действительно важное: красоту, любовь. Страдание необходимо, чтобы понять подлинное счастье. Это и есть интегральная идея творчества Чжан Сяньляна. Отсюда, на наш взгляд, возникает глубокий лиризм прозы китайского писателя. Его пейзажи являются отражением внутренних переживаний героя, его нравственной эволюции.
Художественный мир Варлама Шаламова совсем другой. Его герои лишены всяких надежд, потому что их воля сломлена, они не принадлежат себе. Они готовы обманывать, только бы на день или два отсрочить неизбежную гибель: «Ничего не значит. На два дня мы их обманем, а потом - какое тебе дело, что будет потом» [15]. Герои рассказов Шаламова тоже задаются риторическими вопросами, но ответ на них дается более прозаический и мрачный: «Может быть, он живет надеждами? Но ведь никаких надежд у него нет. Если он не дурак, он не может жить надеждами» [15]. Вся жизнь заключенного подчинена случаю либо чьей-то чужой воле: конвоиров, десятников, уголовников-блатарей. Главная задача заключенного - «научился «планировать» жизнь на день вперед, не больше» [15].
По-иному Шаламов рассматривает и категорию нравственности. Лагерь научил его, что человек превращается в зверя всего за несколько недель. Именно в зверя, не в животное. Автор «Колымских рассказов» писал: «Не рука очеловечила обезьяну, не зародыш мозга, не душа - есть собаки и медведи, поступающие умней и нравственней человека» [15]. Нравственность приравнивалась к физической силе, и прав был тот, на чьей стороне было физическое превосходство: «В глазах государства и его представителей человек физически сильный лучше, именно лучше, нравственнее, ценнее человека слабого, того, что не может выбросить из траншеи двадцать кубометров грунта за смену. Первый моральнее второго» [15]. Видимо, поэтому интеллигенты раньше всего становились «стукачами», растлевались, погибали. Но, несмотря на все это, Шаламов утверждает величие человека, его жажду жизни. Но эта жажда - не акт воли, мужества, выбора. Знаменитую лагерную поговорку «Умри ты сегодня, а я - завтра» [15] он объясняет базовым инстинктом самосохранения: «Но чувство самосохранения, цепкость к жизни, физическая именно цепкость, которой подчинено и сознание, спасает [человека]» [15]. Человек в художественном мире В. Шаламова велик не потому, что наделен разумом, культурой, а потому лишь, что вынослив: «При прочих равных условиях в свое время человек оказался значительно крепче и выносливей физически. Только физически» [15], поэтому он смог добыть огонь и стать венцом природы.
Шаламову также принадлежит мысль, что в лагере человек не живет, а существует. Жизнь отличается от существования тем, что наполнена разнообразными событиями и эмоциями. Но эмоциональный спектр героев «Колымских рассказов» устойчив. Два чувства составляют ядро их существования: злоба/ненависть и равнодушие. Они ненавидят всех: сильных, за то, что избивают их, слабых, за то, что избивают из-за них. Шаламов пишет: «Все человеческие чувства - любовь, дружба, зависть, человеколюбие, милосердие, жажда славы, честность - ушли от нас с тем мясом, которого мы лишились за время своего продолжительного голодания <...> только злоба - самое долговечное человеческое чувство» [15]. Такое чувства, как дружба, не могло, по мнению писателя зародиться в лагере, потому что каждый мог заботиться только о себе и, если необходимо, подставить товарища. Иное поведение - «сказки художественной литературы» [15] У Шаламова есть рассказ «Сентенция» [16], герой которого, вырвавшись из золотого забоя, претерпел нравственную эволюцию. Но чувства, которые вернулись к нему, носили негативный характер. Первое, что овладело им, придя на смену злобе - равнодушие: к природе, к окружающим, к смерти и жизни. Затем пришла зависть к мертвым, потому что они избавились от страданий, и к живым, поскольку они иногда были удачливыми - находили еду или махорку. Более важно, на наш взгляд не то, что вернулось, а то, что не вернулось: «Любовь не вернулась ко мне <... > любовь приходит последней, возвращается последней, да и возвращается ли она?» [16]. Позже Шаламов напишет: «Женщины в моей жизни не играли большой роли - лагерь тому причиной» [18]. Даже находясь на свободе, человеку сложно вернуться к полноценной жизни, потому что лагерь полностью меняет человеческое сознание.
Не возвращается не только любовь, но и раскаяние. Несмотря на то, что герои Шаламова чувствуют себя мучениками, искупающими грехи, они не чувствуют себя виновными: «в лагере никаких преступников нет, там сидят люди, которые были рядом с тобой (и завтра будут), которые пойманы за чертой, а не те, что преступили черту закона» [18]. На наш взгляд, герои находятся за чертой политики действующей власти. В советское время не было необходимости доказывать чью-то вину - достаточно было простого доноса. Показания, признания просто выбивались из подследственных. Иногда вина и вовсе отсутствовала, ведь срок могли дать за незначительную фразу, одобрение неугодных власти. Особенно отчетливо эта мысль звучит в стихотворении А. Галича «Все не вовремя», посвященном В. Шаламову: «А что полнормы - тьфу, - это полбеды. А что песню спел - полторы беды» (здесь явно имеется в виду «Интернационал»).
Исходя из этого В. Шаламов приходит к важному, принципиальному для него заключению: «Убежден, что лагерь - весь - отрицательная школа, даже час провести в нем нельзя - это час растления. Никому никогда ничего положительного лагерь не дал и не мог дать. На всех - заключенных и вольнонаемных - лагерь действует растлевающе» [18]. За это понимание писатель дорого заплатил - здоровьем, моральным и физическим, временем, потраченным на выживание в нечеловеческих условиях. Выжив, он обретает смысл в том, чтобы рассказать миру о том, как страшна тоталитарная система государства, как ничтожен человек перед историей, как он идет на унижения ради жалкого существования. И интегральной идеей его творчества становится концепт памяти. «Человек счастлив своим уменьем забывать» [15]. Видимо, оттого и несчастны герои Шаламова и он сам. Его произведения - «бесконечное воспоминание» [16]. Но помнит герой не для того, чтобы познать себя или историю, а чтобы отомстить, и месть эта будет заключаться в творчестве - высшей силе, способной воскресить мертвецов, рассказать о подлости государства, самоуправстве, бесчеловечной жестокости: «идеи, мысли, содержащиеся в произведениях художника, прежде всего нацелены на то, чтобы сохранить историческую и культурную память об эпохе сталинизма, запечатлеть все ужасы, всю несправедливость тоталитарного режима, бесправность человека, вынужденного умирать и возрождаться каждый день» [1, с. 20]. И ради этой мести стоит преодолевать боль, голод, холод. Подобно Аввакуму, В. Шаламов смог преодолеть и себя, и историю. На вопрос, что же оставил писатель миру, И. Сиротинская отвечает: ««Преодоление зла»... <... > Со всей своей бескомпромиссностью Варлам преодолевал это зло - в котором нет никаких светлых сторон. Да, своим искусством он преодолевал зло - мировое зло» [8] и оставил его на память человечеству Для него цель творчества очевидна: борьба за справедливость, за право быть услышанным. Для писателя, поэта «Нет участи слаще, / Желанней конца, / Чем пел, сучащий / людские сердца» [17], его творчество - это «память о мертвых, о том, ради чего и как они погибли. Прах напоминает живым о прошлом, события находят отклик в сердцах потомках - и это счастье, то, к чему нужно стремиться, поскольку ради этого отчасти борьба и свершается» [2, с. 49].
Таким образом, можно сказать, что, несмотря на внешние сходства, общность мотивов, образов, художественные миры Чжан Сяньляна и Варлама Шаламова внутренне глубоко различны. Для китайского писателя каторжный опыт не является интегральной идеей творчества, а важен как прошлое, как способ разобраться в себе, как повод для размышления о судьбе народа и месте человека в истории. Его герои полны надежд, готовы двигаться вперед, а не мучиться размышлениями о случившемся. Они никому не мстят, не желают восстановить справедливость, а относятся ко всему как к неизбежной данности. Они способны любить, наслаждаться красотой окружающего мира, видеть вечность в мгновении и наоборот. Варлам Шаламов, напротив, лагерный опыт делает ядром всего творчества. Его произведения - это прошлое в настоящем, бесконечное воспоминание, необходимое не само по себе и не для себя, а для борьбы со злом - с системой, в которой нет места личности, свободе, где единица важна не сама по себе, а как неотъемлемый элемент множества, ничтожный винтик в гигантской машине тоталитаризма. Оттого, вероятно, и судьба писателей сложилась по-разному. Чжан Сяньлян был реабилитирован при жизни, его произведения публикуются в Китае по сей день, а сам он в начале 1990-х одновременно с творческой деятельностью встал на путь предпринимательства в качестве главы Западно-Китайской киностудии. Варлам Шаламов так и не увидел «Колымские рассказы» опубликованными на родине, о чем так мечтал. Больной, почти лишенный рассудка, он умер в психоневрологическом доме инвалидов, вероятно, в одиночестве и беспамятстве - так заплатило писателю государство за его любовь к справедливости.
Библиографический список
1. Болдырева, Е. М., Асафьева, Е. В. Категория памяти в «Колымских тетрадях» Варлама Шаламова [Текст] / Е. М. Болдырева, Е. В. Асафьева // Верхневолжский филологический вестник, 2017 - № 3. - С. 20-25.
2. Болдырева, Е. М., Асафьева, Е. В. Система ключевых автобиографем в поэме В. Т. Шаламова «Аввакум в Пустозерске» [Текст] / Е. М. Болдырева, Е. В. Асафьева // Человек в информационном пространстве. Сборник научных трудов. Ярославль: Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского, 2016. - С. 44-51.
3. Есипов, В. «Мои намеки слишком грубы и аллегории просты» (19 января 2018) [Электронный ресурс] / В. Есипов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/research/349/
4. Кубасов, А. Отец Тихон Шаламов как идеолог обновленчества (июнь 2017) [Текст] / А. Кубасов // Шаламовский сборник. Вып.5. / сост. и ред. B. В. Есипов. - Вологда, Новосибирск : Common place, 2017. - С. 521-528.
5. Родионова, О. Творчество современного китайского писателя Чжан Сяньляна [Электронный ресурс] / О. Родионова. - Режим доступа: http://www.dissercat.com/content/tvorchestvo-sovremennogo-kitaiskogo-pisatelya-chzhan-syanlyana
6. Рубанов, А. Варлам Шаламов как зеркало русского капитализма [Текст] / А. Рубанов // Литературная матрица. Учебник, написанный писателями. Том 2. - СПб, 2011. - С. 723-740.
7. Сапрыка, Д. От переводчика [Электронный ресурс] / Д. Сапрыка. - Режим доступа: https://knigogid.ru/books/814551 -zhenschina-polovinka-muzhchiny/toread
8. Сиротинская, И. Варлам Шаламов: миссия пророка не по плечу никому [Электронный ресурс] / И. Сиротинская. - Режим доступа: https://shalamov.ru/critique/164/
9. Соловьев, С. Рассказы, прокричанные сквозь слёзы (18 июня 2016) [Электронный ресурс] / C. Соловьев. - Режим доступа: https://shalamov.ru/critique/292/
10. Токер, Л. Слово о голодном воздержании. «Голодарь» Кафки и «Артист лопаты» Шаламова [Текст] / Л. Токер // Шаламовский сборник. Вып.5. Common place. - Вологда/Новосибирск, 2017. - С. 378-395.
11. Шаламов, В. Новая книга: Воспоминания. Записные книжки. Переписка. Следственные дела [Текст] / В. Шаламов. - М. : Эксмо, 2004. - 1072 с.
12. Чжан Сяньлян. Мимоза [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ip247.ip-144-217-51.net/b/259627/read
13. Чжан Сяньлян. Женщина - половинка мужчины [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://knigogid.ru/books/814551 -zhenschina-polovinka-muzhchiny/toread
14. Чжан Сяньлян, Душа и тело [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://www.litmir.me/br/?b=552804&p=1
15. Шаламов, В Колымские рассказы [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov. ru/library/2/
16. Шаламов, В. Левый берег [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/library/3/
17. Шаламов, В. Аввакум в Пустозерске [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/library/11/68.html
18. Шаламов, В. Что я видел и понял в лагере [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/library/29/
19. Шаламов, В. Вишера [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: http://www.urantia-s.com/library/shalamov/vishera/13
20. Шаламов, В. Артист лопаты [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/library/1/
21. Шкловский, Е. Терпение и случай [Электронный ресурс] / Е. Шкловский. - Режим доступа: https://shalamov.ru/research/139/13.html
22. Шкловский, Е. Приговор рабскому труду [Электронный ресурс] / Е. Шкловский. - Режим доступа: https://shalamov. ru/research/13 9/12.html
23. 张贤亮. 大风歌. - Режим доступа: https://baike.baidu.com/item/%E5%A4%A7%E9%A3%8 E%E6%AD%8C/13578863?fr=aladdin
24. 张贤亮诗词选. - Режим доступа: http://blog.sina.com.cn/s/blog_c2bbd7330102v2du.html
25 马英. 八十年代以来张贤亮小说研究述评// 湖北经济学院学报(人文社会科学版).- 2006 年8 月3 卷编8号.- 117-119 页面
26. 张贤亮小说文献综述. - Режим доступа: https://wenku.baidu.com/view/448085dd5901020206409c 46.html
27. Josefina Lundblad-Janjic Poetry and Politics: An Allegorical Reading of Varlam Shalamov's Poem «Аввакум в Пустозерске». - Режим доступа: https://shalamov.ru/en/research/239/
28. Josefina Lundblad-Janjic Life and work, world literature and Soviet history. Exploring the moral necessity of Varlam Shalamov. - Режим доступа: https://shalamov.ru/en/research/174/
29. Lysander Jaffe «Writing as a Stranger»: Two Translations of Shalamov's «The Snake Charmer». - Режим доступа: https://shalamov.ru/en/research/207/
30. Robert Chandler. The poetry of Varlam Shalamov (1907-82) / R. Chandler // Times Literary Supplement. - 2014. - March 7.
31. Toker L. Nicholas Nickleby and the Discourse of Lent. / L. Toker // Dickens Studies Annual, 38. - 2007. - Р. 19-33.
32. Toker L. Contra Schopenhauer: Varlam Shalamov and the Principium Individuations. / L. Toker // REAL (Germany), 13. - Р. 257-269.
Статья подготовлена в рамках деятельности Центра по изучению русскоговорящих стран Юго-Западного университета Китайской Народной Республики при Министерстве образования КНР
Болдырева Елена Михайловна, доктор филологических наук, доцент, профессор Института иностранных языков Юго-Западного университета, КНР.400715, г. Чунцин, район Бэйбэй, ул. Тяньшэн, д. 2. E-mail: e71mih@mail.ru
Асафьева Елена Валерьевна, учитель русского языка и литературы МОУ «Средняя школа No7». 150000, г. Ярославль, ул. Победы, д. 46. E-mail: tvist_o@list.ru
Одинаково относятся герои писателей не только к жизни, но и к смерти. Герой повести Чжан Сяньляна произносит: «Для такого, как я, лишенного веры, смерть - самый легкий выход. Перестает биться сердце - и наступает конец всему А миру явится вечная тайна» [12]. Исходя из этого следует, что смерть не вызывает трепета у героя, поскольку является обыкновенным биохимическим процессом, таким же естественным, закономерным и логичным, как течение времени или законы вселенной, в то время как для остального мира смерть представляет сакральное таинство. Подобное бесстрастно-спокойное притяжение смерти мы видим и у В. Шаламова: «Мертвое тело всегда и везде на воле вызывает какой-то смутный интерес, притягивает, как магнит. Этого не бывает на войне и не бывает в лагере - обыденность смертей, притупленность чувств снимает интерес к мертвому телу» [15]. Рассуждая об этом, писатель утверждает, что смерть - явление привычное и повседневное. Это не таинство, а естественный переход тела из одного состояния в другое.
Все, о чем мы говорили выше, касалось общих черт поэтики Чжан Сяньляна и Варлама Шаламова, которые, на наш взгляд, и дают основание китайским литературоведам назвать первого китайским Шаламовым. Однако есть ряд существенных различий, касающихся в первую очередь отношения к труду, возможности возвращения из «ада», «преисподней» в нормальную, человеческую жизнь, и, что более важно, понимания задач творчества.
Первое, о чем необходимо должны сказать, рассуждая об отличиях Чжан Сяньляна и Шаламова, - отношение к физическому труду. Герой китайского автора - сын буржуа - не утратил любовь к работе. Несмотря на физическое истощение, он стремился честно исполнять свои обязанности, в чем его упрекает Мимоза: «И остались-то кожа и кости, а все торопишься работать» [12], но Чжан Юньчжень предпочитает для очистки совести продолжать, несмотря на усталость, и недоумевает, почему остальные его товарищи ленивы и нерасторопны. Герой задается вопросом: «Неужели и в госхозе такие же лентяи, как там, в лагере, - серпы не могли наточить?» [12] Герой получает удовольствие оттого, что занят общественно-полезным делом, работа пробуждает в нем новые силы, жажду жизни: «Я взял вилы, поплевал на ладони - у него и подметил эту привычку - и, покряхтывая, принялся за дело. Когда же повозка наполнилась с верхом, я воткнул вилы в гору навоза, примостился на кучерском месте и закурил одну из своих драгоценных сигарет. От наслаждения я даже ногами заболтал» [12] или «Но я нагрузил все один и ощущал прилив небывалой уверенности в себе. <...> Как же я был счастлив! Значит, мой организм действительно молод!» и далее: «А я трудился не покладая рук <...> потому, что меня буквально переполняла какая-то молодецкая сила [12]. Поэтому Чжан Юньчжень, герой «Мимозы», выбирает в качестве примера для подражания возницу Хай Сиси, который выполнял работы в несколько раз больше, чем его товарищи: «Человек, живущий своим трудом, должен быть вроде Хай Сиси. <...> Работа сама по себе не бывает хорошей или посредственной, вот посредственных людей - сколько угодно!» [12]. Также у Чжан Сяньляна звучит мысль о том, что человек, привыкший к труду, может выполнить любую работу, как умственную, так и физическую. В свою очередь человек ленивый не сможет добиться успеха ни в чем. Он не разделяет труд на физический или интеллектуальный, он разделяет людей на трудолюбивых и ленивых. Его главные герои относятся к первой категории.
Позиция В. Шаламова в этом отношении принципиально иная. Автор «Колымских рассказов» убежден, что физический труд - абсолютное зло, которое, наряду с холодом, голодом и побоями, приводит к нравственному растлению. Шаламов считал, что «лагерь был местом, где учили ненавидеть физический труд, ненавидеть труд вообще» [15]. В одном из рассказов его герой в ответ на вопрос «а как же честный труд?» [15] произносит: «К честному труду в лагере призывают подлецы и те, которые нас бьют, калечат, съедают нашу пищу и заставляют работать живые скелеты - до самой смерти. Это выгодно им - этот «честный» труд. Они верят в его возможность еще меньше, чем мы» [15]. Герои Шаламова всеми способами стараются избежать выходов на работу в золотой забой, работать при температуре, когда «плевки застывают на лету» [15]. Чтобы попасть в больницу или легкую командировку, они готовы ломать ноги, отрубать пальцы, симулировать болезнь. 16-часовой рабочий день, по мнению Шаламова, не был связан с трудом, а служил на благо «Сталинской косы смерти» [20]. Поэтому писатель с презрением и иронией относился к лозунгу советского государства, который висел над входом в лагерь: «Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». В произведениях В. Шаламова «труд становится для заключенного мукой, физической и душевной» [22]. Единственный труд, который признает писатель, это труд художника, труд интеллектуальный, который способен победить нравственное растление и вернуть человека к жизни.
Следующее, что отличает Чжан Сяньляна от В. Шаламова - возможность человека преодолеть зло, избежать нравственного растления и вернуться к полноценной жизни. Герой китайского писателя живет надеждой: «Это вселяло надежду. Раз уж ты сумел выбраться из этого скопища мертвецов, надо жить во что бы то ни стало» [12]. Освободившись, он надеется найти себе применение и продолжить жить, радоваться, трудиться. Он восклицает: «Я верю, что проживу еще 20, еще 30 и даже 40 лет, достигну, может быть, пятидесяти или шестидесяти - и что это будет за «остаток», что за восхитительно долгое «доживание» [12]. Несмотря на то, что герой долгое время находился в заключении и претерпел холод, голод и, вероятно, унижения, он полон жизни и уверен, что внутренняя свобода человека выше нравственного распада. Человек силен, потому что сильна его воля к жизни. Чжань Юньчжень размышляет о нравственной природе человека: «Я не верю, что нравственное падение - это следствие объективных обстоятельств. Чего тогда стоит воля человека, разве не она мешает ему превратиться в животное?» [12]. В творчестве поэта человек силен, потому что может переступить через себя, преодолеть свои пороки и слабости - и в этом его несомненная сила. В повести «Мимоза» главный герой в одной из глав стоит перед выбором - жить или умереть. Герой слаб и спорит с Высшим Разумом. Он слышит вопрос: «Почему ты должен умереть-умереть-умереть?» [12]. Но вместо ответа герой задает другой вопрос: «Почему я должен жить-жить-жить?» [12] И тогда небеса отвечают герою, что он должен преодолеть себя. Но что именно преодолеть? Мы думаем, речь идет о страхе, слабости, порочности, амбициях. Чжан Сяньлян пишет: «В ней слышалась бетховенская решимость сражаться с судьбой, не уступать... О, как же прекрасна жизнь!» [12] Герой выбирает жизнь, и его выбор - осознанный акт, доказательство внутренней силы и свободы. Он готов к новой жизни и нашел ее смысл. Смысл в простом труде, в любви. Герой рад, что ему удалось стать таким, как все - трудолюбивым, простым, умеющим радоваться мелочам: «Сколько смысла в этом «свой»! Как же это важно, что я стал своим для крестьян» [12], «сейчас, когда я сделался «как все», я с особенной остротой ощутил, сколь могучим было их влияние на меня» [12]. Ради этого герой готов жертвовать своим интеллектом, расстаться с буржуазным прошлым: «К прошлому возврата не будет, придется мне расстаться с музой. <...> Я прощался с тем, что было мне дорого и близко, - и грустил; но впереди меня ждала встреча с близким и дорогим - и я радовался» [12]. На подобное герой идет ради любви, которая «наделяет человека правами».
Кроме того, герой Чжан Сяньляна надеется понять свои ошибки, понять, за что он страдал в лагере. Ответ на этот вопрос он ищет в книге К. Маркса «Капитал». Чжан Юньчжень ругает себя за собственное происхождение: «Мне хотелось каяться» [12]. Он будто соглашается с народом, который утверждал: «Так тебе и надо. И нынешние твои поступки только подтверждают нашу правоту. Тебя наказал не какой-то начальник - на то была воля всего народа! Ты обречен на вечное бесчестие!» [12] Размышляя о прошлом, герой смотрит на страдания позитивно, умеет видеть в темном - светлое. Например, «Два ощущения царствовали во мне на следующее утро - боль и голод. Значит, во мне все еще теплится жизнь» [12], «Счастье - это способность ощущать себя, но ведь и страдание и раскаяние тоже в некотором смысле самоощущение, и если в жизни непременно присутствуют страдание и раскаяние, значит, и они входят в понятие «счастья» [12]. Исходя из этого герой Чжана Сяньляна Юньчжан утверждает идею памяти как единственный способ сохранения личности: «Человек не вправе забывать; теряя память, он теряет и свое «я». Здесь мне пришлось немыслимо тяжело, но здесь же я начал постигать красоту жизни» [12]. Несмотря на то, что речь здесь идет о госхозе, а не о лагере, данное утверждение можно отнести ко всему творчеству автора. Из него следует, что человек, благодаря прошлому, может познать себя, понять, что сформировало его как личность. Помнить, чтобы избегать ошибок. Прошлого не изменить, но можно изменить себя, переступить, бороться не с системой, а с собой, собственными страхами, нерешительностью, увидеть нечто действительно важное: красоту, любовь. Страдание необходимо, чтобы понять подлинное счастье. Это и есть интегральная идея творчества Чжан Сяньляна. Отсюда, на наш взгляд, возникает глубокий лиризм прозы китайского писателя. Его пейзажи являются отражением внутренних переживаний героя, его нравственной эволюции.
Художественный мир Варлама Шаламова совсем другой. Его герои лишены всяких надежд, потому что их воля сломлена, они не принадлежат себе. Они готовы обманывать, только бы на день или два отсрочить неизбежную гибель: «Ничего не значит. На два дня мы их обманем, а потом - какое тебе дело, что будет потом» [15]. Герои рассказов Шаламова тоже задаются риторическими вопросами, но ответ на них дается более прозаический и мрачный: «Может быть, он живет надеждами? Но ведь никаких надежд у него нет. Если он не дурак, он не может жить надеждами» [15]. Вся жизнь заключенного подчинена случаю либо чьей-то чужой воле: конвоиров, десятников, уголовников-блатарей. Главная задача заключенного - «научился «планировать» жизнь на день вперед, не больше» [15].
По-иному Шаламов рассматривает и категорию нравственности. Лагерь научил его, что человек превращается в зверя всего за несколько недель. Именно в зверя, не в животное. Автор «Колымских рассказов» писал: «Не рука очеловечила обезьяну, не зародыш мозга, не душа - есть собаки и медведи, поступающие умней и нравственней человека» [15]. Нравственность приравнивалась к физической силе, и прав был тот, на чьей стороне было физическое превосходство: «В глазах государства и его представителей человек физически сильный лучше, именно лучше, нравственнее, ценнее человека слабого, того, что не может выбросить из траншеи двадцать кубометров грунта за смену. Первый моральнее второго» [15]. Видимо, поэтому интеллигенты раньше всего становились «стукачами», растлевались, погибали. Но, несмотря на все это, Шаламов утверждает величие человека, его жажду жизни. Но эта жажда - не акт воли, мужества, выбора. Знаменитую лагерную поговорку «Умри ты сегодня, а я - завтра» [15] он объясняет базовым инстинктом самосохранения: «Но чувство самосохранения, цепкость к жизни, физическая именно цепкость, которой подчинено и сознание, спасает [человека]» [15]. Человек в художественном мире В. Шаламова велик не потому, что наделен разумом, культурой, а потому лишь, что вынослив: «При прочих равных условиях в свое время человек оказался значительно крепче и выносливей физически. Только физически» [15], поэтому он смог добыть огонь и стать венцом природы.
Шаламову также принадлежит мысль, что в лагере человек не живет, а существует. Жизнь отличается от существования тем, что наполнена разнообразными событиями и эмоциями. Но эмоциональный спектр героев «Колымских рассказов» устойчив. Два чувства составляют ядро их существования: злоба/ненависть и равнодушие. Они ненавидят всех: сильных, за то, что избивают их, слабых, за то, что избивают из-за них. Шаламов пишет: «Все человеческие чувства - любовь, дружба, зависть, человеколюбие, милосердие, жажда славы, честность - ушли от нас с тем мясом, которого мы лишились за время своего продолжительного голодания <...> только злоба - самое долговечное человеческое чувство» [15]. Такое чувства, как дружба, не могло, по мнению писателя зародиться в лагере, потому что каждый мог заботиться только о себе и, если необходимо, подставить товарища. Иное поведение - «сказки художественной литературы» [15] У Шаламова есть рассказ «Сентенция» [16], герой которого, вырвавшись из золотого забоя, претерпел нравственную эволюцию. Но чувства, которые вернулись к нему, носили негативный характер. Первое, что овладело им, придя на смену злобе - равнодушие: к природе, к окружающим, к смерти и жизни. Затем пришла зависть к мертвым, потому что они избавились от страданий, и к живым, поскольку они иногда были удачливыми - находили еду или махорку. Более важно, на наш взгляд не то, что вернулось, а то, что не вернулось: «Любовь не вернулась ко мне <... > любовь приходит последней, возвращается последней, да и возвращается ли она?» [16]. Позже Шаламов напишет: «Женщины в моей жизни не играли большой роли - лагерь тому причиной» [18]. Даже находясь на свободе, человеку сложно вернуться к полноценной жизни, потому что лагерь полностью меняет человеческое сознание.
Не возвращается не только любовь, но и раскаяние. Несмотря на то, что герои Шаламова чувствуют себя мучениками, искупающими грехи, они не чувствуют себя виновными: «в лагере никаких преступников нет, там сидят люди, которые были рядом с тобой (и завтра будут), которые пойманы за чертой, а не те, что преступили черту закона» [18]. На наш взгляд, герои находятся за чертой политики действующей власти. В советское время не было необходимости доказывать чью-то вину - достаточно было простого доноса. Показания, признания просто выбивались из подследственных. Иногда вина и вовсе отсутствовала, ведь срок могли дать за незначительную фразу, одобрение неугодных власти. Особенно отчетливо эта мысль звучит в стихотворении А. Галича «Все не вовремя», посвященном В. Шаламову: «А что полнормы - тьфу, - это полбеды. А что песню спел - полторы беды» (здесь явно имеется в виду «Интернационал»).
Исходя из этого В. Шаламов приходит к важному, принципиальному для него заключению: «Убежден, что лагерь - весь - отрицательная школа, даже час провести в нем нельзя - это час растления. Никому никогда ничего положительного лагерь не дал и не мог дать. На всех - заключенных и вольнонаемных - лагерь действует растлевающе» [18]. За это понимание писатель дорого заплатил - здоровьем, моральным и физическим, временем, потраченным на выживание в нечеловеческих условиях. Выжив, он обретает смысл в том, чтобы рассказать миру о том, как страшна тоталитарная система государства, как ничтожен человек перед историей, как он идет на унижения ради жалкого существования. И интегральной идеей его творчества становится концепт памяти. «Человек счастлив своим уменьем забывать» [15]. Видимо, оттого и несчастны герои Шаламова и он сам. Его произведения - «бесконечное воспоминание» [16]. Но помнит герой не для того, чтобы познать себя или историю, а чтобы отомстить, и месть эта будет заключаться в творчестве - высшей силе, способной воскресить мертвецов, рассказать о подлости государства, самоуправстве, бесчеловечной жестокости: «идеи, мысли, содержащиеся в произведениях художника, прежде всего нацелены на то, чтобы сохранить историческую и культурную память об эпохе сталинизма, запечатлеть все ужасы, всю несправедливость тоталитарного режима, бесправность человека, вынужденного умирать и возрождаться каждый день» [1, с. 20]. И ради этой мести стоит преодолевать боль, голод, холод. Подобно Аввакуму, В. Шаламов смог преодолеть и себя, и историю. На вопрос, что же оставил писатель миру, И. Сиротинская отвечает: ««Преодоление зла»... <... > Со всей своей бескомпромиссностью Варлам преодолевал это зло - в котором нет никаких светлых сторон. Да, своим искусством он преодолевал зло - мировое зло» [8] и оставил его на память человечеству Для него цель творчества очевидна: борьба за справедливость, за право быть услышанным. Для писателя, поэта «Нет участи слаще, / Желанней конца, / Чем пел, сучащий / людские сердца» [17], его творчество - это «память о мертвых, о том, ради чего и как они погибли. Прах напоминает живым о прошлом, события находят отклик в сердцах потомках - и это счастье, то, к чему нужно стремиться, поскольку ради этого отчасти борьба и свершается» [2, с. 49].
Таким образом, можно сказать, что, несмотря на внешние сходства, общность мотивов, образов, художественные миры Чжан Сяньляна и Варлама Шаламова внутренне глубоко различны. Для китайского писателя каторжный опыт не является интегральной идеей творчества, а важен как прошлое, как способ разобраться в себе, как повод для размышления о судьбе народа и месте человека в истории. Его герои полны надежд, готовы двигаться вперед, а не мучиться размышлениями о случившемся. Они никому не мстят, не желают восстановить справедливость, а относятся ко всему как к неизбежной данности. Они способны любить, наслаждаться красотой окружающего мира, видеть вечность в мгновении и наоборот. Варлам Шаламов, напротив, лагерный опыт делает ядром всего творчества. Его произведения - это прошлое в настоящем, бесконечное воспоминание, необходимое не само по себе и не для себя, а для борьбы со злом - с системой, в которой нет места личности, свободе, где единица важна не сама по себе, а как неотъемлемый элемент множества, ничтожный винтик в гигантской машине тоталитаризма. Оттого, вероятно, и судьба писателей сложилась по-разному. Чжан Сяньлян был реабилитирован при жизни, его произведения публикуются в Китае по сей день, а сам он в начале 1990-х одновременно с творческой деятельностью встал на путь предпринимательства в качестве главы Западно-Китайской киностудии. Варлам Шаламов так и не увидел «Колымские рассказы» опубликованными на родине, о чем так мечтал. Больной, почти лишенный рассудка, он умер в психоневрологическом доме инвалидов, вероятно, в одиночестве и беспамятстве - так заплатило писателю государство за его любовь к справедливости.
Библиографический список
1. Болдырева, Е. М., Асафьева, Е. В. Категория памяти в «Колымских тетрадях» Варлама Шаламова [Текст] / Е. М. Болдырева, Е. В. Асафьева // Верхневолжский филологический вестник, 2017 - № 3. - С. 20-25.
2. Болдырева, Е. М., Асафьева, Е. В. Система ключевых автобиографем в поэме В. Т. Шаламова «Аввакум в Пустозерске» [Текст] / Е. М. Болдырева, Е. В. Асафьева // Человек в информационном пространстве. Сборник научных трудов. Ярославль: Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского, 2016. - С. 44-51.
3. Есипов, В. «Мои намеки слишком грубы и аллегории просты» (19 января 2018) [Электронный ресурс] / В. Есипов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/research/349/
4. Кубасов, А. Отец Тихон Шаламов как идеолог обновленчества (июнь 2017) [Текст] / А. Кубасов // Шаламовский сборник. Вып.5. / сост. и ред. B. В. Есипов. - Вологда, Новосибирск : Common place, 2017. - С. 521-528.
5. Родионова, О. Творчество современного китайского писателя Чжан Сяньляна [Электронный ресурс] / О. Родионова. - Режим доступа: http://www.dissercat.com/content/tvorchestvo-sovremennogo-kitaiskogo-pisatelya-chzhan-syanlyana
6. Рубанов, А. Варлам Шаламов как зеркало русского капитализма [Текст] / А. Рубанов // Литературная матрица. Учебник, написанный писателями. Том 2. - СПб, 2011. - С. 723-740.
7. Сапрыка, Д. От переводчика [Электронный ресурс] / Д. Сапрыка. - Режим доступа: https://knigogid.ru/books/814551 -zhenschina-polovinka-muzhchiny/toread
8. Сиротинская, И. Варлам Шаламов: миссия пророка не по плечу никому [Электронный ресурс] / И. Сиротинская. - Режим доступа: https://shalamov.ru/critique/164/
9. Соловьев, С. Рассказы, прокричанные сквозь слёзы (18 июня 2016) [Электронный ресурс] / C. Соловьев. - Режим доступа: https://shalamov.ru/critique/292/
10. Токер, Л. Слово о голодном воздержании. «Голодарь» Кафки и «Артист лопаты» Шаламова [Текст] / Л. Токер // Шаламовский сборник. Вып.5. Common place. - Вологда/Новосибирск, 2017. - С. 378-395.
11. Шаламов, В. Новая книга: Воспоминания. Записные книжки. Переписка. Следственные дела [Текст] / В. Шаламов. - М. : Эксмо, 2004. - 1072 с.
12. Чжан Сяньлян. Мимоза [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ip247.ip-144-217-51.net/b/259627/read
13. Чжан Сяньлян. Женщина - половинка мужчины [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://knigogid.ru/books/814551 -zhenschina-polovinka-muzhchiny/toread
14. Чжан Сяньлян, Душа и тело [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://www.litmir.me/br/?b=552804&p=1
15. Шаламов, В Колымские рассказы [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov. ru/library/2/
16. Шаламов, В. Левый берег [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/library/3/
17. Шаламов, В. Аввакум в Пустозерске [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/library/11/68.html
18. Шаламов, В. Что я видел и понял в лагере [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/library/29/
19. Шаламов, В. Вишера [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: http://www.urantia-s.com/library/shalamov/vishera/13
20. Шаламов, В. Артист лопаты [Электронный ресурс] / В. Шаламов. - Режим доступа: https://shalamov.ru/library/1/
21. Шкловский, Е. Терпение и случай [Электронный ресурс] / Е. Шкловский. - Режим доступа: https://shalamov.ru/research/139/13.html
22. Шкловский, Е. Приговор рабскому труду [Электронный ресурс] / Е. Шкловский. - Режим доступа: https://shalamov. ru/research/13 9/12.html
23. 张贤亮. 大风歌. - Режим доступа: https://baike.baidu.com/item/%E5%A4%A7%E9%A3%8 E%E6%AD%8C/13578863?fr=aladdin
24. 张贤亮诗词选. - Режим доступа: http://blog.sina.com.cn/s/blog_c2bbd7330102v2du.html
25 马英. 八十年代以来张贤亮小说研究述评// 湖北经济学院学报(人文社会科学版).- 2006 年8 月3 卷编8号.- 117-119 页面
26. 张贤亮小说文献综述. - Режим доступа: https://wenku.baidu.com/view/448085dd5901020206409c 46.html
27. Josefina Lundblad-Janjic Poetry and Politics: An Allegorical Reading of Varlam Shalamov's Poem «Аввакум в Пустозерске». - Режим доступа: https://shalamov.ru/en/research/239/
28. Josefina Lundblad-Janjic Life and work, world literature and Soviet history. Exploring the moral necessity of Varlam Shalamov. - Режим доступа: https://shalamov.ru/en/research/174/
29. Lysander Jaffe «Writing as a Stranger»: Two Translations of Shalamov's «The Snake Charmer». - Режим доступа: https://shalamov.ru/en/research/207/
30. Robert Chandler. The poetry of Varlam Shalamov (1907-82) / R. Chandler // Times Literary Supplement. - 2014. - March 7.
31. Toker L. Nicholas Nickleby and the Discourse of Lent. / L. Toker // Dickens Studies Annual, 38. - 2007. - Р. 19-33.
32. Toker L. Contra Schopenhauer: Varlam Shalamov and the Principium Individuations. / L. Toker // REAL (Germany), 13. - Р. 257-269.
Статья подготовлена в рамках деятельности Центра по изучению русскоговорящих стран Юго-Западного университета Китайской Народной Республики при Министерстве образования КНР
Болдырева Елена Михайловна, доктор филологических наук, доцент, профессор Института иностранных языков Юго-Западного университета, КНР.400715, г. Чунцин, район Бэйбэй, ул. Тяньшэн, д. 2. E-mail: e71mih@mail.ru
Асафьева Елена Валерьевна, учитель русского языка и литературы МОУ «Средняя школа No7». 150000, г. Ярославль, ул. Победы, д. 46. E-mail: tvist_o@list.ru