Маркиз и другие. Дворянские корни ростовского "неформала"
В нашем сообществе уже не раз встречалось имя Олега Лукьянченко. Выпускник филфака РГУ, один из создателей и авторов первого самиздатовского журнала конца 60-х «Одуванчик», после его закрытия начавший печататься только в 80-е годы. Автор романов, повестей, рассказов, очерков, эссе, публицистических статей... В нашем "Архиве текстов" имеется его роман "Провинциздат" - горькое, смешное и правдивое повествование об издательской стороне бытия "донской писательской роты" в 80-х. (http://antirostov.mylivepage.ru/wiki/1767/1093).
Мы попросили его рассказать о себе и затронуть, если можно, родословную (уже зная, что он - внук известного филолога «серебряного века» Фаддея Зелинского). Родословная оказалась, прямо скажем, незаурядная. Выкладываю ее здесь - ведь до чего интересно, из каких корней произрастали на ростовской почве такие творческие "неформалы", ставшие известными писателями.
Писатель есть писатель, и свой экскурс в древнюю родословную О.Лукьянченко сопровождает экскурсом в не столь исторически давнюю студенческую юность.
...А была еще и такая «неформалка» - «Общество Аристократов».
Возникло оно в Польше, когда после второго курса нас запустили по безвалютному обмену во Вроцлавский университет (сентябрь 1968), в самый разгар «братской помощи» чехословацкому народу.
Поначалу прибыли мы в столицу - и там случилось приключение, описанное мною в рассказике «Чемодан, забытый в Варшаве». В итоге я оказался во Вроцлаве с опозданием на ночь и лишь на следующий вечер узнал, что теперь рядом со мной Князь, Герцог, Граф, Баронет и Инфант. Первая - и ожиданная ими реакция с моей стороны была: «вам только короля не хватает». На что они, естественно, обиделись. И тогда я сделал скромную уступку: «Ладно, так уж и быть - буду Маркизом»… Некоторые до сих пор иной раз так меня называют; а уж первые лет 20 после универа - чаще чем по имени.
Сразу уточню: творческого характера сия неформалка не имела; однако ж, глядя ретроспективно, следует признать, что некий фрондерский элемент здесь, несомненно, присутствовал. Тем не менее Валерочка Навозов (он же Инфант) даже легализовал эту забаву, подробно раскрыв все титулы в газете «За советскую науку» году этак в 69 или 70-м...
Так о чем я бишь?.. Ах да - родословная.
Тогда я не предполагал, что со своим титулом не так уж и промахнулся. Ежели не из маркизов, то из графьёв точно, а там, глядишь… Но не будем заноситься.
С родословной-то как? Практически проблема бесконечности. С каждым новым поколением в глубь веков количество предков увеличивается в геометрической прогрессии, посему задача решается лишь в дальнем приближении.
По отцовской линии далеко не уйдешь. Крестьянская семья из Песчанки, тогда Ставропольской губернии, а ныне центр самого южного района Ростовской области, с. Песчанокопское. В селе, по рассказам отца, масса дворов имела хозяев с фамилией Лукьянчиковы. И кто-то из предков, желая выделиться, для благозвучия, изменил ее на малороссийский манер, отчего меня и принимают некоторые за украинца, а на самом деле по той линии сплошь Расея-матушка. Мать же отца была из рода Давыдовых, по преданию того самого, к коему принадлежал знаменитый поэт-гусар. За достоверность предания не ручаюсь, но от возможности такой не отказываюсь. Отцовская биографическая канва использована в посвященном ему заглавном рассказе первой моей книжки («Музыка сффер»). Ее он не дождался, увы, а вот первую публикацию в Литроссии успел увидеть.
С материнской линией всё намного богаче и экзотичней. Одним из ее предков был видный сановник екатерининского века, а затем и Павлова и дней Александровых прекрасного начала Иван Петрович Касперов, он же Каспаров, он же Ованес Петросович Каспарян, чей отец Петр-Петрос был выходцем из армянской колонии города Феодосии в Крыму.
Крымские армяне воевали в составе армянского эскадрона русских войск. Эскадрон принял участие в походе Петра Великого в Персию. В 1723 г. командиром эскадрона стал уроженец Кафы Петр (Петрус, Петрос) Каспаров. Командовал эскадроном до своей смерти в 1760 году. В 1734 году получил чин полковника.
Его сын, Иван Петросович Каспаров, родился в 1740 в Астрахани. 13 декабря 1754 по просьбе отца Военная коллегия специальным приказом постановила принять двух несовершеннолетних сыновей Петра - Ивана и Василия - в Армянский эскадрон, который базировался в Кизляре. В 1768-1774 Иван участвовал в русско-турецкой войне в звании майора, отличился в сражениях под Журжой, Ларгой, Кагулой (1770). В 1774 по поручению П. А. Румянцева-Задунайского Каспаров в качестве полномочного представителя передал турецкому великому визирю условия заключения Кучук-Кайнарджинского мирного договора. Во время русско-турецкой войны (1787-1791) был комендантом Таганрога. В 1802-1805 гг. губернатор Кавказской губернии, достиг чина генерал-лейтенанта. Участвовал в войнах: с Францией (1805-1807) русско-турецкой войне (1806-1812) Отечественной войне 1812 года. Умер в 1814.
В Таганроге и по сю пору сохранился топоним Касперовка, первоначально принадлежавший майоратному имению Ивана Петровича. Любопытно, что именно ему Юг России обязан широким распространением шелковицы («тютины»), которую он стал разводить в своем имении, надеясь создать шелкопрядческую отрасль. Из этого, судя по всему, ничего не вышло, но изобилие растоптанных черных ягод на улицах всех донских городов ежегодная наглядная память о моем предке.
Моя бабушка, Софья Петровна Червинская (1892-1978), была его правнучкой по материнской линии. Отцом же ее был другой незаурядный деятель журналистики, народнического движения, а главное - земской статистики - Петр Петрович Червинский (1849-1931).
Червинский Петр Петрович, дворянин Черниговской губернии, сын коллежского советника. Родился в Чернигове 15 октября 1849 г. В 1861-1866 г.г. учился в Полтаве в кадетском корпусе; в 1866-1868 г.г. - в Константиновском военном училище в Петербурге. Перед производством вышел из училища и поступил в 1868 г. в Земледельческий и Лесной институт в Петербурге. Осенью 1870 г. был инициатором студенческих чтений по политическим вопросам и сам прочел шесть докладов. В ноябре 1870 г. - деятельный участник студенческих сходок в институте. Обыскан и арестован 1 декабря 1870 г. вместе с проф. А. Н. Энгельгардтом; при обыске отобраны "записки и заметки о бывших революциях и о покушениях на коронованных особ". С 15 по 26 декабря 1870 г. содержался в Петропавловск. крепости. По постановлению Следствен. комиссии от 10 января 1871 г. за "враждебное политическое. настроение" подлежал высылке к родителям под надзор местных властей и жандармского начальства, но ввиду высочайшего повеления "поступить по особому приказанию, данному шефу жандармов" выслан в Архангельскую губернию под надзор; в марте 1871 г. водворен в Холмогорах. Ходатайство его матери в августе 1871 г. о разрешении закончить образование оставлено без последствий; таковое разрешение дано лишь в 1875 г., после чего летом т. г. вернулся в Петербург и окончил Земледельческий институт. С 1875 г. по 1886 г. работал в газете "Неделя", причем статьи его имели большое влияние на выработку народнического мировоззрения. В 1876-1877 г.г. работал в качестве земского статистика при Черниговском губернском земстве, где вместе с В. Варзаром, А. Русовым выработал особый тип земской статистики, впоследствии известный под названием "черниговского". В февр. 1878 г. принимал участие в Чернигове в демонстрации на похоронах В. Величанского. По показанию В. Дриго, принимал участие в черниговском революционном кружке в 1879 г. Состоял под надзором в Чернигове. С 1881 г. в качестве члена Черниговской земской управы заведывал статистическим земским отделом. За свои статистические работы награжден ученым комитетом при министерстве государственного имущества большой золотой медалью. В 1891-1918 г.г. работал в экономическом отделе ведомства путей сообщения (Харьков, с конца 90-х - С-Пб). В 1920-1928 г.г. состоял заведующим отделом сельско-хозяйственной экономики при Вятской областной сельскохозяйственной опытной станции в Соколовке. С 1928 г. - пенсионер Всесоюзного общества политкаторжан.
И, наконец, самые знатные предки по материнской линии восходят к двум польским дворянским родам - Зелинских и Грудзинских, чьим прямым потомком был отец моей матери Фаддей Францевич Зелинский (1859-1944).
Грудзинские - польский графский и дворянский род, герба Гржимала. Матвей Грудзинский был в 1480 г. каштеляном быдгощским. Антон Грудзинский получил в 1780 г. графское достоинство в Пруссии. Род Грудзинских разделился на семь ветвей, внесенных в VI и I части родословных книг Виленской, Волынской, Гродненской, Киевской и Ковенской губерний.
В Автобиографии Ф. Ф. Зелинский указывал: «Я происхожу из польского дворянского рода, судьба которого в основных чертах прослеживается по семейным документам с XVII в. Умеренно зажиточный в XVIII в., в первой половине XIX в. род обеднел, поэтому дед мой Адам вынужден был зарабатывать себе на хлеб в качестве арендатора в Киевской губернии…
Богатством и благородством происхождения род моей матери значительно превосходил род моего отца; к нему принадлежала в том числе и та Янина (Иоанна) Грудзинская, княгиня Лович, которая была супругой наследника престола, наместника Константина…»
Добавлю от себя
«Фаддей Францевич Зелинский - одна из ярчайших звезд той суперзвездной эпохи. Русский по рождению и языку, поляк по крови, эллин по духу и призванию; друг Иннокентия Анненского и Вячеслава Иванова; филолог-классик,педагог, полиглот, энциклопедист, переводчик, поэт, прозаик, деятель культуры в истинном смысле затертого этого словосочетания, - он задался грандиозной целью: привить "к российскому дичку" неувядающую ветвь античности. Профессор Санкт-Петербургского, а впоследствии Варшавского университета, член-корреспондент Российской Академии Наук, доктор honoris causa четырнадцати университетов Европы, один из последних (1919 года) лауреатов Пушкинской премии, окруженный почетом и признанием коллег, учеников и просвещенных читателей, после 1922 года исчезает с культурного горизонта России, ставшей Союзом Советских Социалистических Республик».
Это цитата из статьи Олега Лукьянченко «Вертикаль жизни Фаддея Зелинского»
( http://az.lib.ru/z/zelinskij_f_f/text_0140.shtml),
Подробнее о самом Ф.Ф. Зелинском, а также о судьбе его жены С. П. Червинской можно узнать также из публикации О. Лукьянченко «ФАДДЕЙ ЗЕЛИНСКИЙ В ПЕРЕПИСКЕ С МЛАДШЕЙ ДОЧЕРЬЮ АРИАДНОЙ» ( http://www.novpol.ru/index.php?id=1179), а также из мемуаров его мамы Ариадны Фаддеевны, опубликованных в сокращенном виде в журнале «Ковчег» ( http://www.kovcheg-kavkaz.ru/issue_7_52.html; http://www.kovcheg-kavkaz.ru/issue_9_108.html)
Добавим к этому еще одну любопытную биографическую деталь: Ф.Зелинский и С.Червинская - дедушка и бабушка как известного ростовского писателя Олега Лукьянченко, так и не менее известного филолога, ученого, педагога Петра Червинского. Они - двоюродные братья, сыновья дочерей Зелинского и Червинской.
Как не вспомнить тут знаменитое булгаковское «кровь - великое дело!»
Но вернемся к родословной-автобиорафии О.Лукьянченко. Чтобы, по ело словам, «закольцевать тему», он презентовал нам «стишок на память: неопубликованный экспромт весны 69-года, писанный на какой-то занудной лекции». Вот он, с комментариями автора.
Любезный Герцог (Юра Хренов), брат по крови -
Стремительной и голубой -
Вспомянь дни юности суровой,
Когда мы ездили с тобой
По заграницам: Римы, Вены,
Парижи, Лондоны и др.,
Неповторимы и мгновенны,
Подметки терли нам до дыр.
Ты помнишь, как под Братиславой,
Там, где течет Гвадалквивир,
Неся покорно бремя Славы (имя польской студентки, нас сопровождавшей)
С тобой искали мы сортир?..
И жизнь была совсем хорошей,
Когда, от счастья прослезясь,
Отдали мы пеньдзещёнт гроши… (столько стоило тогда это удовольствие)
А где же был в то время Князь (Эльбрус Сакиев)
Из гор Осетии суровой?
Среди лесов, полей и скал
С чехословацкою коровой (дело происходило в польских курортных Судетах, на самой границе с Чехословакией, откуда потоком шли грузовики с ранеными)
Себе шкатулки он искал. (Такое хобби было у Князя)
А Граф (Юра Соколов), душа всех тех поездок?
Как он взволнованно курил,
Когда на чрезвычайном съезде (аристократов, имеется в виду, был и такой)
О женских кознях говорил.
А наш Инфант, дитя природы?
Как он возвышенно сиял,
Когда туземные народы
К спокойной жизни призывал. (тоже был некий конфликт не помню с кем)
А сколько юных женских глазок
Запечатлеть успели след,
Что в их душе оставил сразу,
Покинув Краков, Баронет?.. (Это и есть Саша Тимофеев)
А что теперь, любезный Герцог?
Одна тоска, одна тоска…
В скучище всех унылых лекций
И штукатурке потолка…
Так вспомним, Герцог, нашу юность!
Ведь тот, кто стар, тот просто глуп!
Универстетскую уснулость,
И Блоу Ап (знаменитый фильм Антониони, недоступный тогда советскому зрителю), и Интерклуб (злачное место).
И мы помолодеем снова
Назло стадам трусливых крыс!
Всё, Герцог. Никому ни слова.
Дзенькуе бардзо. Твой Маркиз.
Там еще была строфа про «плебея», под коим подразумевался Леша Прийма, проигнорировавший аристократическое сообщество; но ее я опускаю...
А бедняга Герцог, Юрочка Хренов, не дожил и до тридцати. Саркома у человека без вредных привычек! Такие вот парадоксы судьбы…
Его предсмертная, прощальная открытка ко мне начиналась словами: «Маркиз любезный, брат по крови…»
Мы попросили его рассказать о себе и затронуть, если можно, родословную (уже зная, что он - внук известного филолога «серебряного века» Фаддея Зелинского). Родословная оказалась, прямо скажем, незаурядная. Выкладываю ее здесь - ведь до чего интересно, из каких корней произрастали на ростовской почве такие творческие "неформалы", ставшие известными писателями.
Писатель есть писатель, и свой экскурс в древнюю родословную О.Лукьянченко сопровождает экскурсом в не столь исторически давнюю студенческую юность.
...А была еще и такая «неформалка» - «Общество Аристократов».
Возникло оно в Польше, когда после второго курса нас запустили по безвалютному обмену во Вроцлавский университет (сентябрь 1968), в самый разгар «братской помощи» чехословацкому народу.
Поначалу прибыли мы в столицу - и там случилось приключение, описанное мною в рассказике «Чемодан, забытый в Варшаве». В итоге я оказался во Вроцлаве с опозданием на ночь и лишь на следующий вечер узнал, что теперь рядом со мной Князь, Герцог, Граф, Баронет и Инфант. Первая - и ожиданная ими реакция с моей стороны была: «вам только короля не хватает». На что они, естественно, обиделись. И тогда я сделал скромную уступку: «Ладно, так уж и быть - буду Маркизом»… Некоторые до сих пор иной раз так меня называют; а уж первые лет 20 после универа - чаще чем по имени.
Сразу уточню: творческого характера сия неформалка не имела; однако ж, глядя ретроспективно, следует признать, что некий фрондерский элемент здесь, несомненно, присутствовал. Тем не менее Валерочка Навозов (он же Инфант) даже легализовал эту забаву, подробно раскрыв все титулы в газете «За советскую науку» году этак в 69 или 70-м...
Так о чем я бишь?.. Ах да - родословная.
Тогда я не предполагал, что со своим титулом не так уж и промахнулся. Ежели не из маркизов, то из графьёв точно, а там, глядишь… Но не будем заноситься.
С родословной-то как? Практически проблема бесконечности. С каждым новым поколением в глубь веков количество предков увеличивается в геометрической прогрессии, посему задача решается лишь в дальнем приближении.
По отцовской линии далеко не уйдешь. Крестьянская семья из Песчанки, тогда Ставропольской губернии, а ныне центр самого южного района Ростовской области, с. Песчанокопское. В селе, по рассказам отца, масса дворов имела хозяев с фамилией Лукьянчиковы. И кто-то из предков, желая выделиться, для благозвучия, изменил ее на малороссийский манер, отчего меня и принимают некоторые за украинца, а на самом деле по той линии сплошь Расея-матушка. Мать же отца была из рода Давыдовых, по преданию того самого, к коему принадлежал знаменитый поэт-гусар. За достоверность предания не ручаюсь, но от возможности такой не отказываюсь. Отцовская биографическая канва использована в посвященном ему заглавном рассказе первой моей книжки («Музыка сффер»). Ее он не дождался, увы, а вот первую публикацию в Литроссии успел увидеть.
С материнской линией всё намного богаче и экзотичней. Одним из ее предков был видный сановник екатерининского века, а затем и Павлова и дней Александровых прекрасного начала Иван Петрович Касперов, он же Каспаров, он же Ованес Петросович Каспарян, чей отец Петр-Петрос был выходцем из армянской колонии города Феодосии в Крыму.
Крымские армяне воевали в составе армянского эскадрона русских войск. Эскадрон принял участие в походе Петра Великого в Персию. В 1723 г. командиром эскадрона стал уроженец Кафы Петр (Петрус, Петрос) Каспаров. Командовал эскадроном до своей смерти в 1760 году. В 1734 году получил чин полковника.
Его сын, Иван Петросович Каспаров, родился в 1740 в Астрахани. 13 декабря 1754 по просьбе отца Военная коллегия специальным приказом постановила принять двух несовершеннолетних сыновей Петра - Ивана и Василия - в Армянский эскадрон, который базировался в Кизляре. В 1768-1774 Иван участвовал в русско-турецкой войне в звании майора, отличился в сражениях под Журжой, Ларгой, Кагулой (1770). В 1774 по поручению П. А. Румянцева-Задунайского Каспаров в качестве полномочного представителя передал турецкому великому визирю условия заключения Кучук-Кайнарджинского мирного договора. Во время русско-турецкой войны (1787-1791) был комендантом Таганрога. В 1802-1805 гг. губернатор Кавказской губернии, достиг чина генерал-лейтенанта. Участвовал в войнах: с Францией (1805-1807) русско-турецкой войне (1806-1812) Отечественной войне 1812 года. Умер в 1814.
В Таганроге и по сю пору сохранился топоним Касперовка, первоначально принадлежавший майоратному имению Ивана Петровича. Любопытно, что именно ему Юг России обязан широким распространением шелковицы («тютины»), которую он стал разводить в своем имении, надеясь создать шелкопрядческую отрасль. Из этого, судя по всему, ничего не вышло, но изобилие растоптанных черных ягод на улицах всех донских городов ежегодная наглядная память о моем предке.
Моя бабушка, Софья Петровна Червинская (1892-1978), была его правнучкой по материнской линии. Отцом же ее был другой незаурядный деятель журналистики, народнического движения, а главное - земской статистики - Петр Петрович Червинский (1849-1931).
Червинский Петр Петрович, дворянин Черниговской губернии, сын коллежского советника. Родился в Чернигове 15 октября 1849 г. В 1861-1866 г.г. учился в Полтаве в кадетском корпусе; в 1866-1868 г.г. - в Константиновском военном училище в Петербурге. Перед производством вышел из училища и поступил в 1868 г. в Земледельческий и Лесной институт в Петербурге. Осенью 1870 г. был инициатором студенческих чтений по политическим вопросам и сам прочел шесть докладов. В ноябре 1870 г. - деятельный участник студенческих сходок в институте. Обыскан и арестован 1 декабря 1870 г. вместе с проф. А. Н. Энгельгардтом; при обыске отобраны "записки и заметки о бывших революциях и о покушениях на коронованных особ". С 15 по 26 декабря 1870 г. содержался в Петропавловск. крепости. По постановлению Следствен. комиссии от 10 января 1871 г. за "враждебное политическое. настроение" подлежал высылке к родителям под надзор местных властей и жандармского начальства, но ввиду высочайшего повеления "поступить по особому приказанию, данному шефу жандармов" выслан в Архангельскую губернию под надзор; в марте 1871 г. водворен в Холмогорах. Ходатайство его матери в августе 1871 г. о разрешении закончить образование оставлено без последствий; таковое разрешение дано лишь в 1875 г., после чего летом т. г. вернулся в Петербург и окончил Земледельческий институт. С 1875 г. по 1886 г. работал в газете "Неделя", причем статьи его имели большое влияние на выработку народнического мировоззрения. В 1876-1877 г.г. работал в качестве земского статистика при Черниговском губернском земстве, где вместе с В. Варзаром, А. Русовым выработал особый тип земской статистики, впоследствии известный под названием "черниговского". В февр. 1878 г. принимал участие в Чернигове в демонстрации на похоронах В. Величанского. По показанию В. Дриго, принимал участие в черниговском революционном кружке в 1879 г. Состоял под надзором в Чернигове. С 1881 г. в качестве члена Черниговской земской управы заведывал статистическим земским отделом. За свои статистические работы награжден ученым комитетом при министерстве государственного имущества большой золотой медалью. В 1891-1918 г.г. работал в экономическом отделе ведомства путей сообщения (Харьков, с конца 90-х - С-Пб). В 1920-1928 г.г. состоял заведующим отделом сельско-хозяйственной экономики при Вятской областной сельскохозяйственной опытной станции в Соколовке. С 1928 г. - пенсионер Всесоюзного общества политкаторжан.
И, наконец, самые знатные предки по материнской линии восходят к двум польским дворянским родам - Зелинских и Грудзинских, чьим прямым потомком был отец моей матери Фаддей Францевич Зелинский (1859-1944).
Грудзинские - польский графский и дворянский род, герба Гржимала. Матвей Грудзинский был в 1480 г. каштеляном быдгощским. Антон Грудзинский получил в 1780 г. графское достоинство в Пруссии. Род Грудзинских разделился на семь ветвей, внесенных в VI и I части родословных книг Виленской, Волынской, Гродненской, Киевской и Ковенской губерний.
В Автобиографии Ф. Ф. Зелинский указывал: «Я происхожу из польского дворянского рода, судьба которого в основных чертах прослеживается по семейным документам с XVII в. Умеренно зажиточный в XVIII в., в первой половине XIX в. род обеднел, поэтому дед мой Адам вынужден был зарабатывать себе на хлеб в качестве арендатора в Киевской губернии…
Богатством и благородством происхождения род моей матери значительно превосходил род моего отца; к нему принадлежала в том числе и та Янина (Иоанна) Грудзинская, княгиня Лович, которая была супругой наследника престола, наместника Константина…»
Добавлю от себя
«Фаддей Францевич Зелинский - одна из ярчайших звезд той суперзвездной эпохи. Русский по рождению и языку, поляк по крови, эллин по духу и призванию; друг Иннокентия Анненского и Вячеслава Иванова; филолог-классик,педагог, полиглот, энциклопедист, переводчик, поэт, прозаик, деятель культуры в истинном смысле затертого этого словосочетания, - он задался грандиозной целью: привить "к российскому дичку" неувядающую ветвь античности. Профессор Санкт-Петербургского, а впоследствии Варшавского университета, член-корреспондент Российской Академии Наук, доктор honoris causa четырнадцати университетов Европы, один из последних (1919 года) лауреатов Пушкинской премии, окруженный почетом и признанием коллег, учеников и просвещенных читателей, после 1922 года исчезает с культурного горизонта России, ставшей Союзом Советских Социалистических Республик».
Это цитата из статьи Олега Лукьянченко «Вертикаль жизни Фаддея Зелинского»
( http://az.lib.ru/z/zelinskij_f_f/text_0140.shtml),
Подробнее о самом Ф.Ф. Зелинском, а также о судьбе его жены С. П. Червинской можно узнать также из публикации О. Лукьянченко «ФАДДЕЙ ЗЕЛИНСКИЙ В ПЕРЕПИСКЕ С МЛАДШЕЙ ДОЧЕРЬЮ АРИАДНОЙ» ( http://www.novpol.ru/index.php?id=1179), а также из мемуаров его мамы Ариадны Фаддеевны, опубликованных в сокращенном виде в журнале «Ковчег» ( http://www.kovcheg-kavkaz.ru/issue_7_52.html; http://www.kovcheg-kavkaz.ru/issue_9_108.html)
Добавим к этому еще одну любопытную биографическую деталь: Ф.Зелинский и С.Червинская - дедушка и бабушка как известного ростовского писателя Олега Лукьянченко, так и не менее известного филолога, ученого, педагога Петра Червинского. Они - двоюродные братья, сыновья дочерей Зелинского и Червинской.
Как не вспомнить тут знаменитое булгаковское «кровь - великое дело!»
Но вернемся к родословной-автобиорафии О.Лукьянченко. Чтобы, по ело словам, «закольцевать тему», он презентовал нам «стишок на память: неопубликованный экспромт весны 69-года, писанный на какой-то занудной лекции». Вот он, с комментариями автора.
Любезный Герцог (Юра Хренов), брат по крови -
Стремительной и голубой -
Вспомянь дни юности суровой,
Когда мы ездили с тобой
По заграницам: Римы, Вены,
Парижи, Лондоны и др.,
Неповторимы и мгновенны,
Подметки терли нам до дыр.
Ты помнишь, как под Братиславой,
Там, где течет Гвадалквивир,
Неся покорно бремя Славы (имя польской студентки, нас сопровождавшей)
С тобой искали мы сортир?..
И жизнь была совсем хорошей,
Когда, от счастья прослезясь,
Отдали мы пеньдзещёнт гроши… (столько стоило тогда это удовольствие)
А где же был в то время Князь (Эльбрус Сакиев)
Из гор Осетии суровой?
Среди лесов, полей и скал
С чехословацкою коровой (дело происходило в польских курортных Судетах, на самой границе с Чехословакией, откуда потоком шли грузовики с ранеными)
Себе шкатулки он искал. (Такое хобби было у Князя)
А Граф (Юра Соколов), душа всех тех поездок?
Как он взволнованно курил,
Когда на чрезвычайном съезде (аристократов, имеется в виду, был и такой)
О женских кознях говорил.
А наш Инфант, дитя природы?
Как он возвышенно сиял,
Когда туземные народы
К спокойной жизни призывал. (тоже был некий конфликт не помню с кем)
А сколько юных женских глазок
Запечатлеть успели след,
Что в их душе оставил сразу,
Покинув Краков, Баронет?.. (Это и есть Саша Тимофеев)
А что теперь, любезный Герцог?
Одна тоска, одна тоска…
В скучище всех унылых лекций
И штукатурке потолка…
Так вспомним, Герцог, нашу юность!
Ведь тот, кто стар, тот просто глуп!
Универстетскую уснулость,
И Блоу Ап (знаменитый фильм Антониони, недоступный тогда советскому зрителю), и Интерклуб (злачное место).
И мы помолодеем снова
Назло стадам трусливых крыс!
Всё, Герцог. Никому ни слова.
Дзенькуе бардзо. Твой Маркиз.
Там еще была строфа про «плебея», под коим подразумевался Леша Прийма, проигнорировавший аристократическое сообщество; но ее я опускаю...
А бедняга Герцог, Юрочка Хренов, не дожил и до тридцати. Саркома у человека без вредных привычек! Такие вот парадоксы судьбы…
Его предсмертная, прощальная открытка ко мне начиналась словами: «Маркиз любезный, брат по крови…»