ПСМ-118. Трудно разобраться
Прибавление к постам ПСМ-110. Штрихи к биографии М.В. Головинского, ПСМ-110. Шульгин о «докладе тов. Раппопорта».
Г.В. Шварц-Бостунич, упоминавшийся между прочим в вышеупомянутых постах, оказался одновременно свидетелем, т.к. обратил мое внимание на полезную статью В.Л. Бурцева, так и лжесвидетелем, прибавившим к ПСМ еще один подлог - «новый протокол», своевременно разоблаченный В.В. Шульгиным.
Приведу ниже свидетельства В.Л. Бурцева и С.Г. Сватикова, образца 1921 г., опубликованные газетой В.Л. Бурцева же [1]-[3]:
Бурцев В.Л. «Сионские протоколы». // Общее Дело. Париж, 1921. №273, 14.04, с. 2.
В печати время от времени поднимаются разговоры о брошюре «Сионские протоколы». Ея издатели никогда не считали нужным сказать, когда, где и кем были эти протоколы составлены.
Иксы говорят об иксах.
Что эти протоколы - мошенническая подделка,- в этом, конечно, не может быть никакого сомнения. Ее цель ясна: приписать евреям возможно больше преступлений и таким образом оправдать погромы.
Эти протоколы каких-то тайных заседаний сионистских конгрессов были сфабрикованы несколько десятилетий тому назад кем-то из антисемитов.
Одни смеялись над этой грубой подделкой,- другие прямо обвиняли ея авторов в сознательной провокации и требовали, чтобы издатели этих протоколов выступили без масок.
Но никто из фабриковавших протоколы, ни из их защитников никогда не осмелился сбросить с себя маски и никогда не возражал. Никто из них не осмелился определенно указать ни на одного какого-нибудь еврея, как участника в составлении этих протоколов.
Этот памфлет, однако, пришелся по вкусу темным силам и был ими усердно использован.
♤
Недавно в «Еврейской Трибуне» мы прочитали статью под заглавием «Правда о Сионских протоколах». В ней мы нашли два очень путанных интервью с г-жей Радзивилл и г-жей Хреблет. Обе оне указывают, как на авторов «Сионских протоколов», кроме какого-то мифического председателя московского суда Нилуса, на Оржевского, бывшего шефа жандармов, на Рачковского, Головинского и Мануйлова.
По словам г-ж Радзивилл и Хреблет, в 1904-5 гг. во время русско-японской войны обе оне встречали в Париже Рачковского и Головинского и видели у них рукописи фабриковавшихся ими Сионских протоколов.
Г-жа Радзивилл, между прочим, заявляет, что «Рачковский исчез после революции 1917 г., что Мануйлов, приговоренный к нескольким годам каторжных работ за измену, выпущен был на свободу большевиками и состоит у них на службе в Петрограде. Головинский находился в 1910 г. в Париже. Он был арестован в России, обвинен в растрате и приговорен к тюремному заключению. Несколько времени спустя он был выпущен на свободу, благодаря ходатайству секретной полиции».
С своей стороны г-жа Херлбет добавляет:
«Охранник (М. Головинский) очень гордился своим делом (фабрикацией протоколов). Он часто хвастался им. Он приходил в дом кн. Радзивилл на Champs Élysées прямо из Национальной Библиотеки, где делалась компиляция, имея при себе листы рукописи. Помню, она была на французском языке, но писана разными почерками».
Тут все спутано. Рачковский умер еще в 1909 г., Мануйлов никогда не был приговорен к каторжным работам за измену, большевики его на свободу не выпускали, так как во время их переворота он был на свободе, на службе у них не состоял, а зимою 1918 г., по приказу из Ч.К., был ими разстрелян близ Петрограда.
Рачковский в 1904-5 гг. в Париже не был, а задолго до русско-японской войны был выгнан со службы Плеве и выслан из Парижа. В эти годы он находился под надзором полиции в России и потому в то время в Париже не мог встречаться ни с Головинским, ни с Мануйловым.
Что в разсказах Радзивилл и Хреблет правда, и что является вымыслом,- трудно разобраться.
♤
Сионские протоколы сами по себе, конечно, не представляют никакого интереса, но так как они продолжают собирать и до сих пор около себя много легковерных людей, как среди русских, так, главным образом, в Европе и Америке, то вопрос о них желательно выяснить раз навсегда.
Давно высказывались догадки, что эти протоколы - дело рук русских реакционеров, непосредственно связанных с бывшим Департаментом полиции.
Верны ли эти догадки - трудно сказать, но во всяком случае,- едва ли в этом можно сомневаться, что Департамент полиции, с его специальным еврейским отделом, не мог не интересоваться этими протоколами и их авторами и не мог не иметь о них сведений, а потому и архивы Департамента полиции и его деятели могут разсказать нам много интересного о «Сионских протоколах».
С весны 1917 г. все архивы Департамента полиции находились в распоряжении тех изследователей, кто не может не быть заинтересован в разоблачении этой подделки. Лица, занимавшиеся изучением этих архивов еще до большевиков, имели возможность познакомиться с материалами, касающимися сионских протоколов.
Сколько нам известно, некоторые из них в то время специально занимались этим вопросом. От них мы имеем право ждать точных сведений о том, кем и при каких обстоятельствах были сфабрикованы эти пресловутые, т.н. «Сионские Протоколы».
Вопрос о происхождении этих протоколов не раз и раньше ставился. Мы снова его ставим и готовы выслушать все то, что будет сказано по их поводу из различных источников.
Мы имеем в виду, на основании новых данных в ближайшем будущем вернуться к вопросу о происхождении «Сионских Протоколов».
Сватиков С.Г. Рачковский и его подлоги. // Общее Дело. Париж, 1921. №393, 14.08, с. 2.
Дело о Сионских протоколах должно быть выяснено до конца. Постепенно, благодаря разоблачениям кн. Радзивилл, г-жи Херблет и графа А.М. Дю-Шайла, звенья цепи смыкаются все теснее и, собственно, нет никаких сомнений в том, что «Протоколы Сионских Мудрецов» - стряпня агентов Рачковского.
Но в деле, которое неожиданно приобрело несоответствующее значение, которое является клеветой на целый народ, необходимо чтобы все уголки были освещены, все имена названы, все факты установлены.
Таинственная дама, которая доставила фактически Нилусу рукопись протоколов и была посредницей между Нилусом и Рачковским и о которой намекает в своих статьях граф А.М. Дю-Шайла, была г-жа Комаровская и А.А. Сухотин, доставивший от нея рукопись Нилусу, был действительно, лишь ширмой.
Непосредственную связь «женералля» Рачковского с Нилусом через г-жу Комаровскую можно считать установленной. Но кем и как были состряпаны «Протоколы»?
Сведения кн. Радзивилл и г-жи Херблет о роли Головинского, несомненно, точны. Но они должны быть подтверждены показаниями сотрудников Рачковского и данными архива Департамента Полиции. Последний находится в руках большевиков, а Архив Заграничной Агентуры Департамента Полиции запечатан с 1919 года.
По показаниям сотрудников Рачковского, Матвей Головинский находился с 1892 г. на службе заграничной Агентуры Департамента Полиции и долго жил в Париже. В ожидании данных о создании текста протоколов под руководством Рачковского нужно сказать, что русская политическая полиция заграницей при Рачковском усиленно занималась распространением всякого рода подложных документов, имевших целью внести раздоры в революционную эмигрантскую среду.
Заграничная газета «Вольное Слово» (№41, 15 июля 1882) сообщая о создании еще тогда т.н. Особого Отдела в составе Департамента Полиции писала также, что по инициативе известного в то время жандармского подполковника Судейкина, в число задач Отдела были включены: дискредитирование революционных деятелей и партий путем распространения ложных слухов, фальшивых прокламаций и т.п.
Повидимому, сведения эти были небезосновательны, потому что Рачковский во все время своей деятельности заграницей усиленно занимался созданием и распространением фальшивых прокламаций и т.п.
В 1885 году г. Рачковский был поставлен во главе Заграничной Агентуры Департамента Полиции и оставался на посту до конца 1902 года, когда вынужден был уйти из-за истории с Père Philippe. Из года в год он собственноручно писал для гектографа по несколько прокламаций, писем и т.п. документов, которые исходили, якобы, от того или иного революционного деятеля. Эти документы печатались с соблюдением особенной конспирации на гектографе наиболее доверенными агентами Заграничной Охраны Бинтом и Милевским. Они отбирались у агентов Рачковским и разсылались им по разным адресам. Внешний вид придавали им, якобы, революционных изданий.
В настоящее время предо мною несколько подобных документов. Вот, например, письмо «Старого экс-эмигранта» к «дорогим товарищам» от 3-го марта 1887 г. Автор пишет, что предвидит, что письмо его «вызовет злобу в так называемых вожаках эмиграции». Он кается, что при его побеге из ссылки пострадал «подневольный, как и я, Мезенский исправник», доверявший ссыльным «как честным людям». Экс-эмигрант разоблачал «неопытную молодежь» Тихомирова, и других эмигрантов, не брезнуя намеками на их личную жизнь.
Не довольствуясь изданием этого письма на гектографе, Рачковский напечатал брошюру «Confession d'un nihiliste, précédée d'une étude sur «le nihilism en général» par P. Ivanoff, Ingénieur, Paris 1887».
Инженер П. Иванов был сам Петр Иванович Рачковский. Он несколько смягчил текст «Письма», назвал Тихомирова «Скорогниловым», выбросил слишком уж грязные клеветы, касавшиеся личной жизни отдельных эмигрантов, зато описал нигилистов как «индивидуумов со странными аллюрами, грязных, ободранных, по большей части еврейского типа»... И, дальше, он объяснял русское революционное движение еврейским влиянием. Между прочим, нужно заметить, что в ту эпоху процент евреев в революции под влиянием погромов 1882-3 гг. едва поднялся с 4 проц. (в 1880) до 11 проц. (в 1887).
Вскоре ему удалось через Абрама Гекельмана, своего агента, войти в сношения с Л. Тихомировым и оказать содействие к отъезду «Скорогнилова» в Россию и к напечатанию его заявления: «Почему я перестал быть революционером».
Народовольцы, благодаря террору, казались Рачковскому наиболее опасными. Он всячески хотел использовать в своих целях разногласия народовольцев и первых социал-демократов. Особенно Плеханов привлекал к себе внимание Рачковского. После разгрома в 1887 г. агентами Рачковского типографии «Народной Воли» в Женеве, Рачковский доносил в Департамент Полиции, что он, чтобы отвлечь подозрения от своего агента провокатора, бывшего среди народовольцев, пустил слух, что Плеханов разгромил типографию.
В начале 1890 г. он выпускает листо «В чем моя исповедь» от имени революционера, решившего «бросить их революционное шарлатанство и удалиться в монастырь»... «Дряхлый старик» старался доказать революционной молодежи, что «в руках опытных и сообразительных проходимцев» она не что иное, как «добрая корова, снабжающая их маслом»... «Старик» сообщал еще, что его «непостоянство» и отсутствие твердых взглядов «вынудило даже Нечаева обозвать меня шпионом»... «Старик» убеждал молодежь не быть нетерпимыми и избегать подобных обвинений.
«Вспомните Тихомирова, Баха, Когана (Семеновского), наконец, уже за последнее время Шопена, Селитренникова и мн. др.»
Эмиграцию «старик» делил на две партии: «народовольцев» и «социалистов-революционеров».
Отличительная черта первого «спопища» - «убийство из-за угла, грабежи и подкопы»... «Впрочем, русская полиция достаточно выяснила вам сущность их вожделений»... «Замечу только, что как бы народвольцы не относились к бичующим их «шпионам», они не могут не признать, что за «шпионами» - благородство, неустрашимость и мудрость, тогда как за ними фанатическая злоба, мстительность и глупость»!
«Социалисты-революционеры» выдают себя за «реформаторов», но их теории «почерпнуты из немецких социалистических книжек». Создание группы (очевидно Фонда Вольной Русской Прессы. С.С.) в Лондоне имеет целью «облегчить нашим заклятым врагам-англичанам борьбу с ненавистной им Россией»... «Вы слышали, с каким свирепым усердием, с каким фальшивым унижением распинался перед вами Плеханов, доказывая необходимость объединения всех враждующих между собою социалистов-революционеров»...
«Старик» видел в этом призыве доказательство «государственной измены»... «Лучше бы Плеханов признался, что «ему жрать и пить нечего», а поэтому социалисты-революционеры «поступили на службу к англичанам и как политические шпионы иностранного правительства делают все, чтобы удовлетворить хищным побуждениям коварного Альбиона».
Судя по дальнейшему тексту Рачковский валил в кучу с.-д. и Плеханова с «Фондом Вольной Русской Прессы в Лондоне», именовал их всех социалистами-революционерами и уверял, что эта «шайка негодяев продалась Англии».
В январе 1892 года Рачковский выпустил подложное письмо («Вынужденное заявление»), якобы писанное Плехановым, причем попытался воспроизвести подлинную подпись Плеханова. Автор письма упрекает народовольцев в том, что они «воруют политические идеи Плеханова» и «обвиняют друзей его в шпионстве». Народовольцы - писал мнимый Плеханов - «выпустили, как будто от нас, безсмысленный гектограф, в котором цинически объявляется об основании в Париже какого-то Общества денежных вымогательств»...
Конечно, мнимый Плеханов, от имени с.-д. протестует против этой «провокации».
Однако, мнимый Плеханов намекает, что «подписанные (под листком) имена не имеют ничего общего с веселой шайкой молодцов, о которых не знаешь, где кончается революционер и где начинается шпион». Ответственность за листок должна падать на «действительных авторов». Из «Письма» выходит, что это - «ознаменовавшие себя омерзительными проделками» Кравчинские, Волховские, Войничи, Мендельсоны...
...«Даже полиция и та перестала возводить их на пьедестал,- уверяет мнимый Плеханов,- до того бьет в глаза их мелкая и крупная уголовщина»...
Мнимый Плеханов заявлял, что «после многих лет безпрерывной лжи... и всего, что выдается у нас с таким упорным меднолобием за революционное движение»... он уходит в легальную деятельность и зовет к тому же молодежь.
Нужно ли говорить, что мнимый «Плеханов» - сам Рачковский, и что «веселые молодцы», объявившие от имени с.-д. о создании «Общества денежных домогательств» - все тот же П.И. Рачковский.
25 февраля 1892 года появилась новая прокламация, в форме письма от имени «графа Грюн» и г. «фон-Кун», которые торжествовали, что выступление Плеханова в Париже в январе, с призывом к единению революционных групп для борьбы с самодержавием кончилось неудачей. После этого Плеханов «бежал в Женеву»... Эти самые Грюн и Кун выпустили прокламации еще в 1887 году, где заявляли, что это ими совершен разгром типографии.
На самом деле и Кун и Грюн, все это - был один и тот же Рачковский. Плеханов в 4-ой книжке «Социал-Демократа» (1892 г.) отметил (в статье «Шпионские забавы»), что подпись его была подделана удачно и что Кун и Грюн обругали его после того, как он заявил о подложности его «Письма» (об уходе в легальную жизнь)...
Не стану увеличивать числа примеров. Рачковский пользовался гектографом для разоблачения тех, кто вступил в сношения с жандармами, но не хотел им активно служить. Пример - его прокламация «Подвиги Лондонского Фонда Вольной Русской Прессы» от 28 января 1895 г. за подписью «Один из старых народовольцев». В ней он вскрыл сношения с жандармами польского революционера Трушковского, который после 10 лет ссылки в Восточную Сибирь, вступил в интересах революции, в сношения с жандармским генералом Новицким. Трушковский разсказал эту историю в польской брошюре «В руках жандармов», Лондон, 1895 г.
Позже, когда служивший у Рачковского агентом с.-р. Н.К. Паули заупрямился, Рачковский снова прибег к гектографу и разоблачил его перед революционерами...
Подложные произведения Рачковского безчисленны. Не столько умный, сколько усердный провокатор, он пишет и от имени «раскаявшегося эмигранта», и от имени Плеханова, и от имени «старого народовольца», и от имени графа Грюн и его alter ego - фон-Кун. Листки летят за листками, с.-д., якобы, ругают народовольцев, и наоборот, какой-то вихрь безграмотных, но злобных и подложных листков.
Нужно было создать туман, в котором трудно было бы разобрать, «где кончается шпион и где начинается революционер», но так, чтобы и в тумане сияли слова, что все революционеры - убийцы, грабители, мелкие воры и грязные люди...
Для создания Сионских Протоколов потребовалась более «тонкая», «научная» работа.
Сватиков С.Г. Конец сионских протоколов. // Общее Дело. Париж, 1921. №430, 20.09, с. 2.
В настоящее время можно подвести итоги истории с «Сионскими Протоколами». Много наивных людей им поверило в свое время.
В 1919-1921 г. ряд изданий «Протоколов» вышел на соответственных языках в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Берлине, Варшаве. Римский прелат, монсеньор Жуэн выпустил текст протоколов с разночтениями, получившимися в результате перевода протоколов на разные языки.
Для тех, кто не читал «Протоколов», разскажем вкратце, что из текста «Протоколов» и из комментариев, которые сделал издавший их впервые в 1902 г. в России С.А. Нилус выходило, что существует мощная всемирная «жидо-масонская» организация.
Во главе «жидо-масонов» стоят таинственные «Сионские мудрецы». Однажды, «Мудрецы Сиона» съехались на совет. Заседаниям их съезда велись протоколы. Двадцать четыре протокола были в подлиннике украдены «жидо-масоном» 33-ей степени, который передал их некоей даме, а та, черз уездного предводителя дворянства А.Н. Сухотина переслала их в 1901 г. в Россию, С.А. Нилусу.
Нилус издал «Протоколы» в приложении к своей книге «Великое в малом», в 1902, изд. 2-е (печат. в Троице-Сергиевой Лавре). Затем, до 1917 года, вышло еще 4-5 изданий русского текста протоколов.
Вся власть, по тексту «Протоколов», будет в руках иудейского царя и трех его главных советников. Власть эта будет самодержавная, основанная на терроре, лжи, подкупе, насилии и т.п.
Действие «Протоколов» на людей наивных оказалось очень сильным в эпоху 1918 и 1921 гг. Однако, ряд разоблачений быстро разрушил легенду. Оказалось, что таинственная дама, пославшая Нилусу через Сухотина текст «Протоколов» есть г-жа Комаровская, которая получила их не от «жидомасона» 33-ей степени, а от д.с.с. Рачковского, начальника Заграничной Агентуры Департамент Полиции.
Оказалось, что «Протоколы» составлены по заказу Рачковского охранником Матвеем Головинским. «Работали» авторы подложных «Протоколов» в Парижской Национальной Библиотеке.
Оставалось разъяснить, каковы были литературные «источники» «Протоколов». Случайно было установлено, что текст «Протоколов» является почти дословным воспроизведением книжки, вышедшей на франц. языке в 1864 году в Брюсселе, под названием «Диалоги в аду».
Автором этой книги был Морис Жоли, известный в то время личный секретарь принцессы Матильды. Противник Наполеона III-го, он изобразил его в виде Макиавелли, который встречается в аду с Монтескье. Монтескье (сам Жоли) является сторонником законности и прав народа, задает Макиавелли ядовитые вопросы, доказывает ему преступность его теории самодержавного государя.
Макиавелли (Наполеон III) откровенно «разбалтывает» собеседнику, путем каких насилий и обманов он поддерживает свою императорскую власть. Жоли очень хорошо изобразил преступную политику Наполеона III, и «Диалоги» его читаются с интересом.
Жоли, выпустивший свои «Диалоги» без имени, был, однако, выслежен наполеоновской полицией, предан суду и приговорен к 18 месяцам тюрьмы. Процесс этот создал ему большое имя, но ему не удалось впоследствии войти в состав правительства третьей республики. Книга его была переиздана в 1868 г. в Брюсселе уже с именем автора («Современник» - Жоли) и с сообщением о постигшей его каре.
Читая «Диалоги» и сравнивая их с «Протоколами», с первых же страниц видишь, как составители «Протоколов» целыми страницами списывали разсуждения «Макиавелли». «Первое заседание» или «первый протокол» списаны с первого-же Диалога. Пропущена фантастическая сцена встречи двух теней в подземном царстве, но выписаны дословно разсуждения Наполеона III-го (Макиавелли) о том, что «право - это сила», что «политическая свобода это идея, а не факт» («Диалоги, 1864, с. 8). Дальше вставлено взятое из другого источника разсуждение, что «власть золота убила религию», что «Золото принадлежит евреям» («нам»). Затем идут снова отрывки из Диалогов о том, что надо отбросить мораль, убивая народ и т.д.
И так, шаг за шагом, диалог за диалогом, превращают агенты Рачковского в «протоколы» сионских мудрецов, тщательно сохраняя нумерацию их. Кое-где порядок заимствований нарушается, но в общем рабски копируются «Диалоги».
Например, двенадцатый протокол, посвященный свободе печати, состоит целиком из выписок, охватывающих стр. 125-146 первого издания «Диалогов». Позаимствованы целиком мера о налоге на печать (мера, в действительности, проведенная Наполеоном III), о подцензурности книг до 30 печатных листов. Дважды позаимствовано дословно сравнение печати со сторуким богом Вишну. Подробно списано об организации бюро печати, о нравах французской журналистики и т.д.
Несколько изменены и приспособлены к современности, разсуждения о займах, которые были очень кстати в «Диалогах», в критике наполеоновской финансовой политики, и за уши притянуты небрежными мошенниками пера к «Протоколам» конца XIX-го века.
Сравнение «Протоколов» с «Диалогами», мы сделали в Национальной Библиотеке, по обоим изданиям «Диалогов» (1864 и 1868 г.г.), и с разными изданиями «Протоколов». Кроме «Диалогов» авторы подложных «Протоколов» использовали еще какое-то юдофобское сочинение, которое можно будет найти, пересмотревши соответственную литературу.
Подложность «Протоколов» должна теперь стать ясной для всех. А как же быть с совпадением политики большевизма с тою, которую предрекали «Мудрецы Сиона»?- спросят некоторые.
На это мы можем ответить, что нет ничего удивительного в совпадении политики узурпаторов. Все равно, сделан-ли переворот во имя династии Бонапарта, или во имя насаждения коммунизма, меньшинство может править большинством только путем обмана, подкупа и террора. Средства тиранов всегда одинаковы.
Неудивительно поэтому, что коммунисты рабски копируют политику Наполеона III-го, которую так остроумно описал в 1864 году Жоли и которую приписали в 1901 г. русские охранники, желавшие запугать Николая II-го, фантастическому Царю Иудейского и его «Сионскому Синхедриону».
Не входя в детали, отмечу главное: в 1921 г. В.Л. Бурцев, в отличие от С.Г. Сватикова, ничего не сообщил о М.В. Головинском. Также, в посвященной ПСМ и изданной в 1923 г. книге Я.Л. Юделевского автор ссылается на свидетельство С.Г. Сватикова о М.В. Головинском [4, с. 98], а не на свидетельство В.Л. Бурцева, чего не могло бы быть, если бы В.Л. Бурцев свидетельствовал если не в 1921 г., то хотя бы в 1922 г. или 1923 г.
Кстати, «новый протокол» добавил не только Г.В. Шварц-Бостунич, но и Я.Л. Юделевский, опубликовавший в приложении своей книги записку «Тайна еврейства» [4, с. 138-158], датированную 10 (22).02.1895 [4, с. 158], вместе с недатированным и написанным неустановленным лицом сопроводительным письмом на имя «Петра Александровича», предположительно П.А. Черевина [4, с. 127, 137], и обширным комментарием Г.Б. Слиозберга [4, с. 123-135], получившим, по его словам, вышеупомянутые документы в 1922 г. и сообщившим об их происхождении следующее [4, с. 127-128]:
Но в 1895 г. попытка, повидимому, не удалась. На документе озаглавленном «Тайна еврейства» находится резолюция, сделанная тогдашним министром внутренних дел [И.Н. Дурново или сменившим его в том же 1895 г. И.Л. Горемыкиным], следующего содержания: «Ответить, что докладывать Его Величеству не усматриваю необходимости, в виду излишнего и неосновательного пессимизма».
К хранившейся в архиве департамента полиции записке под указанным заглавием приобщен черновик неоконченного письма на имя Петра Александровича; речь идет о генерале П.А. Черевине, который был самым близким человеком к Александру III и сохранил свое влияние в первые годы царствования Николая II до самой своей смерти. Резолюция министра внутренних дел устранила, очевидно, возможность широкого использования тогда же идеи, указанной в конце записки, о популяризировании сведений о еврейском заговоре, но идея, очевидно, не заглохла. Появляются через некоторое время сионские протоколы; они стали ходить по рукам в Москве и Петербурге. Противоречия в изложении истории происхождения этих протоколов подрывали веру в них в высших правящих сферах. П.А. Столыпин в качестве министра внутренних дел счел необходимым ознакомиться с архивом департамента полиции. Чиновник, которому поручено было разобрать документы этого архива, наткнулся на записку «Тайна еврейства» с вышеуказанным черновиком письма. Столыпин ознакомился с нею, и на подлинном экземпляре имеются собственноручные пометки его. Одна из них гласит: «Быть может и логично, но предвзято», а другая, относящаяся до заключительной части записки о популяризировании еврейско-масонского заговора гласит: «Способ противодействия для правительства совершенно недопустимый». Эта записка случайно осталась в руках того лица, которое разбирало архив и благодаря этому мы имеем возможность его опубликовать.
«Новый протокол», точнее, «Тайну еврейства» с сопроводительным письмом, в 1933 г. Г.Б. Слиозберг републиковал [5, с. 311-331] в приложении к собственным воспоминаниям, дословно повторив свои разъяснения о судьбе «Тайн еврейства» [5, с. 283-284] и добавив [5, с. 290]:
Кто был автором записки о «Тайне Еврейства»?
В 1895 г. уже действовал в Париже представитель департамента полиции П.И. Рачковский, заведующий тайным наблюдением над русскими, проживающими в Париже. Роль Рачковского в создании протоколов сионских мудрецов ярко обрисована в изданной мною в 1928 [sic! 1923] г. книге Ю. Делевского «Протоколы сионских мудрецов». К этой книге я прибавил особую главу, посвященную записке «Тайны еврейства», и поместил полностью, в виде приложения, копию этого документа. (...)
Неуспех записки «Тайны еврейства» не остановил, очевидно, Рачковского и его парижских сотрудников от дальнейших шагов по созданию документа, долженствующего установить еврейско-масонский заговор против христианского мира. И в самом конце столетия, составлен был текст «Протокола [sic! Протоколов] сионских мудрецов», попавший в руки Нилуса, опубликовавшего его в 1901 [sic! 1905] году. Я должен констатировать, что до появления в печати протоколов сионских мудрецов, они ходили по рукам еще в 1899 г. Один экземпляр рукописи попал в руки С.Ю. Витте и он поручил составить записку по этому поводу, которую я ему и представил. Текст этой записки остался у меня в архиве в Петрограде.
Вновь, не входя в детали, отмечу главное: Г.Б. Слиозберг, по собственным словам, издавший вышеупомянутую книгу Ю. Делевского, о своей записке на имя С.Ю. Витте вспомнил не в 1923 г., а только в 1933 г.
То же случилось и с В.Л. Бурцевым, неожиданно вспомнившим о своем знакомстве с М.В. Головинским [6, с. 77]:
Этого Головинского я знавал лично в Париже в 1900-04 г.г. Разговоров специально о «Протоколах» с ним я не помню, но он постоянно мне говорил о существовании мирового заговора евреев и об их связи с крайними революционными партиями в Европе, которыми они пользовались для своих целей.
Это из книги 1938 г., но и в 1934 г. в Берне В.Л. Бурцев показал [7, с. 450-451], [8, с. 272]:
Я между прочим припомнил, что в Париже в 1902-1904 гг. я знавал лично этого литератора Головинского, когда он пытался познакомиться со мной. Разговоров специально о «Сионских протоколах» у меня с ним не было, но он уверял меня в мировом заговоре евреев и в их связях с крайними революционными партиями в Европе, которыми они пользовались для своих целей.
«Что в разсказах Бурцева правда, и что является вымыслом,- трудно разобраться», если перефразировать собственные слова В.Л. Бурцева.
К слову, Г.Б. Слиозберг в 1934 г. в Берне показал, что впервые познакомился с ПСМ в 1899 г. или 1900 г., около 1900 г. составил вышеупомянутую записку на имя С.Ю. Витте, а копию «Тайны еврейства» получил в Париже в 1922 г. от некоего Прозоровского, бывшего секретаря П.А. Столыпина [9, s. 208, 311, 571]; в действительности, М.М. Прозоровский был чиновником особых поручений VI класса, откомандированным в ДП МВД, где в 1908 г. и 1912 г. занимал должность и.о. старшего помощника делопроизводителя секретарской части ОО ДП МВД [10], [11], а в 1913 г. и.о. секретаря при директоре ДП МВД С.П. Белецком [12]; умер М.М. Прозоровский во Франции в 1926 г. [13], [14].
1. Бурцев В.Л. «Сионские протоколы». // Общее Дело. Париж, 1921. №273, 14.04, с. 2.
2. Сватиков С.Г. Рачковский и его подлоги. // Общее Дело. Париж, 1921. №393, 14.08, с. 2.
3. Сватиков С.Г. Конец сионских протоколов. // Общее Дело. Париж, 1921. №430, 20.09, с. 2.
4. Делевский Ю. (Юделевский Я.Л.). Протоколы сионских мудрецов (История одного подлога). Берлин, 1923.
5. Слиозберг Г.Б. Дела минувших дней: записки русского еврея. Т. 2. Париж, 1933.
6. Бурцев В.Л. Протоколы сионских мудрецов: Доказанный подлог. Париж, 1938.
7. Платонов О.А. Загадка Сионских протоколов. М., 2004.
8. Платонов О.А. Загадка Сионских протоколов. М., 2015.
9. Michael Hagemeister. Die «Protokolle der Weisen von Zion» vor Gericht. Zürich, 2017.
10. Список лиц, служащих по ведомству Министерства внутренних дел 1908 года. Ч. 1. Спб., 1908. с. 41, 54.
11. Список лиц, служащих по ведомству Министерства внутренних дел 1912 года. Ч. 1. Спб., 1912. с. 38, 51
12. Дело Менделя Бейлиса. Материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о судебном процессе 1913 г. по обвинению в ритуальном убийстве. Спб., 1999. с. 349-350.
13. Чуваков С.Н. (сост.). Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917-2001 в 6 тт. Т. 6, кн. 1. М., 2005. с. 52.
14. Объявление [21-го августа с.г. (...) скончался Михаил Михайлович Прозоровский (...)]. // Возрождение. Париж, 1926. №451, с. 1.
Г.В. Шварц-Бостунич, упоминавшийся между прочим в вышеупомянутых постах, оказался одновременно свидетелем, т.к. обратил мое внимание на полезную статью В.Л. Бурцева, так и лжесвидетелем, прибавившим к ПСМ еще один подлог - «новый протокол», своевременно разоблаченный В.В. Шульгиным.
Приведу ниже свидетельства В.Л. Бурцева и С.Г. Сватикова, образца 1921 г., опубликованные газетой В.Л. Бурцева же [1]-[3]:
Бурцев В.Л. «Сионские протоколы». // Общее Дело. Париж, 1921. №273, 14.04, с. 2.
В печати время от времени поднимаются разговоры о брошюре «Сионские протоколы». Ея издатели никогда не считали нужным сказать, когда, где и кем были эти протоколы составлены.
Иксы говорят об иксах.
Что эти протоколы - мошенническая подделка,- в этом, конечно, не может быть никакого сомнения. Ее цель ясна: приписать евреям возможно больше преступлений и таким образом оправдать погромы.
Эти протоколы каких-то тайных заседаний сионистских конгрессов были сфабрикованы несколько десятилетий тому назад кем-то из антисемитов.
Одни смеялись над этой грубой подделкой,- другие прямо обвиняли ея авторов в сознательной провокации и требовали, чтобы издатели этих протоколов выступили без масок.
Но никто из фабриковавших протоколы, ни из их защитников никогда не осмелился сбросить с себя маски и никогда не возражал. Никто из них не осмелился определенно указать ни на одного какого-нибудь еврея, как участника в составлении этих протоколов.
Этот памфлет, однако, пришелся по вкусу темным силам и был ими усердно использован.
♤
Недавно в «Еврейской Трибуне» мы прочитали статью под заглавием «Правда о Сионских протоколах». В ней мы нашли два очень путанных интервью с г-жей Радзивилл и г-жей Хреблет. Обе оне указывают, как на авторов «Сионских протоколов», кроме какого-то мифического председателя московского суда Нилуса, на Оржевского, бывшего шефа жандармов, на Рачковского, Головинского и Мануйлова.
По словам г-ж Радзивилл и Хреблет, в 1904-5 гг. во время русско-японской войны обе оне встречали в Париже Рачковского и Головинского и видели у них рукописи фабриковавшихся ими Сионских протоколов.
Г-жа Радзивилл, между прочим, заявляет, что «Рачковский исчез после революции 1917 г., что Мануйлов, приговоренный к нескольким годам каторжных работ за измену, выпущен был на свободу большевиками и состоит у них на службе в Петрограде. Головинский находился в 1910 г. в Париже. Он был арестован в России, обвинен в растрате и приговорен к тюремному заключению. Несколько времени спустя он был выпущен на свободу, благодаря ходатайству секретной полиции».
С своей стороны г-жа Херлбет добавляет:
«Охранник (М. Головинский) очень гордился своим делом (фабрикацией протоколов). Он часто хвастался им. Он приходил в дом кн. Радзивилл на Champs Élysées прямо из Национальной Библиотеки, где делалась компиляция, имея при себе листы рукописи. Помню, она была на французском языке, но писана разными почерками».
Тут все спутано. Рачковский умер еще в 1909 г., Мануйлов никогда не был приговорен к каторжным работам за измену, большевики его на свободу не выпускали, так как во время их переворота он был на свободе, на службе у них не состоял, а зимою 1918 г., по приказу из Ч.К., был ими разстрелян близ Петрограда.
Рачковский в 1904-5 гг. в Париже не был, а задолго до русско-японской войны был выгнан со службы Плеве и выслан из Парижа. В эти годы он находился под надзором полиции в России и потому в то время в Париже не мог встречаться ни с Головинским, ни с Мануйловым.
Что в разсказах Радзивилл и Хреблет правда, и что является вымыслом,- трудно разобраться.
♤
Сионские протоколы сами по себе, конечно, не представляют никакого интереса, но так как они продолжают собирать и до сих пор около себя много легковерных людей, как среди русских, так, главным образом, в Европе и Америке, то вопрос о них желательно выяснить раз навсегда.
Давно высказывались догадки, что эти протоколы - дело рук русских реакционеров, непосредственно связанных с бывшим Департаментом полиции.
Верны ли эти догадки - трудно сказать, но во всяком случае,- едва ли в этом можно сомневаться, что Департамент полиции, с его специальным еврейским отделом, не мог не интересоваться этими протоколами и их авторами и не мог не иметь о них сведений, а потому и архивы Департамента полиции и его деятели могут разсказать нам много интересного о «Сионских протоколах».
С весны 1917 г. все архивы Департамента полиции находились в распоряжении тех изследователей, кто не может не быть заинтересован в разоблачении этой подделки. Лица, занимавшиеся изучением этих архивов еще до большевиков, имели возможность познакомиться с материалами, касающимися сионских протоколов.
Сколько нам известно, некоторые из них в то время специально занимались этим вопросом. От них мы имеем право ждать точных сведений о том, кем и при каких обстоятельствах были сфабрикованы эти пресловутые, т.н. «Сионские Протоколы».
Вопрос о происхождении этих протоколов не раз и раньше ставился. Мы снова его ставим и готовы выслушать все то, что будет сказано по их поводу из различных источников.
Мы имеем в виду, на основании новых данных в ближайшем будущем вернуться к вопросу о происхождении «Сионских Протоколов».
Сватиков С.Г. Рачковский и его подлоги. // Общее Дело. Париж, 1921. №393, 14.08, с. 2.
Дело о Сионских протоколах должно быть выяснено до конца. Постепенно, благодаря разоблачениям кн. Радзивилл, г-жи Херблет и графа А.М. Дю-Шайла, звенья цепи смыкаются все теснее и, собственно, нет никаких сомнений в том, что «Протоколы Сионских Мудрецов» - стряпня агентов Рачковского.
Но в деле, которое неожиданно приобрело несоответствующее значение, которое является клеветой на целый народ, необходимо чтобы все уголки были освещены, все имена названы, все факты установлены.
Таинственная дама, которая доставила фактически Нилусу рукопись протоколов и была посредницей между Нилусом и Рачковским и о которой намекает в своих статьях граф А.М. Дю-Шайла, была г-жа Комаровская и А.А. Сухотин, доставивший от нея рукопись Нилусу, был действительно, лишь ширмой.
Непосредственную связь «женералля» Рачковского с Нилусом через г-жу Комаровскую можно считать установленной. Но кем и как были состряпаны «Протоколы»?
Сведения кн. Радзивилл и г-жи Херблет о роли Головинского, несомненно, точны. Но они должны быть подтверждены показаниями сотрудников Рачковского и данными архива Департамента Полиции. Последний находится в руках большевиков, а Архив Заграничной Агентуры Департамента Полиции запечатан с 1919 года.
По показаниям сотрудников Рачковского, Матвей Головинский находился с 1892 г. на службе заграничной Агентуры Департамента Полиции и долго жил в Париже. В ожидании данных о создании текста протоколов под руководством Рачковского нужно сказать, что русская политическая полиция заграницей при Рачковском усиленно занималась распространением всякого рода подложных документов, имевших целью внести раздоры в революционную эмигрантскую среду.
Заграничная газета «Вольное Слово» (№41, 15 июля 1882) сообщая о создании еще тогда т.н. Особого Отдела в составе Департамента Полиции писала также, что по инициативе известного в то время жандармского подполковника Судейкина, в число задач Отдела были включены: дискредитирование революционных деятелей и партий путем распространения ложных слухов, фальшивых прокламаций и т.п.
Повидимому, сведения эти были небезосновательны, потому что Рачковский во все время своей деятельности заграницей усиленно занимался созданием и распространением фальшивых прокламаций и т.п.
В 1885 году г. Рачковский был поставлен во главе Заграничной Агентуры Департамента Полиции и оставался на посту до конца 1902 года, когда вынужден был уйти из-за истории с Père Philippe. Из года в год он собственноручно писал для гектографа по несколько прокламаций, писем и т.п. документов, которые исходили, якобы, от того или иного революционного деятеля. Эти документы печатались с соблюдением особенной конспирации на гектографе наиболее доверенными агентами Заграничной Охраны Бинтом и Милевским. Они отбирались у агентов Рачковским и разсылались им по разным адресам. Внешний вид придавали им, якобы, революционных изданий.
В настоящее время предо мною несколько подобных документов. Вот, например, письмо «Старого экс-эмигранта» к «дорогим товарищам» от 3-го марта 1887 г. Автор пишет, что предвидит, что письмо его «вызовет злобу в так называемых вожаках эмиграции». Он кается, что при его побеге из ссылки пострадал «подневольный, как и я, Мезенский исправник», доверявший ссыльным «как честным людям». Экс-эмигрант разоблачал «неопытную молодежь» Тихомирова, и других эмигрантов, не брезнуя намеками на их личную жизнь.
Не довольствуясь изданием этого письма на гектографе, Рачковский напечатал брошюру «Confession d'un nihiliste, précédée d'une étude sur «le nihilism en général» par P. Ivanoff, Ingénieur, Paris 1887».
Инженер П. Иванов был сам Петр Иванович Рачковский. Он несколько смягчил текст «Письма», назвал Тихомирова «Скорогниловым», выбросил слишком уж грязные клеветы, касавшиеся личной жизни отдельных эмигрантов, зато описал нигилистов как «индивидуумов со странными аллюрами, грязных, ободранных, по большей части еврейского типа»... И, дальше, он объяснял русское революционное движение еврейским влиянием. Между прочим, нужно заметить, что в ту эпоху процент евреев в революции под влиянием погромов 1882-3 гг. едва поднялся с 4 проц. (в 1880) до 11 проц. (в 1887).
Вскоре ему удалось через Абрама Гекельмана, своего агента, войти в сношения с Л. Тихомировым и оказать содействие к отъезду «Скорогнилова» в Россию и к напечатанию его заявления: «Почему я перестал быть революционером».
Народовольцы, благодаря террору, казались Рачковскому наиболее опасными. Он всячески хотел использовать в своих целях разногласия народовольцев и первых социал-демократов. Особенно Плеханов привлекал к себе внимание Рачковского. После разгрома в 1887 г. агентами Рачковского типографии «Народной Воли» в Женеве, Рачковский доносил в Департамент Полиции, что он, чтобы отвлечь подозрения от своего агента провокатора, бывшего среди народовольцев, пустил слух, что Плеханов разгромил типографию.
В начале 1890 г. он выпускает листо «В чем моя исповедь» от имени революционера, решившего «бросить их революционное шарлатанство и удалиться в монастырь»... «Дряхлый старик» старался доказать революционной молодежи, что «в руках опытных и сообразительных проходимцев» она не что иное, как «добрая корова, снабжающая их маслом»... «Старик» сообщал еще, что его «непостоянство» и отсутствие твердых взглядов «вынудило даже Нечаева обозвать меня шпионом»... «Старик» убеждал молодежь не быть нетерпимыми и избегать подобных обвинений.
«Вспомните Тихомирова, Баха, Когана (Семеновского), наконец, уже за последнее время Шопена, Селитренникова и мн. др.»
Эмиграцию «старик» делил на две партии: «народовольцев» и «социалистов-революционеров».
Отличительная черта первого «спопища» - «убийство из-за угла, грабежи и подкопы»... «Впрочем, русская полиция достаточно выяснила вам сущность их вожделений»... «Замечу только, что как бы народвольцы не относились к бичующим их «шпионам», они не могут не признать, что за «шпионами» - благородство, неустрашимость и мудрость, тогда как за ними фанатическая злоба, мстительность и глупость»!
«Социалисты-революционеры» выдают себя за «реформаторов», но их теории «почерпнуты из немецких социалистических книжек». Создание группы (очевидно Фонда Вольной Русской Прессы. С.С.) в Лондоне имеет целью «облегчить нашим заклятым врагам-англичанам борьбу с ненавистной им Россией»... «Вы слышали, с каким свирепым усердием, с каким фальшивым унижением распинался перед вами Плеханов, доказывая необходимость объединения всех враждующих между собою социалистов-революционеров»...
«Старик» видел в этом призыве доказательство «государственной измены»... «Лучше бы Плеханов признался, что «ему жрать и пить нечего», а поэтому социалисты-революционеры «поступили на службу к англичанам и как политические шпионы иностранного правительства делают все, чтобы удовлетворить хищным побуждениям коварного Альбиона».
Судя по дальнейшему тексту Рачковский валил в кучу с.-д. и Плеханова с «Фондом Вольной Русской Прессы в Лондоне», именовал их всех социалистами-революционерами и уверял, что эта «шайка негодяев продалась Англии».
В январе 1892 года Рачковский выпустил подложное письмо («Вынужденное заявление»), якобы писанное Плехановым, причем попытался воспроизвести подлинную подпись Плеханова. Автор письма упрекает народовольцев в том, что они «воруют политические идеи Плеханова» и «обвиняют друзей его в шпионстве». Народовольцы - писал мнимый Плеханов - «выпустили, как будто от нас, безсмысленный гектограф, в котором цинически объявляется об основании в Париже какого-то Общества денежных вымогательств»...
Конечно, мнимый Плеханов, от имени с.-д. протестует против этой «провокации».
Однако, мнимый Плеханов намекает, что «подписанные (под листком) имена не имеют ничего общего с веселой шайкой молодцов, о которых не знаешь, где кончается революционер и где начинается шпион». Ответственность за листок должна падать на «действительных авторов». Из «Письма» выходит, что это - «ознаменовавшие себя омерзительными проделками» Кравчинские, Волховские, Войничи, Мендельсоны...
...«Даже полиция и та перестала возводить их на пьедестал,- уверяет мнимый Плеханов,- до того бьет в глаза их мелкая и крупная уголовщина»...
Мнимый Плеханов заявлял, что «после многих лет безпрерывной лжи... и всего, что выдается у нас с таким упорным меднолобием за революционное движение»... он уходит в легальную деятельность и зовет к тому же молодежь.
Нужно ли говорить, что мнимый «Плеханов» - сам Рачковский, и что «веселые молодцы», объявившие от имени с.-д. о создании «Общества денежных домогательств» - все тот же П.И. Рачковский.
25 февраля 1892 года появилась новая прокламация, в форме письма от имени «графа Грюн» и г. «фон-Кун», которые торжествовали, что выступление Плеханова в Париже в январе, с призывом к единению революционных групп для борьбы с самодержавием кончилось неудачей. После этого Плеханов «бежал в Женеву»... Эти самые Грюн и Кун выпустили прокламации еще в 1887 году, где заявляли, что это ими совершен разгром типографии.
На самом деле и Кун и Грюн, все это - был один и тот же Рачковский. Плеханов в 4-ой книжке «Социал-Демократа» (1892 г.) отметил (в статье «Шпионские забавы»), что подпись его была подделана удачно и что Кун и Грюн обругали его после того, как он заявил о подложности его «Письма» (об уходе в легальную жизнь)...
Не стану увеличивать числа примеров. Рачковский пользовался гектографом для разоблачения тех, кто вступил в сношения с жандармами, но не хотел им активно служить. Пример - его прокламация «Подвиги Лондонского Фонда Вольной Русской Прессы» от 28 января 1895 г. за подписью «Один из старых народовольцев». В ней он вскрыл сношения с жандармами польского революционера Трушковского, который после 10 лет ссылки в Восточную Сибирь, вступил в интересах революции, в сношения с жандармским генералом Новицким. Трушковский разсказал эту историю в польской брошюре «В руках жандармов», Лондон, 1895 г.
Позже, когда служивший у Рачковского агентом с.-р. Н.К. Паули заупрямился, Рачковский снова прибег к гектографу и разоблачил его перед революционерами...
Подложные произведения Рачковского безчисленны. Не столько умный, сколько усердный провокатор, он пишет и от имени «раскаявшегося эмигранта», и от имени Плеханова, и от имени «старого народовольца», и от имени графа Грюн и его alter ego - фон-Кун. Листки летят за листками, с.-д., якобы, ругают народовольцев, и наоборот, какой-то вихрь безграмотных, но злобных и подложных листков.
Нужно было создать туман, в котором трудно было бы разобрать, «где кончается шпион и где начинается революционер», но так, чтобы и в тумане сияли слова, что все революционеры - убийцы, грабители, мелкие воры и грязные люди...
Для создания Сионских Протоколов потребовалась более «тонкая», «научная» работа.
Сватиков С.Г. Конец сионских протоколов. // Общее Дело. Париж, 1921. №430, 20.09, с. 2.
В настоящее время можно подвести итоги истории с «Сионскими Протоколами». Много наивных людей им поверило в свое время.
В 1919-1921 г. ряд изданий «Протоколов» вышел на соответственных языках в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Берлине, Варшаве. Римский прелат, монсеньор Жуэн выпустил текст протоколов с разночтениями, получившимися в результате перевода протоколов на разные языки.
Для тех, кто не читал «Протоколов», разскажем вкратце, что из текста «Протоколов» и из комментариев, которые сделал издавший их впервые в 1902 г. в России С.А. Нилус выходило, что существует мощная всемирная «жидо-масонская» организация.
Во главе «жидо-масонов» стоят таинственные «Сионские мудрецы». Однажды, «Мудрецы Сиона» съехались на совет. Заседаниям их съезда велись протоколы. Двадцать четыре протокола были в подлиннике украдены «жидо-масоном» 33-ей степени, который передал их некоей даме, а та, черз уездного предводителя дворянства А.Н. Сухотина переслала их в 1901 г. в Россию, С.А. Нилусу.
Нилус издал «Протоколы» в приложении к своей книге «Великое в малом», в 1902, изд. 2-е (печат. в Троице-Сергиевой Лавре). Затем, до 1917 года, вышло еще 4-5 изданий русского текста протоколов.
Вся власть, по тексту «Протоколов», будет в руках иудейского царя и трех его главных советников. Власть эта будет самодержавная, основанная на терроре, лжи, подкупе, насилии и т.п.
Действие «Протоколов» на людей наивных оказалось очень сильным в эпоху 1918 и 1921 гг. Однако, ряд разоблачений быстро разрушил легенду. Оказалось, что таинственная дама, пославшая Нилусу через Сухотина текст «Протоколов» есть г-жа Комаровская, которая получила их не от «жидомасона» 33-ей степени, а от д.с.с. Рачковского, начальника Заграничной Агентуры Департамент Полиции.
Оказалось, что «Протоколы» составлены по заказу Рачковского охранником Матвеем Головинским. «Работали» авторы подложных «Протоколов» в Парижской Национальной Библиотеке.
Оставалось разъяснить, каковы были литературные «источники» «Протоколов». Случайно было установлено, что текст «Протоколов» является почти дословным воспроизведением книжки, вышедшей на франц. языке в 1864 году в Брюсселе, под названием «Диалоги в аду».
Автором этой книги был Морис Жоли, известный в то время личный секретарь принцессы Матильды. Противник Наполеона III-го, он изобразил его в виде Макиавелли, который встречается в аду с Монтескье. Монтескье (сам Жоли) является сторонником законности и прав народа, задает Макиавелли ядовитые вопросы, доказывает ему преступность его теории самодержавного государя.
Макиавелли (Наполеон III) откровенно «разбалтывает» собеседнику, путем каких насилий и обманов он поддерживает свою императорскую власть. Жоли очень хорошо изобразил преступную политику Наполеона III, и «Диалоги» его читаются с интересом.
Жоли, выпустивший свои «Диалоги» без имени, был, однако, выслежен наполеоновской полицией, предан суду и приговорен к 18 месяцам тюрьмы. Процесс этот создал ему большое имя, но ему не удалось впоследствии войти в состав правительства третьей республики. Книга его была переиздана в 1868 г. в Брюсселе уже с именем автора («Современник» - Жоли) и с сообщением о постигшей его каре.
Читая «Диалоги» и сравнивая их с «Протоколами», с первых же страниц видишь, как составители «Протоколов» целыми страницами списывали разсуждения «Макиавелли». «Первое заседание» или «первый протокол» списаны с первого-же Диалога. Пропущена фантастическая сцена встречи двух теней в подземном царстве, но выписаны дословно разсуждения Наполеона III-го (Макиавелли) о том, что «право - это сила», что «политическая свобода это идея, а не факт» («Диалоги, 1864, с. 8). Дальше вставлено взятое из другого источника разсуждение, что «власть золота убила религию», что «Золото принадлежит евреям» («нам»). Затем идут снова отрывки из Диалогов о том, что надо отбросить мораль, убивая народ и т.д.
И так, шаг за шагом, диалог за диалогом, превращают агенты Рачковского в «протоколы» сионских мудрецов, тщательно сохраняя нумерацию их. Кое-где порядок заимствований нарушается, но в общем рабски копируются «Диалоги».
Например, двенадцатый протокол, посвященный свободе печати, состоит целиком из выписок, охватывающих стр. 125-146 первого издания «Диалогов». Позаимствованы целиком мера о налоге на печать (мера, в действительности, проведенная Наполеоном III), о подцензурности книг до 30 печатных листов. Дважды позаимствовано дословно сравнение печати со сторуким богом Вишну. Подробно списано об организации бюро печати, о нравах французской журналистики и т.д.
Несколько изменены и приспособлены к современности, разсуждения о займах, которые были очень кстати в «Диалогах», в критике наполеоновской финансовой политики, и за уши притянуты небрежными мошенниками пера к «Протоколам» конца XIX-го века.
Сравнение «Протоколов» с «Диалогами», мы сделали в Национальной Библиотеке, по обоим изданиям «Диалогов» (1864 и 1868 г.г.), и с разными изданиями «Протоколов». Кроме «Диалогов» авторы подложных «Протоколов» использовали еще какое-то юдофобское сочинение, которое можно будет найти, пересмотревши соответственную литературу.
Подложность «Протоколов» должна теперь стать ясной для всех. А как же быть с совпадением политики большевизма с тою, которую предрекали «Мудрецы Сиона»?- спросят некоторые.
На это мы можем ответить, что нет ничего удивительного в совпадении политики узурпаторов. Все равно, сделан-ли переворот во имя династии Бонапарта, или во имя насаждения коммунизма, меньшинство может править большинством только путем обмана, подкупа и террора. Средства тиранов всегда одинаковы.
Неудивительно поэтому, что коммунисты рабски копируют политику Наполеона III-го, которую так остроумно описал в 1864 году Жоли и которую приписали в 1901 г. русские охранники, желавшие запугать Николая II-го, фантастическому Царю Иудейского и его «Сионскому Синхедриону».
Не входя в детали, отмечу главное: в 1921 г. В.Л. Бурцев, в отличие от С.Г. Сватикова, ничего не сообщил о М.В. Головинском. Также, в посвященной ПСМ и изданной в 1923 г. книге Я.Л. Юделевского автор ссылается на свидетельство С.Г. Сватикова о М.В. Головинском [4, с. 98], а не на свидетельство В.Л. Бурцева, чего не могло бы быть, если бы В.Л. Бурцев свидетельствовал если не в 1921 г., то хотя бы в 1922 г. или 1923 г.
Кстати, «новый протокол» добавил не только Г.В. Шварц-Бостунич, но и Я.Л. Юделевский, опубликовавший в приложении своей книги записку «Тайна еврейства» [4, с. 138-158], датированную 10 (22).02.1895 [4, с. 158], вместе с недатированным и написанным неустановленным лицом сопроводительным письмом на имя «Петра Александровича», предположительно П.А. Черевина [4, с. 127, 137], и обширным комментарием Г.Б. Слиозберга [4, с. 123-135], получившим, по его словам, вышеупомянутые документы в 1922 г. и сообщившим об их происхождении следующее [4, с. 127-128]:
Но в 1895 г. попытка, повидимому, не удалась. На документе озаглавленном «Тайна еврейства» находится резолюция, сделанная тогдашним министром внутренних дел [И.Н. Дурново или сменившим его в том же 1895 г. И.Л. Горемыкиным], следующего содержания: «Ответить, что докладывать Его Величеству не усматриваю необходимости, в виду излишнего и неосновательного пессимизма».
К хранившейся в архиве департамента полиции записке под указанным заглавием приобщен черновик неоконченного письма на имя Петра Александровича; речь идет о генерале П.А. Черевине, который был самым близким человеком к Александру III и сохранил свое влияние в первые годы царствования Николая II до самой своей смерти. Резолюция министра внутренних дел устранила, очевидно, возможность широкого использования тогда же идеи, указанной в конце записки, о популяризировании сведений о еврейском заговоре, но идея, очевидно, не заглохла. Появляются через некоторое время сионские протоколы; они стали ходить по рукам в Москве и Петербурге. Противоречия в изложении истории происхождения этих протоколов подрывали веру в них в высших правящих сферах. П.А. Столыпин в качестве министра внутренних дел счел необходимым ознакомиться с архивом департамента полиции. Чиновник, которому поручено было разобрать документы этого архива, наткнулся на записку «Тайна еврейства» с вышеуказанным черновиком письма. Столыпин ознакомился с нею, и на подлинном экземпляре имеются собственноручные пометки его. Одна из них гласит: «Быть может и логично, но предвзято», а другая, относящаяся до заключительной части записки о популяризировании еврейско-масонского заговора гласит: «Способ противодействия для правительства совершенно недопустимый». Эта записка случайно осталась в руках того лица, которое разбирало архив и благодаря этому мы имеем возможность его опубликовать.
«Новый протокол», точнее, «Тайну еврейства» с сопроводительным письмом, в 1933 г. Г.Б. Слиозберг републиковал [5, с. 311-331] в приложении к собственным воспоминаниям, дословно повторив свои разъяснения о судьбе «Тайн еврейства» [5, с. 283-284] и добавив [5, с. 290]:
Кто был автором записки о «Тайне Еврейства»?
В 1895 г. уже действовал в Париже представитель департамента полиции П.И. Рачковский, заведующий тайным наблюдением над русскими, проживающими в Париже. Роль Рачковского в создании протоколов сионских мудрецов ярко обрисована в изданной мною в 1928 [sic! 1923] г. книге Ю. Делевского «Протоколы сионских мудрецов». К этой книге я прибавил особую главу, посвященную записке «Тайны еврейства», и поместил полностью, в виде приложения, копию этого документа. (...)
Неуспех записки «Тайны еврейства» не остановил, очевидно, Рачковского и его парижских сотрудников от дальнейших шагов по созданию документа, долженствующего установить еврейско-масонский заговор против христианского мира. И в самом конце столетия, составлен был текст «Протокола [sic! Протоколов] сионских мудрецов», попавший в руки Нилуса, опубликовавшего его в 1901 [sic! 1905] году. Я должен констатировать, что до появления в печати протоколов сионских мудрецов, они ходили по рукам еще в 1899 г. Один экземпляр рукописи попал в руки С.Ю. Витте и он поручил составить записку по этому поводу, которую я ему и представил. Текст этой записки остался у меня в архиве в Петрограде.
Вновь, не входя в детали, отмечу главное: Г.Б. Слиозберг, по собственным словам, издавший вышеупомянутую книгу Ю. Делевского, о своей записке на имя С.Ю. Витте вспомнил не в 1923 г., а только в 1933 г.
То же случилось и с В.Л. Бурцевым, неожиданно вспомнившим о своем знакомстве с М.В. Головинским [6, с. 77]:
Этого Головинского я знавал лично в Париже в 1900-04 г.г. Разговоров специально о «Протоколах» с ним я не помню, но он постоянно мне говорил о существовании мирового заговора евреев и об их связи с крайними революционными партиями в Европе, которыми они пользовались для своих целей.
Это из книги 1938 г., но и в 1934 г. в Берне В.Л. Бурцев показал [7, с. 450-451], [8, с. 272]:
Я между прочим припомнил, что в Париже в 1902-1904 гг. я знавал лично этого литератора Головинского, когда он пытался познакомиться со мной. Разговоров специально о «Сионских протоколах» у меня с ним не было, но он уверял меня в мировом заговоре евреев и в их связях с крайними революционными партиями в Европе, которыми они пользовались для своих целей.
«Что в разсказах Бурцева правда, и что является вымыслом,- трудно разобраться», если перефразировать собственные слова В.Л. Бурцева.
К слову, Г.Б. Слиозберг в 1934 г. в Берне показал, что впервые познакомился с ПСМ в 1899 г. или 1900 г., около 1900 г. составил вышеупомянутую записку на имя С.Ю. Витте, а копию «Тайны еврейства» получил в Париже в 1922 г. от некоего Прозоровского, бывшего секретаря П.А. Столыпина [9, s. 208, 311, 571]; в действительности, М.М. Прозоровский был чиновником особых поручений VI класса, откомандированным в ДП МВД, где в 1908 г. и 1912 г. занимал должность и.о. старшего помощника делопроизводителя секретарской части ОО ДП МВД [10], [11], а в 1913 г. и.о. секретаря при директоре ДП МВД С.П. Белецком [12]; умер М.М. Прозоровский во Франции в 1926 г. [13], [14].
1. Бурцев В.Л. «Сионские протоколы». // Общее Дело. Париж, 1921. №273, 14.04, с. 2.
2. Сватиков С.Г. Рачковский и его подлоги. // Общее Дело. Париж, 1921. №393, 14.08, с. 2.
3. Сватиков С.Г. Конец сионских протоколов. // Общее Дело. Париж, 1921. №430, 20.09, с. 2.
4. Делевский Ю. (Юделевский Я.Л.). Протоколы сионских мудрецов (История одного подлога). Берлин, 1923.
5. Слиозберг Г.Б. Дела минувших дней: записки русского еврея. Т. 2. Париж, 1933.
6. Бурцев В.Л. Протоколы сионских мудрецов: Доказанный подлог. Париж, 1938.
7. Платонов О.А. Загадка Сионских протоколов. М., 2004.
8. Платонов О.А. Загадка Сионских протоколов. М., 2015.
9. Michael Hagemeister. Die «Protokolle der Weisen von Zion» vor Gericht. Zürich, 2017.
10. Список лиц, служащих по ведомству Министерства внутренних дел 1908 года. Ч. 1. Спб., 1908. с. 41, 54.
11. Список лиц, служащих по ведомству Министерства внутренних дел 1912 года. Ч. 1. Спб., 1912. с. 38, 51
12. Дело Менделя Бейлиса. Материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о судебном процессе 1913 г. по обвинению в ритуальном убийстве. Спб., 1999. с. 349-350.
13. Чуваков С.Н. (сост.). Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917-2001 в 6 тт. Т. 6, кн. 1. М., 2005. с. 52.
14. Объявление [21-го августа с.г. (...) скончался Михаил Михайлович Прозоровский (...)]. // Возрождение. Париж, 1926. №451, с. 1.