Turned On - продолжение
Продолжаем главу "Fast Forward". В следующий раз - последний кусок книги (как же она меня достала).
В 1991 году Роллинз согласился поучаствовать в рекламной кампании Gap - сети магазинов элегантной, универсальной, немного старомодной одежды, включавшей более тысячи магазинов по всем Штатам. Кампания называлась «Индивидуальности стиля» и предполагала участие таких альтернативных звезд, как Уильям Берроуз и Спайк Ли, позирующих в своих любимых изделиях Gap - простых, симпатичных вещах, приглашавших потребителя в мир элегантности и функциональности, где одежда ненавязчиво раскрывала личности, не отвлекая от неё («Новый Маоизм», как это назвали “Village Voice”).
Роллинза, одетого в толстовку с капюшоном без рукавов, фотографировал Альберт Уотсон: «Генри классный. Он потрясающий, и в смысле фотографии тоже. Очень собранный - а это слово дорогого стоит, если вы заняты бизнесом. Очень сфокусированный, и он осознает громадную ответственность за то, чтобы дать вам всё своё лучшее. Он очень хорошо понимает весь свой визуальный эффект, и он - прекрасный объект для фотографирования - забудьте, что он красив, интеллектуален и обладает яркой индивидуальностью. Генри - прекрасный объект для съёмок, у него мощное тело и прекрасная концентрация. Он знает своё тело, но в это же время он с вами. Я думаю, он очень иконографичен. Он современен - его истоки повсюду, влияние на него оказывает весь мир, он увлекается фотографией, графическим дизайном, созданием образов… Я думаю, он просто очень современный парень. Я понимаю, почему Gap выбрали его для кампании: он - безусловная индивидуальность, и у него есть свой стиль». Результатом стало появление его изображений на рекламных щитах, в журналах, на боках автобусов. Руки сложены, полупрофиль, лицо дерзкое, будто бы в ожидании критики.
Роллинз, который позже продолжит участие в рекламных кампаниях (Apple Mac, METR-x), получил от панк-рок-сообщества ненормальных масштабов порицание за это своё самое заметное коммерческое решение. Широко известный скейт/панк-журнал “Thrasher”, например, назвал его «Продажным Ублюдком Года». Кейт Хаймэн: «У Генри были эти фанаты хардкора, и когда он поучаствовал в этой кампании Gap, некоторые из них посходили с ума. То есть он носит их одежду, носит чёрные футболки Gap, поэтому у него нет проблем, когда он делает им рекламу, но он за это получает множество упрёков. Ему заплатили немного денег и выдали пару футболок - помню, мы пошли с ним в Gap за бесплатными футболками, он дал какие-то из них мне, и мы их поделили, и это был чистой воды прикол. Ему было по кайфу! Но сколько дерьма он за это получил… Его ответ был в таком духе, что он не думал о том, что делает что-то плохое, он серьёзно работал, так почему бы ему не снять с этого дела сливок? Я говорю о том, что Генри не стал бы продаваться - он не стал бы участвовать в рекламе спиртного или сигарет. Но у него не было никаких проблем с тем, чтобы добиться большей аудитории».
Конечно, это была не просто случайность: в то время как Генри Роллинз становился примером пост-панковского участия в мейнстриме, имя его друга детства Иэна МакКея оставалось в американском андеграунде символом честности и антикоммерции. Группа МакКея Fugazi, созданная вскоре после того, как он продюсировал альбом Rollins Band “Life Time”, играет только концерты для всех возрастов (большое их количество было благотворительным) с низкими ценами на билеты. Dischord - лейбл, возглавляемый им и Джеффом Нельсоном, сдерживал атаку корпораций почти два десятилетия, оставаясь энергичным и сохраняя низкие цены. Концерты Fugazi - своего рода экспериментальная радикальная среда, где обычные модели поведения - стейдж-дайвинг и слэм, например - подвергались тщательному исследованию; полная противоположность кровавым, допускающим что угодно концертам Black Flag 1981 года. «Знаете, о чём я думаю?» - размышляет Джо Кардуччи, - «Генри и Иэн были лучшими друзьями, и по-прежнему они хорошие друзья, и если вы смотрите на это через политику их бизнеса, каким бы он ни был, на их уровне Иэн - это контроль над экспериментом, а Генри - всё что угодно, именно то, над чем проводится эксперимент. Мы как бы кидаем это в эксперимент и смотрим, что будет происходить…»
Лазая по вершинам показателей продаж проектов, кружа рядом с акулами рынка, Роллинз является уникальной фигурой. Его отважный прыжок в капитализм имел в себе что-то романтическое, приключенческое, учитывая, что основные выгодоприобретатели всего этого казались его собственным маленьким отрядом проповедников, поэтов и аутсайдеров с 2.13.61. Книги и CD, которые он издавал на только что созданном лейбле 2.13.61, однозначно маргинальны: авангардный джаз пианиста Мэтью Шиппа, грубая уничтожающая поэзия ветерана Вьетнама Билла Шилдса. Субсидируемые за счёт работы Роллинза в Голливуде, это были продукты некоммерческие, далёкие от коммерции - по некоторым книгам он учитывал убытки ещё до того как они выпускались. Сам по себе Роллинз редко касается тех денег, которые зарабатывает. У него нет даже машины. Кажется, что он живёт в одной и той же модели потребления - заработай доллар, потрать его на культурное оружие: музыку или книги. Теперь, конечно, он может позволить себе коллекционировать музыкантов и писателей.
В 1991 году Роллинз проживал с Джо Коулом на Брукс Авеню 809 в Венисе - прибрежном районе Лос-Анджелеса, известным своей аморальностью и контркультурными манифестациями. Изображение Джима Моррисона, коронованного принца Вениса зияет пятном на стене здания с дешёвыми апартаментами. Косматый человек в солнцезащитных очках едет вниз по дощатому променаду на велосипеде - к спине пристёгнут магнитофон, играющий “Roadhouse Blues” от The Doors. Район Роллинза и Коула, несколько удалённый, который Роллинз называл «гетто тоски», дикое место с некоторыми координатами знаменитостей: например, дом Денниса Хоппера находится в паре кварталов отсюда; World Gym, где у Арнольда Шварценеггера есть своё место на парковке. Брукс Авеню разделяет 5-я Авеню.
Роллинз и Коул жили на правой стороне 5-й Авеню - на другой стороне, наводнённой бандами зоне среднего Вениса, известного среди местного населения как Город-Призрак, гнездо выстрелов неизвестного происхождения, рассеивавшихся прожекторами вертолётов LAPD. Город-Призрак располагался между их местом жительства и побережьем, где они регулярно вместе работали в закусочных - Роллинз и Коул проносились через него на велосипедах, прибавляя скорость в двух кварталах от 5-й Авеню, проносились сквозь них, стараясь ни во что не встрять. Они называли это «пробежать сквозь строй».
Однажды вечером 19 декабря 1991 года парочка возвращалась домой после концерта Hole в Whisky (Голливуд). Для Rollins Band этот год был хорошим: в феврале они подписали контракт с Imago, и после выступлений на разогреве у Jane’s Addiction Перри Фаррел пригласил их открывать первый фестиваль Lollapalooza - кочующий летний фестиваль, показавший Nine Inch Nails, Living Colour и Butthole Surfers стадионам по всей стране. Роллинз и Коул остановились по пути домой, чтобы взять фильм с Сильвестром Сталлоне для полноценного завершения вечера, и счастливо шли домой, обсуждая впечатления от Слая. Впоследствии рассказывая эту историю на устных концертах, Роллинз будет входить в одно из таких состояний - очень эффектно, в какой-то момент ввергая публику в смех до того, как перерезать смеху горло тем, что случилось после. У двери дома их встретили двое вооружённых мужчин. Коулу сказали лечь лицом вниз, пока Роллинз открывал дверь. Когда дверь была открыта, Роллинз услышал позади себя возню и выстрелы, пронёсся через дом и выскочил через чёрный ход. Он пробежал обратно и вызвал помощь, ещё не зная, что Джо Коул получил смертельный выстрел в лицо.
Полицейские, прибывшие спустя несколько минут, совершенно не поняли случившегося - Роллинз был арестован, закован в наручники и посажен в заднюю часть полицейского автомобиля, после чего ему в течение 10 часов задавали вопросы. Ещё много месяцев он был жертвой неверного пути следствия, считавшего его и Джо наркоторговцами, продававшими килограммы кокаина рядом с домом, претерпевал от полиции постоянные вопросы и притеснения. Убийство осталось нераскрытым.
Медленная ночная поездка мимо Брукс Авеню 809 открывает… на самом деле, ничего. Почему? Как и другие места, которые посетил ужас, маленький дом с чёрной дверью, от дневного света кажущийся почти бесцветным, погружён в транс нормальности, будто тот акт насилия смыл всё индивидуальное, истратил весь запас смысла. Жизнь не искусство.
Люди, ограбившие Роллинза и Джо Коула, не знали, что мысли о получении пули в голову были у этих друзей общеупотребительными. Как и LAPD, они, возможно, полагали, что в доме были деньги от продажи наркотиков. Дэво: «В той части города это могло случиться с каждым, но - Генри в этой части города? Манера, с которой Роллинз себя нёс, частота, с которой он приходил домой и уходил… Их возмутило то, что он, быть может, открыл магазин по соседству. Не то чтобы он его открыл, но… он был слишком грубым парнем для всех этих грубых парней. Он переехал в Город-Призрак - он так называется потому, что там убивают людей. Там призраки уносятся в лучший мир. Люди до сих пор спрашивают: почему Джо? Почему не Генри? Да Генри пожертвовал бы собой без раздумий… Они были достаточно хорошими друзьями, чтобы отдать друг за друга жизнь. Что Хэнк спасся, это чудо - вот что это».
Вернувшись утром домой, Роллинз перешёл в режим действия и эффективности, что было для него лучшим убежищем. Он начал справляться с этим. Тёрстон Мур: «Генри взял телефонную книгу Джо, стал звонить всем и говорить, что Джо убит. Было утро, и я ещё был в постели, Ким встала и взяла трубку, и внезапно я услышал, как она затаила дыхание, и понял, что произошло нечто безумное. Она положила трубку, помедлила секунду, пришла и сказала: «Это Генри - Джо вчера застрелили». И это было неуклюже, словно глупая шутка. История стала известная в течение нескольких дней, и вы узнаёте, что у Генри следующим вечером должно было быть выступление, и он его сделал». История начала искажаться в прессе. Том Трокколи: «Это было сумасшедшее утро, парень. По дороге на работу я слушаю радио и слышу, как человек сообщает, что ВОКАЛИСТ Black Flag убит в Венисе! Он продолжает и говорит, что певец из Black Flag ДЖО КОУЛ был убит… Мужик, я реально волновался. Был ли это вокалист Black Flag, или Джо Коул, или оба сразу? Ужас».
Роллинз немедленно переехал, бросив свои вещи на склад и временно расположившись в офисе у друга. Отец Джо Коула пришёл за вещами сына. Дэво: «Хреново, что его отец пришёл и забрал все его вещи, потому что Джо снимал всё, что могло быть собрано в охренительную ретроспективу его жизни. Он был в процессе создания фильма, который он назвал «Фильм Бога», где он заснял всё, что происходило вокруг Вениса, а также свои путешествия с Генри. Всякое безумие, люди с улицы, инциденты, но это был Фильм Бога, и он был в процессе. Я общался с ним и его отцом, когда Джо стал взрослым, и отец стал относиться к нему как к мужчине, было здорово видеть, как они снова налаживают отношения. Но когда Джо убили, его отец был сокрушён, он был уничтожен…»
Роллинз взял в свои руки хлопоты по поводу похорон, как взял он на себя и вообще всё, что было связано со смертью друга, и Джо Коул был похоронен спустя несколько дней на кладбище Форест Лон. Хьюберт Селби: «Я написал стихотворение, которое прочитал на панихиде, потому что знал, что должен что-то дать Генри, я просто знал это. И для матери Джо стала очень важной строка, рефрен, который она написала на надгробии - «Твой дух никогда не умрёт». Генри и Джо были как братья. Господи, как они были близки! Они могли заканчивать друг за друга предложения - настолько хорошо они друг друга знали. Джо был просто хорошим молодым парнем. Я никогда не забуду - Иисусе, меня озноб прошибает, когда я вспоминаю это - когда Генри однажды утром позвонил мне и сказал: «Ты сидишь сейчас?» Потом: «Джо мёртв». Я был ошеломлён, и когда он сказал это, я понял, что должен что-то сделать для Генри, потому что понимал, какую чудовищную потерю он переживает. Он с Джо были близки как никто - это было… Это был ужасный опыт для него. Он восхитительный человек, я говорю тебе - Генри восхитительный человек. Бедствия только укрепляют его. Он буквально живет по принципу «ты хочешь больше мускулов - ты берёшь более тяжёлый вес». Он буквально так и живёт».
Не нужно специального исследования, чтобы понять эффект, произведённый на Генри Роллинза смертью Джо Коула. Они вдвоём были нераздельны и понимали друг друга. Добавьте к этому сокрушительную иррациональную вину, которую Роллинз ощутил за то, что выжил в ограблении, и вы получите сумму обстоятельств, которая остановила бы любого человека на его пути. Том Трокколи: «Я получил по-настоящему трогательное письмо от Генри на следующий день после похорон. Он писал, что Джо Коул был его лучшим другом - из всех, кто когда либо был. Он говорил о Д Буне - кажется, что каждый декабрь мы теряем ещё одного друга. Ему было отрадно, что многие появились на похоронах, что Дуковски был там, но я думаю, что он чувствовал, что он проявлял заботу о родителях Джо всё это время, а о нём не заботился никто. Потом он сказал, что отправляется в Европу в турне с Chili Peppers и предвкушает, как сметёт их жалкие задницы со сцены. Взять это с собой в дорогу - вот и всё, что он мог сделать с этим».
Роллинз не остановился. Невероятно, но менее чем через месяц после самой серьёзной утраты в своей жизни он был в Австралии с разговорными концертами. В феврале он был в Европе с группой, начиная раскручивать “The End Of Silence” - свой первый дебют на большом лейбле, месячный тур, где они были на разогреве у Red Hot Chili Peppers. Две группы нормально уживались, но между ними возникало вполне предсказуемое музыкальное соперничество. Это не было соревнованием. Имея в распоряжении ограниченное время сета и публику, состоящую в основном из фанатов фанк-рока, Rollins Band проходили ситуацию так, будто это была тюремная тренировка, будто мужчин спустили с цепи на свободные снаряды и потёртую скамью, и они решили выжать максимальный эффект из них в течение получаса. Упражнения, которые вы не найдёте в инструкциях, пугающее давление, сопровождающееся взрывами капилляров вокруг выкатившихся глазных яблок… Гиг был в их руках с первого удара музыки, с аварийной посадки вступления к “Low Self Opinion”, каждый аккорд убивает предыдущий, словно взрывная волна - группа, казалось, играла его медленнее и медленнее в успешные вечера, испытывая как свою силу, так и нетерпеливость толпы, ожидающей удара. К тому моменту, как Chili Peppers выходили фанковать и кривляться, все могли чувствовать к ним лишь сожаление. Генри Роллинз в этот период играл всей жизнью.
Середина 1992 года, и мы смотрим MTV Europe: жизнерадостное пустоватое шоу под названием “MTV’s Most Wanted”. Предваряемый щебетом, включающим замешательство и почтение - «Генри не собирается читать наизусть стихотворение… он просто собирается сказать несколько слов…» - Роллинз говорит с нами. Его голова на экране сидит в несуразной симметрии, шея шириной с нижнюю челюсть, челюсть сама по себе впечатляюща. Он бледен, выглядит истощённым, его радужки поглощены огромными непроницаемыми зрачками. Он говорит осторожно, почти монотонно. Уравновешенная вибрация абсолютно лишённой истерии убеждённости. «Когда я вижу, как живут некоторые из вас, вижу вещи, которые вы с собой делаете, я думаю, что вас воспитали собаки…» Увещевает молодых людей изменить свои жизни, покончить с зависимостями, контролировать себя. На короткое время MTV трансформировались - один притягивающий образ, одна прямая линия.
Публичные выступления Роллинза в год после смерти Джо Коула могли быть экстраординарными, неровными - прорыв круга. Он очевидно был исполнен вины, которая невидимо сочилась сквозь каждую пору. Rollins Band гастролировали с января по ноябрь, и время между концертами Роллинз заполнял устными выступлениями. В работе была отдушина, но и сама работа становилась яростной попыткой восполнить потерю друга.
Для зрителей разговорные концерты, явно связанные с убийством Джо Коула, выглядели как подглядывание - хотя он и пытался вынести из трагедии мораль, посыл веры, говоря публике, что он любит их лишь потому, что они живы, ожидаемым ощущением, когда он клал микрофон в конце каждого вечера, была тупая боль. Чистая попытка продолжить это всё породила одни из его лучших записей в главе книги “Now Watch Him Die” под названием “Cities” («Цитаты» - прим. пер.).
«Цитаты» безыскусны, этакий экстремум безыскусности, не более чем последовательные записи из гастрольного дневника Роллинза 1992 года - однако же там есть динамизм, позволяющий им соперничать с самым захватывающим чтивом. Вначале - крайне драматичная ситуация, из которой всё вырастает: вот рок-звезда, обожаемая и находящаяся в расцвете сил, выталкивающая свою карьеру на следующий уровень с удесятерённой энергией, и вот она падает. Не просто хмурый и угрюмый, но так тесно схваченный в объятия печали, что он не уверен, что должен делать это. Добавьте сюда сам по себе особенный характер рок-звезды, вскормленный множеством книг и пластинок (стальной, изувеченный, свободный от наркотиков, мешанина депрессивных откликов, злобная самоуверенность), и бросьте его в машину гастролирования со всем её оцепенением и утомительностью. Что будет? Интереснейшая ситуация. Если бы мы могли назвать Роллинза просто «рассказчиком», оставалось бы просто откинуться в кресле и наслаждаться путешествием. Но мы не можем, потому что это не вымысел. «Цитаты» настолько реальны, что вы можете чувствовать запах: обжигающие огни сцены, гримёрки с их горьким запахом чужого пота, режущее глаза средство от насекомых в гостиничных коридорах, и в итоге - металлический привкус полного одиночества.
Это не “Get In The Van”. Роллинз из «Цитат» продвинулся несколько дальше по пищевой цепи рок-н-ролла, и теперь Rollins Band играют жирный концерт с Chili Peppers. Не больше ночных переездов в кабине, нет больше сигаретных ожогов на коже, проблем от обдолбанных владельцев клубов; каждый знает, где он будет спать и когда у него зарплата. И отсутствие всех этих унижений, которые были рутиной для Black Flag, только подчёркивает странность такого стиля жизни, безумное, почти свободное путешествие, которым становится дорога. Чувство захватывающей ментальной реальности, шокирующее присутствующей в каждой записи; состояние разума настолько неподвижное, что никто не может вывести из него (группи, возможно, менее всего - торжество воли, невзятые женщины проходят через все «Цитаты», не оставляя следа, этаким механическим продуктом сгорания в изоляции). Сила повествования отчасти исходит из самого по себе беспощадного ритма гастролей: концерт за концертом, депрессия за депрессией. Жизнь становится рифом, колесом шума, давление которого усиливается с каждым поворотом. Группа проносится сквозь те же песни, и Роллинз повторяет себя, застывая в леденящем мозг повторении боли, которая не уходит. Депрессия не плодородная почва; её образы повторяются, они стары и непокорны, и писатель вновь и вновь бьётся над тем, чтобы обуздать их. Зловоние такого словесного перегорания всегда рядом - запах слов, которые вычерпаны до предела.
Личный кризис 1992 года, далёкий от того, чтобы расшатать дело Роллинза, заострил его, сделал более необходимым, и по мере того, как он медленно приходил в себя, он понимал, что находится в той позиции, когда из происшедшего с ним можно получить пользу. В сентябре 1991 Nirvana выпустили “Nevermind” и перевернули все представления о том, что есть мэйнстрим и что есть андеграунд. Честно говоря, фундамент для этого был заложен мощной коалицией «альтернативных» групп на фестивале Lollapalooza, но внезапная вспышка Nirvana, озарившая популярное сознание, была феноменом за пределами общих линий развития, за пределами рынка, за пределами всего, что видело это поколение музыкантов. Колеблющийся между согласием и яростью, пассажами позорной мягкости и эпически перегруженных воплей, “Nevermind” задал звучание, впоследствии известное как «гранж».
Музыка содержит безрассудный, убийственный бит, который был бы невозможен без Black Flag - Курт Кобейн видел их во время тура “My War” во время первого в его жизни панк-рок-концерта - ну здесь были вспышки поп-блеска, жвачной сладости, говорившие о ранних влияниях, группах скорее из детства, нежели из юности.
Гранжевый рёв дикого, безадресного протеста был по большому счёту инфантилен, и предрасположенность его звёзд к мрачному миру героина предполагала фундаментальную неспособность Справиться С Этим, безволие, которым не было места в роллинзовском видении мира. Однако когда ударная волна массивного “Nevermind”, не предвещавшего успеха, прокатилась по индустрии, Роллинз обнаружил себя в роли монумента, пионера, почитаемого новым поколением, этакого Иоанна Крестителя перед кобейновым Иисусом.
Rollins Band, бороздившие мир с туром “End Of Silence”, были категорически не гранжевой группой - они работали в джазовой динамике, воздвигали монументы нойза, внезапные переключения с хард-роковых гипербол к глухим, утончённым деталям: это был материал, отличный от нестабильного шатания гранжа из крайности в крайность. Перепады настроения от громкого к тихому, характерные для Nirvana, были удачной формулой маниакальной депрессии (где мозг - лишь основа для педалей звуковых эффектов и ударов природы по кнопке громкости); колебания громкости в исполнении Rollins Band были более взвешенными, оркестровыми, заключёнными в психодраму текстов Роллинза. Грубым элементом был звук баса Эндрю Уайсса - перегруженный эффектами, продуваемый взрывами агрессии храп огра, разжёвывавший лоу-енд. (Уайсс и Роллинз отдалялись во время турне, последовательное свёртывание отношений между ними было, конечно же, отражено в дневниковых записях Роллинза, и когда они завершили, Rollins Band стали искать нового басиста).
Когда Уэйн Крамер, бывший гитарист MC5, общавшийся с Роллинзом несколько лет, увидел его выступление в Нэшвилле, он отметил важную театральную черту выступления: «Когда я впервые увидел Rollins Band, это напомнило мне Джеймса Брауна - это было динамично, они поднимались на вершины, а потом обрушивались с них. А в текстах Генри срывал с себя кожу - я почти видел, как он даёт Джеймса Брауна, когда он начинал рыдать и падал на колени, и двое из команды выходили, чтобы помочь ему, а он отказывался - «НЕТ! Я ХОЧУ ПООРАТЬ ЕЩЁ!» Я видел, как это происходило!» В те дни, когда Кобейн вырубался на сцене (пока он не вмёрз в отвращение к ритуалу живого выступления - вопиющий труп у микрофона), он падал, внезапно менял аккорды, его сносило, его тело было игрушкой сил - не всегда благоприятных. Тело Роллинза было его собственностью, завоёванной пятью еженедельными тренировками - жим лёжа 270 фунтов, приседания 475 фунтов, становая тяга 500 фунтов - сгусток силы, украшенный татуировками, который ничем не сдвинешь.
Хотя Роллинз был старше Кобейна всего на 6 лет, он относился к другому поколению - он имел за плечами тысячи миль пройденных дорог (и подтверждающие это шрамы), позади были годы самоуничижения и подвергания своего душевного здоровья риску во время выступлений. Во время концерта он был профессионалом. Уэйн Крамер: «Там был весь этот стейдждайвинг, мош - на всех таких шоу это основное действо, группа там почти как аккомпанемент на заднем плане, а действо именно там - и большим делом, конечно, было ворваться на сцену, ребята хотят минуту поплясать до того, как их выкинут в зал, и я всё это нахожу чрезвычайно жёстким. И вот я был РЕАЛЬНО впечатлён тем, как спокойно Генри через всё это проходил. Его присутствие и понимание того, где он находится, его умение работать с ситуацией. Человек скачет через сцену, готов спрыгнуть, а Генри, не теряя мелодии, может просто подскочить и схватить его за ремень, чтобы прервать его полёт, и тот ныряет уже не с полной силой. И парень вроде как… разочарован! Но Генри, похоже, в этой среде чувствует себя как дома. Однажды я спросил, как он справляется с этим, и он ответил: «Ну, ты знаешь, я просто столько раз через это проходил». Этот парень прошёл через многое».