Женщины-поэты - общее и непохожее
Читаю всякие кусочки про Ахматову, не могу не сравнивать с Цветаевой. Все-таки они неразрывная пара.
Ахматова очень любила и прекрасно знала изобразительное искусство. И страстно любили архитектуру - знала про каждый дом в Петербурге-Ленинграде, кто когда и как его построил, все детали оформления и декора. Цветаева изобразительное искусство не сильно любила, несмотря на отца, который музею отдал всю жизнь. Архитектура, как искусство, тоже не входила в ее интересы.
И я думаю, отчасти причина этому в очках и зрении. Отходив детство и юность в очках страшно портящих ее и так мамонтенковскую внешность, Цветаева сняла их и не носила. А стало быть не видела отчетливо ничего дальше того, что можно положить на колени. Полюбить искусство, рассматривать картины и скульптуры, видеть подробности архитектуры близорукому человеку без очков практически невозможно. Смотреть можно только в альбомах ( а их она даже Ахматовой хвалила и рекомендовала). Рыцарь на пражском мосту - исключение - но не как произведение искусства, или лучший в ряду других рыцарей или скульптур - а потому что совпал с местом в ее само-центричности - похож на нее ( или на ее возлюбленного) - за то и любим.
Удивительно, но Ахматова очень интересовалась естественными науками и хорошо знала их - и физику и математику любила, читала много и запоминала отлично. Цветаева яростно не любила и не понимала все научное, техническое и упорядоченное. За время ее короткого трудоустройства она страдала от того, что не в состоянии была выполнить простейших инструкций по обработка статей.
Обе не любили технические приборы, не разбирались в них и яростно не хотели разбираться.
Читали на иностранных языках свободно и очень много. Цветаева жила за границей и язык учила и знала из реальной жизни, Ахматова свои выучила в семье, а затем самостоятельно. Про Ахматову и английский отдельно есть интересные рассказы.
Обе страшно боялись машин, переходить дорогу, городского движения. Вот мы не замечаем,как за годы наблюдения и со-существования рядом с машинами мы научились делать одну довольно сложную операцию - которую неспособные делать дети, и, видимо, неспособны были произвести обе поэтессы. Когда вы подходите к дороге и смотрите на машины слева и справа, очень быстро, за доли секунды вы принимаете во внимание их размер вдали, скорость его увеличения, вычисляете, не осознавая этого, их скорость, оцениваете расстояние - и предсказываете себе будущее - через какое время где будут эти машины. Затем вы принимаете во внимание расстояние до другой стороны улицы, свою скорость и в доли секунды высчитываете - сможете ли вы пересечь за данное время. Для всего этого нужно было много раз это испытывать, наблюдать, запоминать и заносить в данные. Дети этого не умеют совершенно, поэтому они видят картинку так: только что что-то было далеко точкой - и в следующий миг оно огромное у тебя у уха, тормозит со скрипом и гудением. Как оно попало оттуда - досюда, для них непонятное волшебство, лишенное логики.
Я думаю именно так ощущали улицу с машинами обе поэтессы. Невозможность предсказать ничего наполняла их ужасом, что в следующий миг непонятное чудище окажется прямо тут. Обе переходили улицу после мук колебания и ужаса, вцепившись в спутника. Но ездить на машинах обе вполне могли, кажется. Цветаева предупреждала всех, что даже в случае страшной надобности не сможет приехать к ним на городском транспорте - придет пешком или приедет на том, что прикручено к рельсам. Ахматова очень любила ездить на машине - кататься, смотреть на город.
Ахматова выросла на море и любила его страстно - могла часами плавать в нем, уплывать далеко, нырять и вообще вести себя как русалка. Цветаева, что особенно удивительно, море не любила совсем, несмотря на морское имя и звонкое стихотворение, что суть ее морская. Она не любила его целиком - не понимала смысла в любовании или рассматривании, не могла сидеть, лежать или отдыхать возле него - ей казалось это в высшей степени бессмысленнейшим занятием, и страшно не любила быть в воде. Она не знала, что со всей этой водой вокруг делать, ей неприятно было отсуствие опоры, ненадежность, бессмысленность человека в воде, слишком большой простор. Подчинить море себе невозможно, подчинится ему - неуютно. Больше всего она любила твердость под ногами, в прямом смысле - не траву, не мягкую землю, не - упаси боже! - болото - а каменистую твердую жесткую почву, желательно горную.
Зато обе любили деревья и относились к ним с нежностью, как к живым существам.
Ахматова хорошо относилась к животным, но без страсти. Кота Глюка, который прыгал с грохотом на крышу домика, звала с насмешкой "полтора кота" - и утверждала, что большой веснушчатый Бродский - типичный "полтора кота". Зато Марина собак и кошек обожала со страстью, гладила всех чужих, постоянно заводила своих, дружилась с любыми окрестными.
Ахматова родила только одного ребенка, но всю жизнь много и охотно занималась с чужими, легко любила детей, возилась с ними, разговаривала - и они ее любили в ответ. До старости дружила с молодыми, с детьми и внуками своих знакомых. С сыном ее отношения были полны непонимания и недовольств, особенно с его стороны. Марина родила троих, одну обрекла на смерть, остальных любила страстно, некритично, в полной уверенности их сияющем превосходстве над всеми другими детьми, особенно с Муром, к чужим детям была абсолютно равнодушна. Но имела постоянную навязчивую страстную идею - заиметь ребенка от того, в кого была сейчас влюблена. От Пастернака, от героя Поэмы Горы, от молодого поэта, на два года старше ее дочери. Прямо в присутствии мужа. И в отсутствии средств к прокормлению семьи.
Про помощь от других и помощь другим точно нужно отдельно писать. Как и про круг чтения.
_______________
Про их юность и молодость тут
Ахматова очень любила и прекрасно знала изобразительное искусство. И страстно любили архитектуру - знала про каждый дом в Петербурге-Ленинграде, кто когда и как его построил, все детали оформления и декора. Цветаева изобразительное искусство не сильно любила, несмотря на отца, который музею отдал всю жизнь. Архитектура, как искусство, тоже не входила в ее интересы.
И я думаю, отчасти причина этому в очках и зрении. Отходив детство и юность в очках страшно портящих ее и так мамонтенковскую внешность, Цветаева сняла их и не носила. А стало быть не видела отчетливо ничего дальше того, что можно положить на колени. Полюбить искусство, рассматривать картины и скульптуры, видеть подробности архитектуры близорукому человеку без очков практически невозможно. Смотреть можно только в альбомах ( а их она даже Ахматовой хвалила и рекомендовала). Рыцарь на пражском мосту - исключение - но не как произведение искусства, или лучший в ряду других рыцарей или скульптур - а потому что совпал с местом в ее само-центричности - похож на нее ( или на ее возлюбленного) - за то и любим.
Удивительно, но Ахматова очень интересовалась естественными науками и хорошо знала их - и физику и математику любила, читала много и запоминала отлично. Цветаева яростно не любила и не понимала все научное, техническое и упорядоченное. За время ее короткого трудоустройства она страдала от того, что не в состоянии была выполнить простейших инструкций по обработка статей.
Обе не любили технические приборы, не разбирались в них и яростно не хотели разбираться.
Читали на иностранных языках свободно и очень много. Цветаева жила за границей и язык учила и знала из реальной жизни, Ахматова свои выучила в семье, а затем самостоятельно. Про Ахматову и английский отдельно есть интересные рассказы.
Обе страшно боялись машин, переходить дорогу, городского движения. Вот мы не замечаем,как за годы наблюдения и со-существования рядом с машинами мы научились делать одну довольно сложную операцию - которую неспособные делать дети, и, видимо, неспособны были произвести обе поэтессы. Когда вы подходите к дороге и смотрите на машины слева и справа, очень быстро, за доли секунды вы принимаете во внимание их размер вдали, скорость его увеличения, вычисляете, не осознавая этого, их скорость, оцениваете расстояние - и предсказываете себе будущее - через какое время где будут эти машины. Затем вы принимаете во внимание расстояние до другой стороны улицы, свою скорость и в доли секунды высчитываете - сможете ли вы пересечь за данное время. Для всего этого нужно было много раз это испытывать, наблюдать, запоминать и заносить в данные. Дети этого не умеют совершенно, поэтому они видят картинку так: только что что-то было далеко точкой - и в следующий миг оно огромное у тебя у уха, тормозит со скрипом и гудением. Как оно попало оттуда - досюда, для них непонятное волшебство, лишенное логики.
Я думаю именно так ощущали улицу с машинами обе поэтессы. Невозможность предсказать ничего наполняла их ужасом, что в следующий миг непонятное чудище окажется прямо тут. Обе переходили улицу после мук колебания и ужаса, вцепившись в спутника. Но ездить на машинах обе вполне могли, кажется. Цветаева предупреждала всех, что даже в случае страшной надобности не сможет приехать к ним на городском транспорте - придет пешком или приедет на том, что прикручено к рельсам. Ахматова очень любила ездить на машине - кататься, смотреть на город.
Ахматова выросла на море и любила его страстно - могла часами плавать в нем, уплывать далеко, нырять и вообще вести себя как русалка. Цветаева, что особенно удивительно, море не любила совсем, несмотря на морское имя и звонкое стихотворение, что суть ее морская. Она не любила его целиком - не понимала смысла в любовании или рассматривании, не могла сидеть, лежать или отдыхать возле него - ей казалось это в высшей степени бессмысленнейшим занятием, и страшно не любила быть в воде. Она не знала, что со всей этой водой вокруг делать, ей неприятно было отсуствие опоры, ненадежность, бессмысленность человека в воде, слишком большой простор. Подчинить море себе невозможно, подчинится ему - неуютно. Больше всего она любила твердость под ногами, в прямом смысле - не траву, не мягкую землю, не - упаси боже! - болото - а каменистую твердую жесткую почву, желательно горную.
Зато обе любили деревья и относились к ним с нежностью, как к живым существам.
Ахматова хорошо относилась к животным, но без страсти. Кота Глюка, который прыгал с грохотом на крышу домика, звала с насмешкой "полтора кота" - и утверждала, что большой веснушчатый Бродский - типичный "полтора кота". Зато Марина собак и кошек обожала со страстью, гладила всех чужих, постоянно заводила своих, дружилась с любыми окрестными.
Ахматова родила только одного ребенка, но всю жизнь много и охотно занималась с чужими, легко любила детей, возилась с ними, разговаривала - и они ее любили в ответ. До старости дружила с молодыми, с детьми и внуками своих знакомых. С сыном ее отношения были полны непонимания и недовольств, особенно с его стороны. Марина родила троих, одну обрекла на смерть, остальных любила страстно, некритично, в полной уверенности их сияющем превосходстве над всеми другими детьми, особенно с Муром, к чужим детям была абсолютно равнодушна. Но имела постоянную навязчивую страстную идею - заиметь ребенка от того, в кого была сейчас влюблена. От Пастернака, от героя Поэмы Горы, от молодого поэта, на два года старше ее дочери. Прямо в присутствии мужа. И в отсутствии средств к прокормлению семьи.
Про помощь от других и помощь другим точно нужно отдельно писать. Как и про круг чтения.
_______________
Про их юность и молодость тут