Павел Нерлер, Николай Поболь
Дело Мандельштама
"Статистика свидетельствует: за десятилетие между 1931 и 1940 годами в системе ГУЛАГ умерло, без учета погибших при побегах, 376.154 зэка, или заключенных.
Одним из них был Осип Эмильевич Мандельштам.
Он умер (вернее, погиб), выражаясь его же словом, - «с гурьбой и гуртом», будучи одним из бесчисленных «зэка» необъятного Архипелага.
Несколько лет тому назад в руки исследователей попали материалы нескольких дел, заведенных органами ОГПУ-НКВД на Мандельштама Осипа Эмильевича.. Все вместе взятые они образуют одно большое «Дело Мандельштама», заведенное историей на его палачей.
За последнее время стараниями историков, - и в особенности историков из «Мемориала», - вышло немало публикаций, проливающих свет и на сам Архипелаг, и на карательные органы, которые им заправляли, и на многих чекистов, ставших, как сказали бы теперь, фигурантами «Дела Мандельштама».
Посмотрим, во-первых, что нам известно о палачах Мандельштама.
На ордере на арест 1934 года стоит подпись заместителя председателя ОГПУ Якова Агранова. Мандельштама арестовали в ночь с 16 на 17 мая 1934 года. До 28 мая он содержался под следствием на Лубянке, несколько раз (18-19 и 25 мая) его вызывали к следователю, Николаю Христофоровичу Шиварову. В тюрьме у Мандельштама начался травматический психоз, одним из следствий которого стала попытка вскрыть себе вены. Приговор - трехлетняя ссылка в городок Чердынь на Урале, куда ему позволено ехать с женой (но, разумеется, под конвоем). Сама дорога - через Свердловск и Соликамск - заняла пять-шесть дней: с 29 мая по 3 июня. Она завершилась новой попыткой самоубийства, после чего приговор пересмотрели и Чердынь заменили Воронежем, куда Мандельштама доставили в середине 20-х чисел июня.
Первый арест Мандельштама пришелся на эпоху ОГПУ, и когда он, вспоминая это время в стихах, писал - «где вы, трое славных ребят из железных ворот ГПУ?», - он, вероятно, не знал, что писал, в сущности, о последних неделях, если не днях этой ипостаси всесильной организации: Постановлением ЦИК СССР от 10 июля 1934 года Объединенное Главное политическое управление (ОГПУ) было реорганизовано в Народный Комиссариат внутренних дел СССР (НКВД). Во главе всего НКВД и Главного управления государственной безопасности (ГУГБ НКВД) стоял ГГ. Ягода, его первым и вторым заместителями были Я.С. Агранов и Г.Е. Прокофьев.
Устранение Ягоды произошло осенью 1936 года. 26 сентября постановлением ЦИК он был освобожден от должности наркома ВД и назначен наркомом связи СССР, а 3 апреля 1937 года он был отстранен и от этой должности и арестован. 13 и 15 марта 1938 года - то есть в дни, когда О.М. только-только приехал в Саматиху, Ягода был приговорен Военной коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу и, после отклонения прошения о помиловании, расстрелян.
Вместо Ягоды 26 сентября 1936 года наркомом ВД был назначен неприметный знакомый Мандельштамов по Сухумскому дому отдыха Николай Иванович Ежов. Он беспощадно уничтожил практически всех близких сотрудников Ягоды в руководстве ОГПУ-НКВД. Так, второго замнаркома Г.Е. Прокофьева он отправил вслед за Ягодой в Наркомат связи, а первого заместителя Я.В. Агранова, хотя и назначил 29 декабря 1936 года начальником ГУГБ НКВД, но ненадолго: 15 апреля 1937 года тот был понижен до начальника 4-го отдела ГУГБ НКВД, а 17 мая и освобожден от должности замнаркома. Оба - и Агранов, и Прокофьев - были расстреляны, первый - вместе с Ягодой, а второй - даже раньше него.
Спустя год с небольшим, 20 декабря 1937 года (на праздновании 20-летия создания ВЧК), когда машина террора уже крутилась на верхних оборотах, А.И. Микоян сказал о Ежове как о человеке, который, придя в НКВД, сумел в кратчайшие сроки изгнать чужаков и поставить работу советских чекистов и разведчиков на высшую ступень. Микоян объяснял это применением Ежовым сталинского стиля работы в области НКВД, что, в общем-то, верно: у Н.И. Ежова были все основания сказать, что он - при повседневном руководстве со стороны ЦК - «погромил врагов здорово».
На место Агранова, «фигуранта» первого арестного дела Мандельштама, встал будущий фигурант - среди множества прочих - его второго арестного дела - комкор М.П. Фриновский. В 1934 году, во времена первого ареста О.М., он возглавлял Главное управление пограничной и внутренней охраны (ГУПВО) НКВД, 16 октября 1936 года был назначен заместителем, а 15 апреля 1937 года - первым заместителем наркома внутренних дел СССР и начальником ГУГБ НКВД.
С приходом Ежова началась не только жесточайшая кадровая чистка в органах, но и их серьезная структурная перестройка. 26 декабря 1936 года в целях конспирации отделам ГУГБ НКВД были присвоены номера: Секретно-политический отдел, который, в частности, занимался и О. Мандельштамом, получил обозначение Четвертого. Первым его начальником стал капитан госбезопасности 3-го ранга В.М. Курский. На короткий месячный срок - с 15 апреля по 17 мая 1937 года - отдел возглавлял сам Агранов, а на 1 января 1938 года в качестве его начальника значится М.И. Литвин. После новой реорганизации, последовавшей 9 июня 1938 года, отдел принял майор госбезопасности А.С. Журбенко (1903-1940), также оставивший свою роспись в мандельштамовском деле. Тогда же был выделен в качестве самостоятельного Учетно-регистрационный отдел (УРО) НКВД во главе со майором ГБ И.И.Шапиро (1895-1940), до этого возглавлявшим секретариат НКВД.
Очередная смена власти в НКВД произошла еще при жизни Мандельштама: 22 августа первым заместителем наркома внутренних дел был назначен первый секретарь ЦК КП(б) Грузии Л.П. Берия, а прежнего обладателя этого поста Фриновского перевели на должность наркома ВМФ (8 сентября). 11 сентября Берии присвоили звание комиссара госбезопасности 1-го ранга, а 29 сентября он стал начальником ГУГБ. Наконец, 25 ноября Берия окончательно водворяется в ежовском кабинете (в печати об этом было сообщено, правда, только 8 декабря). И уже к Берии обращается Надежда Яковлевна Мандельштам 19 января 1939 года с требовательным и гневным письмом, требуя проверить, а не пал ли Осип Эмильевич жертвою заговора прежней, ежовской, команды.
Теперь мы можем взглянуть и на судьбу самого Мандельштама гораздо шире, посмотреть, чем была она в общем потоке репрессий, «в гурьбе и гурте», постараться оценить степень его «везения» или «невезения».
За время, прошедшее между первым и вторым арестами Мандельштама, численность заключенных в ГУЛАГе выросла вдвое - с 510,3 тыс. чел. в 1934 и до 996,4 в 1938 году. Особенно видна разница между этими двумя годами по статистике осуждений по политическим мотивам: в 1934 году их было всего 78.899 - самый низкий уровень после 1929 года и почти вчетверо меньше, чем в 1933 году (239.664). В 1938 году число осужденных по 58 статье превысило полмиллиона (554.258) и уступало по этому показателю только 1937 году (790.665). На 1937-1938 годы приходятся и максимальное число (более 680 тыс. за два года!), и максимальная доля расстрельных приговоров (42,3 % в 1937 и 59,3 % в 1938 гг. - против, скажем, 2,6 % в 1934 году). Наиболее массовой мерой наказания была именно жизнь в ГУЛАГе, то есть содержание в тюрьмах, лагерях и колониях. Только в 1937-1938, а также в 1924 и 1926 годах она была «на вторых ролях», уступив в первом случае - смертной казни, а во втором - ссылке и высылке. Из 78.899 репрессированных в 1934 году 2.056 человек было расстреляно, 59.451 направлено в ГУЛАГ, а к ссылке и высылке приговорено было 5.994 человек - едва ли не самый «гуманный» год из всего десятилетия.
Одним из этих 5.994 сосланных и оказался и Мандельштам, так что с годом первого ареста ему, в общем контексте, можно сказать, «повезло».
Формально «повезло» ему и в 1938 году, когда число осужденных по 58 статье составляло 554.258 чел., из которых каждых трех из пяти расстреляли. Оказавшись в числе прошедших сквозь это первое «сито» судьбы, но будучи приговоренным не к ссылке или высылке (таких в 1938 году было всего 16.842 чел., или 3 %), а к отправке в ГУЛАГ (а таких было 205.509, или 37,1 %), он - со своим стариковским здоровьем и с «пятью годами лагерей» - также получил фактически смертный приговор, только с переносом места и с отсрочкой времени его приведения в исполнения.
Что представляла из себя та часть архипелага ГУЛАГ, куда отправили Мандельштама и откуда он даже успел написать домой? Севвостлаг, или УСВИТЛ (Управление северо-восточных лагерей), был одним из крупнейших лагерных управлений ГУЛАГа. Численность заключенных в декабре 1932 года составляла всего около 11 тыс. чел. Но в 1934-1936 годах он был уже пятым по населению (соответственно, с 29.659, 36.313 и 48.740 зэка), а в 1937-1938 гг. - третьим (с 70.414 и 90.741 чел.), уступая только Бамлагу и Дальлагу.
Хозяйственный органом, которую Севвостлаг обслуживал, был знаменитый трест Дальстрой, организованный Постановлением Совета труда и обороны СССР от 13 ноября 1931 года и без преувеличения ставший государством в государстве, с неограниченной властью на необъятной Колыме. Если и можно Дальстрой с чем-нибудь сравнить, то прежде всего с британскими Ост-Индской или Вест-Индской Компаниями. Официальное первоначальное наименование Дальстроя - Государственный трест по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы. В его задачи входили разработка, поиски и разведка золоторудных месторождений на территории Ольмско-Сеймчанского района Дальневосточного края и строительство автомобильной дороги от бухты Нагаево до районов золотодобычи. Управление треста дислоцировалось в поселке Магадан на берегу этой бухты (свой городской статус Магадан получит только в 1939 году, уже после смерти Мандельштама). В октябре 1932 года район деятельности Дальстроя был выделен в административно самостоятельную территорию (в составе Дальневосточного края), после чего он еще не раз расширялся. Кроме нынешней Магаданской области в него входили часть Якутии, Хабаровского края и Камчатской области, и к 19 марта 1941 года его площадь составляла 2.266 тыс. кв. км., или едва ли не десятую часть СССР! Основная производственная специализация Дальстроя - это добыча золота и олова, а также вольфрама, кобальта и угля.
Семь лет трест подчинялся непосредственно Совету Труда и Обороны СССР (впоследствии Совнаркому); но Постановлением последнего за № 260 от 4 марта 1938 года он был передан в ведение НКВД и переименован в Главное управление строительства Дальнего строя (ГУСДС), но при сохранении сокращения «Дальстрой». Все производственные подразделения Дальстроя обслуживались «з/к» Сев-востлага, а с 1952 года уже и сами лагерные подразделения были переподчинены Дальстрою: к этому времени Дальстрой достиг своей пиковой численности (199.726 чел.). Постановлением Совета Министров СССР за № 832.370 ее от 18 марта 1953 года ГУСДС был передан в Министерство металлургической промышленности СССР, а его лагерные подразделения - центральному ГУЛАГу, но в сентябре они были снова переподчинены Управлению Северо-Восточных ИТЛ, при этом теснота связи между Дальстроем как производственным главком и УСВИТЛ как органом с функцией рабочей силы подчеркивалась еще и тем, что их традиционно возглавлял один и тот же человек.
С момента организации и до ареста в декабре 1937 директором (с 1937 года - начальником) Дальстроя был Э.П. Берзин, до этого времени - начальник Вишерского ИТЛ. В бытность в архипелаге О.Э. Мандельштама начальником был старший майор госбезопасности К.А. Павлов, а с 11 октября 1939 и до 24 декабря 1948 года во главе Дальстроя стоял комиссар ГБ И.Ф. Никишов. Его сменили генерал-майор И.Г. Петренко (умер 3 августа 1950 года, после чего два месяца его обязанности исполнял главный инженер Дальстроя полковник Кузнецов) и горный генерал-директор И.Л. Митраков (вплоть до передачи Дальстроя в Минчермет), с сентября 1956 года начальником Дальстроя был Д.Ф. Лубенченко.
Но Мандельштам соприкоснулся лишь с самым краешком империи Дальстроя. Он не попал дальше транзитного лагеря под Владивостоком, куда его привезли и где он умер. Сам лагерь служил перевалочной станцией между «материком» и Колымой. Мандельштам же попал в «отсев» и остался зимовать в лагере. Точное наименование этого лагеря вовсе не «Вторая речка», а Владивостокский пересыльный пункт Дальстроя (Владперпункт).
(Окончание
здесь)