Эмигрантская мысль. Наброски к теме
Мне давно нужно было заявить эту тему. Сегодня попробую сделать первый шаг к этой заявке.
Несколько предварительных попыток поделиться своими впечатлениями о противоречивом значении русскоязычной мысли в эмиграции я делал. Сегодня я могу выделить три наиболее масштабные фигуры. Скажу сразу, я нисколько не сомневаюсь в искренности переживаний этих личностей за судьбу России.
Отмечу некоторые детали. Бакунина и Ленина отличает от Солженицына - бегство из страны, лишенность гражданских прав, нелегальное положение. Солженицын препровожден чуть не с почетом и встречен на Западе с распростертыми объятиями, уже будучи лауреатом Нобелевской премии, оставалось писать и публиковаться, ни о чем больше не думая. На поверхности лежит вопрос средств не только на существование, но и на работу, как это ни странно звучит. Солженицыну никогда не приходилось скрываться от властей новой родины, ибо они его и принимали. Источники финансирования у первых двух в силу названных обстоятельств действительно могли быть какими угодно. Бакунина обвиняли даже в том, что он агент русской охранки, провокатор. Ленина обвиняют в том, что его деятельность, помимо разных сомнительных "революционных" экспроприаций, финансировалась немецкой разведкой...
И ещё одно замечание. Вы без труда обнаружите, что так или иначе ни один теоретик не обойдёт острые углы еврейского вопроса: Бакунин - Маркс; Ленин блестящую школу проходит в среде еврейских социал-демократов, более того, саму партию создаёт на основе левого крыла Бунда. Солженицын с оглядкой (что-то подловатое, кажется, в нём всегда было, что выдавало себя в постоянных оговорках: или пособники или трусы, но были и люди, подоные мне...) возьмётся за труд "Двести лет вместе".
1. Теоретическая юность и то же время рыхлость мысли, которая не позволяет и оценить свой уникальный и огромный революционный опыт. Условно первый политический эмигрант - Михаил Бакунин; деятельность Герцена, фигура которого привлекала моё внимание со студенческой скамьи, я пока не рассматривал.
Важный момент - русская освободительная мысль формируется под влиянием национально-освободительной борьбы поляков, именно поэтому на страницах журнала "Век просвещения" я и хочу упорядочить свои заметки, а не страницах журнала "Академии Барона Брамбеуса", на заметки из которого часто даю ссылки.
Значение деятельности польских революционеров к декабрю 1825 года. В связи с этим меня интересовала и деятельность Бакунина.
- Эмиграция. Париж, 1831 год. Флоренция, 1860-е. Черновик. (Имени Бакунина в этой заметке вы не встретите. Вернуться к теме контактов польско-итальянской эмиграции на французской почве, Париж)
- Эмиграция. Бакунин. "Польская интрига".
- Эмиграция. Бакунин. Часть 2.
- Лион. Чёрная мадонна и Бакунин.
Отдельный вопрос касается фигуры Нуреева. Искусство вне политики? (Быть может, когда-нибудь поразмышлять о дружбе Ростроповича и Солженицына)
- Музыка и пластика. Шурале. По границе слов. Часть 2.
2. Конечно, Владимир Ильич Ленин. Зрелость, сосредоточенность, невероятная способность ориентироваться в меняющемся мире, а стало быть, и способность к усвоению опыта, способность до конца учиться - я бы так охарактеризовал этот тип. Насколько эмиграция влияет на формирование ленинской мысли? - конечно, я не буду посвящать этому вопросу отдельную статью. Основной вопрос, которым я пытаюсь заниматься сейчас, - Ленин о концессиях... Возможно, что буду писать о Ленине опосредованно, к примеру, так:
- 1966. "Ленин в Польше", С.Юткевич. "Открытие" полит.комедии, "соцарта" или в поисках нового жанра?
3. Солженицын (Анти-Ленин). Скорей всего я вообще о нём ничего писать не буду, кроме того, что попытаюсь изложить ниже. Имя заболтано до такой степени, что отмечают даже юбилей посредственной повести "Один день Ивана Денисовича". Произведение это показалось мне крайне слабым, посредственная публицистика с претензиями на некую художественность. "Архипелаг ГУЛАГ" в своё время - прочитал его в 82-м или 83-м году - произвёл достаточно сильное впечатление, но остальные книги... Пытаюсь вспомнить, почему и когда я потерял к автору и его последующим произведениям всяческий интерес, и не могу. Может, тогда, когда он решил учить, как нужно жить? Одним словом, хочу, чтобы меня правильно поняли, меня больше раздражают те люди, которые бессовестно используют его труды для пропаганды своих положений, за которыми я не могу разглядеть мыслей. Его многотрудные попытки вырваться из плена обиды и ненависти завораживают, это была невероятная борьба в заключении и собственных фобий, трагичная попытка вырваться из тюрьмы искалеченной психики, она была обречена, подобно слепому Фаусту он полагал, что достиг своей цели, не понимая, что лемуры роют ему могилу, но в отличие от Фауста он прозревает... но он и не Фауст и душу продал не дьяволу... зачем дьяволу его душа, была ли душа?
Одним словом, фигура знаковая в контексте контрреволюционной риторики коммунистов-оборотней в лице Ельцина, которые шли к власти по дорожке, вымощеной бесчисленными томами Солженицына, приведшей в итоге к порогу национал-социализма православно-самодержавного толка.
Пока я не могу назвать его ни великим русским писателем (и потому что сам не русский, права на то не имею), ни выдающимся историком, ни значительным теоретиком в политике. Назову выдающимся публицистом - писал много и действительно выдавался. Одним словом, остановлюсь на "знаковой фигуре", которой закругляется развитие уже великой русскоязычной эмигрантской мысли.
В конце концов он дописался до полного вздора - Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию: Посильные соображения. Л.: Сов. писатель, 1990. - 64 с. Своего рода полное отречение от демократической традиции русскоязычной мысли. Худший вариант высокомерия православно-имперской мысли.
Много лет добросовестно работал на развал страны, подкармливаемый идеологами холодной войны, и вдруг всполошился, как-то жалко, но без оглядки на свой многолетний труд, без намека на свою личную ответственность за то, что происходит. И сквозь стенание слышится придавленное полурычание имперского великоросского сознания... Да ещё и какое презрение к народам России и бывшего СССР... Противно это. Действительно "посильные соображения", мыслей-то нет, силы мысли не было, всю жизнь соображал...
"- Умница. Наш учёный. Теоретик. В молодости шалил - думал. Потом поумнел - стал соображать. Верно?
- Верно! Мысли, они искривляют мозг, а соображение - выпрямляет..."
Александр Исаевич Солженицын. Россия в обвале. (Размещение в сети: http://www.rodon.org/sai/rvo.htm Дата написания: 1998; автора: 1918-2008; файла: 22.08.2010 Воспроизведено с издания: А. Солженицын. Россия в обвале. М.: изд. «Русский путь», 1998 г. OCR: Борис Чимит-Доржиев, bch@writeme.com)
В итоге славянофильские, панславистские мотивы Бакунина и Солженицына сливаются воедино в абсолютном диссонансе с тем, что звучит над территорией бывшей империи. Последние мысли Солженицына смыскаются и с мыслями покаянного письма Бакунина царю. Осанна!
Бакунин и Солженицын хороводят и в оценке роли евреев. "Двести лет вместе" - книга крайне странная, оказывается терроризм приносят в русское благолепие евреи, они же виноваты в большевистском перевороте, потом мозг автора заклинивает, он пугается своей разыгравшейся фантазии, поправляется: нет, конечно, среди евреев были и хорошие люди, давайте жить вместе и дружно, раз уж прожили двести лет, только надо немного перевоспитать евреев... О "татарве" и об азиатах, испортивших кровь и жизнь "русским", и так понятно, но у этих народов нет ни особого интеллекта, ни особых перспектив, они не так страшны, как евреи... Полное бессилие теоретической мысли выражает себя в антисемитизме и "антитатаризме", к которому в итоге приходят оба...
Бакунин: "Отошлём же своих татар в Азию, своих немцев в Германию, будем свободными, чисто русским народом..." Он постоянно бредит "прусско-татарской сущностью романовской империи". (цит. по Ж.Дюкло. Бакунин и Маркс. Тень и свет. М.,1975 - сс.111, 232)
Уже в 1868 году Бакунина охватывает какая-то истерия: "Я ненавижу коммунизм, потому что он есть отрицание свободы и потому что для меня непонятна человечность без свободы. Я не коммунист, потому что коммунизм сосредотачивает и поглощает все силы общества в пользу государства, потому что он неизбежно приводит к сосредоточению собственности в руках государства, между тем как я хочу уничтожения государства, окончательного искоренения принципа авторитета и покровительства..." и т.д. и т.п.
Возвращаясь к Солженицыну - осанной он надеется и вытереть из истории русскоязычной мысли идею интернационализма... идею, которая является ключевой в моих поисках, придаёт им хоть какой-то смысл, как кажется мне...
Не знаю... когда работами Солженицына перестанут сотрясать воздух в России, может, и вернусь к ним, но, подозреваю, это произойдет не скоро...
"Сараскина приводит слова Солженицына, обращенные к отцу Александру Шмеману: «В минуты гордыни я ощущаю себя действительно анти-Лениным. Вот взорву его дело, чтобы камня на камне не осталось...» - «Александр Солженицын» Людмилы Сараскиной. Валерий Шубинский · 15/05/2008 "Солженицын считает себя анти-Лениным, а его жизнеописание берется это обосновать".
Пока завершу этот абзац словами человека, оценившего талант Солженицына, не без помощи не менее великой жены, в числе первых: "И я подумал: все равно ведь помирать надо. Так лучше продать свою смерть хорошо. Я так нахально подумал: меня убьют - под танком, и надо будет отменять мои концерты на два года вперед. И вот когда будут отменять по всему миру мои концерты, каждый подумает: черт, напрасно все-таки его раздавили танком..." - Мстислав Ростропович*, поясняющий свою фотографию с автоматом, выпавшим из рук спящего охранника - Мстислав Ростропович: «На лестнице - между Богом и землей», интервью брал Александр Кульбака. Вот мы и вернусь к польской интриге - "Всё на продажу" Анджея Вайды, талант порой непредсказуемо исчерпывает себя... и вдруг человек решает, что он может что-то сделать и в политике, к примеру, снять фильм "Катынь", как Поланский "Пианиста"... О Польше ли они думали? Или на неё клеветали?
Но среди эмигрантов появилась и весьма необычная фигура, и они поспешили поприветствовать нового борца с коммунизмом в лице Андрея Синявского. Он оказался непредсказуемым. Что-то раблезианское видилось мне в его творчество, его ирония мистифицирует. Эта мистификация оказалась неразрешимой загадкой для Солженицына, что достаточно наглядно характеризует "глубину" мысли последнего. Но Синявский и не попадает в мой список политических эмигрантов... Он слишком тонок, он - человек культуры, а не политики. Он - эссеист и писатель, а не публицист и морализатор, как Соженицын...
- Андрей Синявский. Солженицын как устроитель нового единомыслия. Синявский А.Д. Литературный процесс в России. М.: РГГУ, 2003, с. 354-368
Возьму цитату ближе к своей теме:
"Национализм малых или угнетаемых наций подчас благодетелен и, помимо стимулов к выживанию нации, вносит неповторимые краски в картину всемирной культуры. Воинствующий же, агрессивный национализм больших народов в новейшую эпоху оборачивается, мы знаем, величайшим несчастьем и для собственного народа, и для других наций. Расцвет «русского патриотизма» мы уже переживали однажды в конце сталинской эпохи. (Упоминать постановления по национальным "историям" и "культурам" я здесь не буду, пострадали, конечно, не только евреи - Р.Б.) В то время Солженицын томился в лагере и, возможно, не видел непосредственно и не воспринимал так живо и остро дикую свистопляску на патриотические темы, которая развернулась тогда повсюду и сопровождалась истреблением культуры - русской и не русской. Моя же молодость протекала в тесной близости к тому, что вытворяли тогда в науке, в литературе, в музыке, в прессе, в образовании наши патриоты. И с тех пор само слово «патриот», произнесенное не в годину национального военного бедствия, а в знак собственного превосходства над гнилым буржуазным Западом, отдает для меня нестерпимой фальшью, стыдом, а то и смертной тоской. А проверка на еврейство, на вшивость, а кличка «космополиты», так похожая на «плюралистов»? Разве это можно забыть?.."
И пару цитат из статьи, возмутившей Солженицына:
"Сейчас на повестке дня Третья эмиграция, третья за время советской власти, за пятьдесят семь лет. Пока что ее подавляющую часть составляют евреи, которых более-менее выпускают. Но, если бы выпускали всех, еще не известно, кто бы перевесил - литовцы, латыши, русские или украинцы... Хорошо, что выпускают евреев, хоть - евреев.
И это не просто переселение народа на свою историческую родину, а прежде всего и главным образом бегство из России. Значит, пришлось солоно. Значит - допекли. Кто-то бедствует, ищет к чему бы русскому приткнуться в этом раздольном, бездушном, чужеземном море. Но все бегут и бегут. Россия-Мать, Россия-Сука, ты ответишь и за это очередное, вскормленное тобою и выброшенное потом на помойку, с позором, - дитя!..
Без евреев Россия, конечно, обойдется, как обходилась она без церкви, без дворянства, без интеллигенции, без литературы... У нее, в конце концов, хватит сил и средств восполнить и этот урон... А все-таки грустно нынешнюю Россию видеть без евреев. Империя все-таки, и кого в ней только нет - и татары, и чуваши, и греки, и даже ассирийцы... Как же без евреев? Это скучно будет. Одноцветно. И потом, на кого мы свалим тогда наши очередные грехи?..
Здесь уместно сказать мне несколько слов в защиту антисемитизма в России. То есть: что хорошее скрыто, в психологическом смысле, в русском недружелюбии (выразимся так - помягче) к евреям? Русский человек не в силах допустить, какое-то зло от него, от русского человека, исходит. Потому что внутри (как всякий человек, вероятно), в душе, он - хороший. Он не может представить, что в Российском государстве русские люди чувствуют себя плохо по вине таких же русских или по своей собственной вине. Русский - это свой (свойский, советский). От своих зла не бывает, зло всегда от чужих. Российский антисемитизм - это форма отчуждения зла, это - спихивание собственных пороков на "козла отпущения", на евреев...
Понятно, еврею от этого не легче. Но я прошу учесть в данном случае и нравственную сторону русского человека, который, натворив столько бед над собой и над другими, никак не может взять в толк, как же это все получилось, и, не иначе, здесь какие-то "вредители" замешались, "шпионы" и "диверсанты", тайно захватившие власть и все доброе в русском народе обратившие в плохое. В лагере, например, простые мужики (особенно из долгосрочников) по сей день уверены, что все правительство в нынешней России, и все судьи, и все прокуроры, и, главное, КГБ - сплошь состоят из одних евреев. И объяснить им, что еврею сейчас на такие высоты просто не пробраться, что евреям теперь самим не сладко, - совершенно невозможно. Решающий довод:
Неужто ты думаешь, что русский человек мог бы дать ни за что - двадцать пять лет?! Это только еврей может!..
И бессмыленно ссылаться на имена управляющих, вроде Ивана Ивановича Иванова: "знаем-знаем - все они изменили имена и фамилии, перекрасились, у, жиды! - ненавижу!.." И бессмыленно демонстрировать напечатанные в "Правде" портреты какого-нибудь Политбюро, ЦК или Президиума Верховного Совета, где господствуют толстые, курносые, простодушные, великодержавные ряжки:
У-у-у, жидовская морда. Да ты посмотри - типичный жид!..
Чтобы не вышло диффамации, не стану называть имена уважаемых и стопроцентно русских товарищей, к кому эти реплики относятся.
Ссылки на политику, известную всем из газет, что Советский Союз в войне арабов с Израилем поддерживает арабов, тоже не помогут. "Знаем-знаем: тайно они все равно помогают Израилю! Ты не знаешь, какие они - змеи!" И одновременно в шестидневной войне - все сочувствие на стороне Израиля: приятно, когда маленький бьет большого...
Это - не дикость, не бескультурье, как думают многие евреи. Это стремление себя уберечь от всепроникающего и вездесущего духа. Жажда отказаться от зла. Не надо быть наивным и надеяться ( как надеются некоторые евреи), что антисемитизм в России - это исключительно насаждаемый сверху, государственной властью, порядок, падающий на слепую, необразованную почву. Э-э-э, русский мужичок не так уж прост и совсем не слеп.
Он давно знает, что и Ленин - еврей, и Сталин - тоже (грузинский еврей), и даже Лев Толстой еврей (доводилось сталкиваться и с этой версией). Правда, примеры Ивана Грозного с опричниной, Чингисхана и Мао Цзедуна, которые при всем желании никак не могут быть евреями, несмотря на все чинимые ими бедствия, несколько озадачивают (а впрочем - кто их знает?). Короче говоря, еврей в народном понимании это - бес. Это - черт, проникший нелегальным путем в праведное тело России и сделавший все не так, как надо. Еврей объективированный первородный грех России, от которого она все время хочет и не может очиститься.
Не нужно думать, что здесь влияют только реминисценции революции, двадцатых и тридцатых годов, когда евреи играли не последнюю роль в русской истории. Тема эта шире, много шире - даже советской власти. Это, если угодно, метафизика русской души, которая пытается в который раз (и революция из-за этого произошла) вернуться в первоначальное, райское состояние. А все не получается - все какой-то "жид" мешает и путает все карты. "Жид" - он где-то между нами, позади нас и, случается иногда, внутри нас самих. "Жид" посреди зудит, он ввинчивается повсюду и все портит. "Не жидись!" - это сказано с сердцем, с сознанием, что русский человек не должен, не может быть плохим. "Жиды одолели!" - как вши, как тараканы. Как бы от них избавиться!
А избавиться - трудно. Татарина, например, или цыгана за версту узнаешь и заводишь с ним свои хитрые, свои русские, в общем-то простые, понятные (советские) отношения. А жид почти как русский - почти?! Его с первого взгляда не всегда угадаешь (и примешь за Ивана Ивановича). Жид - настырен, увертлив (а что ему остается?). Жида надо вылавливать, распознавать. Жид это скрытый раздражитель мирной российской жизни, которая, не будь жидов, пошла бы по маслу... И мы были бы в раю, когда б не эти бесы.
Нынешняя антисемитская политика государственной власти зиждется во многом на том народном представлении (и потом ее никак "антинародной" не назовешь), что, стоит отринуть зло и предать его анафеме под видом ли "буржуев", "правого" или "левого" уклона, под названием ли "фашистов", "врагов народа", "убийц в белых халатах", или, проще сказать, под именем "жидов", как настанут спокойные, блаженные времена, поскольку внутри себя, посреди "своих", мы же все хорошие, образованные, и лишь "жиды" не дают, чтобы все образовалось...
...
Когда-то Салтыков-Щедрин, кажется, острил на счет "унутреннего врага". Так вот жид в России сейчас и есть самый важный "унутренний враг", которого лучше выгнать во внешнюю зону (изгнание бесов), а потом (во вне - это гораздо легче делается) - раздавить танками. И для этого, вероятно, мы пока что, на будущий случай, посылаем наши танки - арабам.
Вы меня спросите: а какое все это имеет отношение к русской литературе? Тем более, что вы (то есть - я) заявляете, что, кроме художественных забот, у вас вообще нет никаких претензий. Вопрос - законный. И я, лая, как собака, и встав на четвереньки, попытаюсь ответить.
Во-первых, еврейский вопрос имеет самое непосредственное, самое прямое касательство к литературному процессу. Вопервых, всякий писатель (русского происхождения), не желающий в настоящее время писать по указке, - это еврей. Это выродок и враг народа. Я думаю, если теперь (наконец-то) станут резать евреев в России, то первым делом вырежут - писателей, интеллигентов не еврейского происхождения, чем-то не подпадающих под рубрику "свой человек".
И в более расширительном смысле всякий писатель - француз ли он, англичанин, американец, которому никто не угрожает, - еврей. Которого надо бить (и тогда он, может быть, что-то напишет).
Во-вторых, нынешний еврейский "исход" из России во многом совпадает с тем, как уходят из России рукописи. Вы подумайте об этих рукописях, переправляемых за границу. Каждая - рискует. Каждая уже заранее занесена в список тех, кого надо истреблять, как жидов, которые мешают и не дают жить. И вы представьте, как они себя чувствуют сейчас, эти рукописи, убежавшие из России и не знающие толком, что им теперь, без России, делать. Всё там осталось. Вся боль, позволяющая писать... Евреи! Братья! - сколько нас? раз, два да и обчелся......
Когда мы уезжали, а мы это делали под сурдинку, вместе с евреями, я видел, как на дощатом полу грузовика подпрыгивают книги, по направлению к таможне. Книги прыгали в связках, как лягушки, и мелькали названия: "Поэты Возрождения", "Живопись древнего Пскова". К тому моменту я уже от себя всё отряс. Но они прыгали. "Салтыков-Щедрин" в сочинениях, которого я не люблю и никогда не любил, подаренный другом юности, с которым мы разошлись однажды на очной ставке. Книги - тоже уезжали, независимо от того, хотелось им или нет. Поворачивались дома, улицы Москвы, с которыми мы прожили - с этими книгами - всю жизнь. Мелькнул памятник Лермонтову (новостройка) - в позе молодого офицерика, и сгинул. Но книги в связках прыгали вокруг меня и повторяли: "прощай". Я их увозил, эти книги, на свой страх и риск, не зная, что их ждет, ничего не обещая. Я только радовался, глядя на пачку коричневых книжек, что вместе с нами, поджав ушки, уезжает сам Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин...
Машину очень трясло. Дощаник под ногами - под книгами - раскачивался. Мы уезжали - навсегда. Все было кончено и забыто. И только один, которого я никогда не любил, Михаил Евграфович, может быть, упирался, хотя тоже подпрыгивал.
Мы выехали на Каланчевку. Даль была открыта нашим дальнейшим приключениям. А книги - прыгали. И сам, собственной персоной, поджав ушки, улепетывал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин...
Июнь, 1974. Париж. - Литературный процесс в России. Синявский Андрей Донатович (Абрам Терц).
Читаю Синявского и несколько иначе начинаю воспринимать слова Чехова: "...выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая". Выдавливать из себя "еврея", внутреннего врага, "татарина" - вечный комплекс опороченности чужеземцами (не так-то легко вытравить из сознания: непрошеный гость хуже татарина), русского - со своим нежеланием искать в себе причины своих бед... чтобы стать наконец или евреем, или татарином, или русским - какое это имеет значение? - человеком!
Да и я передергиваю. Так или иначе, мы коснулись имен, которые представляют историю мысли, историю великую в своей трагичности, в водоворот которой было втянуто множество разноплеменных разноязычных народов, но история и придаёт мысли такое множество невообразимых оттенков и настроений, а отношение к той или иной мысли... остаётся отношением. Живя в русскоязычной реальности, я не перестаю оставаться татарином, инородцем, нацменом, который время от времени слышит, что во всех бедах русских виноваты его предки - татаро-монголы, Золотая орда, мусульмане... С некоторой натяжкой назовём таких людей эмигрантами языка и культуры, у которых никогда не было пристанища в виде собственного государства, что часто служило оправданием разжиженности той же культуры; они некогда и не по своей воле покинули свой язык и расстались с надеждой на возвращение, националисты окончательно захлопнули перед ними двери, они пользуются неродным языком, пользуются плодами русскоязычной мысли и культуры, в которой никогда не станут своими, не почувствуют себя своими... это мы питаем иллюзии, т.е. иллюзии питаются нашим болтающимся (болтающим), вечно скитающимся в поисках мифической родины меж двух культур сознанием...
Теперь можно вернуться и к нашей национальной теме.
Эмигранты татары и башкиры.
Исторически сложившее тяготение прежде всего к Турции, затем - к Германии, и в определенный отрезок времени - к Японии.
Для своей работы никаких существенных теоретических мыслей у наиболее ярких представителей татаро-башкирской эмиграции я не нашёл, возможно, нужно было выковыривать на языке оригинала, но не думаю, что переводчики хотели ввести нас в заблуждение относительно теоретических откровений тюркских националистов. Почти все они оказались заложниками агрессивной политики потенциальных и реальных врагов как дореволюционной России, так и советской. Их деятельность в конце концов обернулась работой на разведку воющих с СССР стран - Германии и Японии. Возможно, они оставили для нынешних татарских и башкирских учёных яркий след в теории национального строительства, но я пока его не обнаружил. Для меня эти фигуры тоже остаются пока знаковыми, никакого героического пафоса в сотрудничестве с японцами, немцами и турками накануне Второй мировой войны я не обнаруживаю.
Гипотетически я отчасти связываю репрессии внутри страны с их сотрудничеством с иностранными разведками.
- Японский след. Несколько предварительных слов. (далее по содержанию - Содержание. Японский след. Репрессии, ниже выборка)
- Репрессии 08. "Руководство".
- Японский след. 11. Россия.
- Японский след. 13. Попытка сделать обобщенный портрет.
- Японский след. 15. "Идель-Урал".
- Идель-Урал. "От казани до Ташкента". Оригинал взят уlabasв от казани до ташкента.
- Армяно-"татарский" спор. 1929 год. (Тема в разработке, пока недоступна, отмечаю для себя. Спор не ограничился выяснением армяно-азербайджанских отношений на теоретическом уровне, он так или иначе задел "общетюркский вопрос", а потому татарский)
Из последних находок:
- "Роль Польши в судьбе Азербайджана", интервью с Салаватом Исхаковым на "Радио Азадлыг".
...
Примечания.
* Я не доверяю оценке Лимонова, который крайне мечтал быть приласканным эмиграцией, но... не получилось, другого разлива... Эдуард Лимонов КНИГА МЁРТВЫХ 2. НЕКРОЛОГИ. СЛАВА.
Лимонов - последний осколок "политической" эмиграции, самовлюблен и резок, но в оценках неординарен, а в чём-то я полностью с ним согласен, посмотрим, как он оценивает творчество того же Солженицына:
"Солженицын не был никогда врагом русского народа. Однако совершенно верно и то, что своими некоторыми книгами (особенно поработал против России «Архипелаг ГУЛАГ») он объективно помог разбить психологическое и моральное основание коммунистической власти. При этом он не хотел понимать (предположить, что не понимал, значит отказать ему в аналитическом уме, он был умный мужик), что Советская власть, и русская власть, и русский народ, и его судьба срослись в одну глыбу. Что у них вынужденно одна судьба. Что избавиться от коммунистической власти, не повредив Россию и русский народ, невозможно.
Запад очень помогал ему в реализации его книг, и популяризации его книг и его самого, как писателя. Лично свидетельствую, что в 1979 году Роджер Страус, издатель и владелец «Фаррар, Страус and Жиру», говорил мне, что люди из CIA и Госдепартамента предлагали ему огромные деньги за публикацию «Архипелага ГУЛАГ» заоблачным тиражом за несколько лет до этого. «Но я отказался»,― гордо заявил Страус. У них в те годы интеллигенция не считала возможным работать с CIA. Вообще-то Страус до вмешательства ребят из CIA собирался публиковать «Архипелаг» небольшим, нормальным тиражом.
Идеологией Солженицына было и осталось реакционное славянофильство. Про то, что его идеология погибла в Беловежской пуще в 1992 году, я уже упомянул. А он еще прожил целых шестнадцать лет. И, видимо, чувствовал себя как пророк, пророчества которого не оправдались. То есть препогано. Не пророком. Он продолжал упорствовать, создавал в поте лица своего многотомное «Красное колесо», очевидно надеясь, что в будущем, на каком-то витке истории, его идеология сможет осуществиться. Полагаю, где-то в середине правления Путина, после ареста Ходорковского, Солженицыну показалось, что Путин ступил на тот путь, который ведет к осуществлению его, солженицынской идеологии, к ее торжеству. Думаю, что именно так и было. Потому что иначе быть не могло. Он умер с теплящейся надеждой. Замечу, что если бы он поразмышлял бы холодно, то пришел бы к безжалостному выводу, что идеалы прошлого (союз славянских народов, православие в данном случае) никогда не побеждают..." - Эдуард Лимонов КНИГА МЁРТВЫХ 2. НЕКРОЛОГИ. ПЕРЕДАЧА ТИТУЛА. Александр Солженицын.
А далее Лимонов выскребает цитаты из разных источников, которыми пришивает своё имя к имени Солженицына... странный труд...
Часто весьма интересны парадоксы Проханова, послушаем его кра-сочную речь, прямо картины маслом (конечно, Проханов передергивает, художественные достоинства произведений Шолохова и Солженицына мне кажутся несоизмеримыми):
"Может быть, теперь, когда авторство Шолохова несомненно, Солженицын покается, скажет, что его попутал бес, что душа его исстрадалась от зависти, что он послушал ненавистников, желающих отнять у русских веру и красоту, поливающих смолой наши святыни и ценности? Молчит Солженицын, недобро поблескивает красными стариковскими глазками, чахнет над своей унылой и тусклой прозой, как над корзиной деревянных яиц. Продолжает завидовать русскому гению. Солженицын, поддержавший расстрел Дома Советов в 93-м, оклеветавший мертвого Шолохова, никогда не покается в обоих смертных грехах". - Title: ЧАША ШОЛОХОВА И ЯД СОЛЖЕНИЦЫНА. No: 46(311) Date: 16-11-99.
- Соразмерна ли советская литература эмигрантской того же периода?
- Совершенно несоразмерна. Эмигрантская литература - это лепестки, оторвавшиеся от цветка. Советская литература прожила с народом огромный период. Советский ее период был диффамирован (в моём понимании - тенденциозный подбор материала, замалчивание лучшего, что в сгустке трансформирует сознание, подобно методично навязываемой клевете, но клеветой не являясь - Р.Б.), но он будет возвращаться, как таинственное мировое явление. Я думаю, что Маяковский, который сейчас жадно изучается как в России, так и на Западе, - это явление потрясающее, оно не менее мощное, чем русский авангард в живописи. Или Солженицын. Толстая, отрицающая советский период, должна отрицать и Солженицына(о том, что ляпнула Толстая, прочитаете, пройдя по ссылке, хотя я сомневаюсь, что журналист правильно передал её слова, просто, по-моему, решил спровоцировать Проханова - Р.Б.). Потому что вне координат советского общества и советской политической системы Солженицын - он же ноль, ничто. Ведь как только исчез Советский Союз и исчезли эти координаты, Солженицын стал никому не интересен. - Александр Проханов: Русский народ жив и будет жить долго - возможно, всегда. В мире. №15 (730) Сергей Дебрер.
Солженицын и Шаламов.
Для меня таланты и их глубина также несопоставимы. Шаламов - настоящий и тонкий писатель, и удивительный человек, каким он представал в своих рассказах, никогда демагогом не был... Достаточно метко охарактеризовал Солженицыеа "дельцом".
- Валерий Есипов. Шаламов и Солженицын: один на один в историческом пространстве. «Я знаю точно, что Пастернак был жертвой холодной войны, Вы - ее орудием». В. Шаламов, из неотправленного письма А.Солженицыну.
- Валерий Есипов. Работа головы или работа колен? (Варлам Шаламов и Александр Солженицын).
Позаимствую цитату из другой статьи Валерия Есипова (я все у него читал с большим интересом):
"В дальнейшем, судя по воспоминаниям И. Сиротинской, Шаламов охладевает к диссидентскому движению. После полосы арестов и ссылок оно переживает полосу деморализации и раздоров. Тех, кто вертится вокруг него, он называет презрительно «ПЧ - прогрессивное человечество».
А желавших вовлечь старого писателя в политические авантюры, сделать его знаменем «протеста» было немало. «Я им нужен мертвецом, вот тогда они развернутся. Они затолкают меня в яму и будут писать петиции в ООН», - говорил Шаламов. И еще один из его афоризмов, записанный И. Сиротинской: «ПЧ состоит наполовину из дураков, наполовину из стукачей, но дураков нынче мало...»
В свете этого и нужно рассматривать письмо Шаламова в «Литературную газету», опубликованное в феврале 1972 года. Оно доставило ему много неприятностей. Шутка ли: в среде «инакомыслящих» оно было воспринято как знак гражданской слабости писателя, как отречение от всего, что он сделал в литературе.
Но основной пафос письма - протест против политических спекуляций в связи с публикацией «Колымских рассказов» на Западе. Шаламов был глубоко оскорблен тем, что его рассказы - разумеется, без его ведома - появились в изданиях одиозной антикоммунистической репутации - в «Посеве» и нью-йоркском «Новом журнале». Особый гнев его вызывал «подлый способ публикации», как он выражался, - по одному-два рассказа в номере, с целью создать впечатление о постоянном сотрудничестве.
Шаламов был, безусловно, искренен, отвергая навязываемый ему образ «подпольного антисоветчика, внутреннего эмигранта». Как художник, он не желал служить кому бы то ни было - ни той, ни другой из противоборствующих сторон.
Письмо отразило трагизм писательской судьбы Шаламова, бесправного и в своей стране, и в мире. Это был акт защиты достоинства, а не измена себе.
Шаламов стал одной из жертв так называемого либерального террора. Это был тревожный симптом: поборники демократии шельмовали честного писателя, который оказался недостаточно «прогрессивен».
Те, кто следит за развитием событий в последние годы, наверное, заметили уже не один подобный случай. Причем в роли жертв либерального террора зачастую оказываются те, кто сам проявлял нетерпимость к своим собратьям". - Валерий Есипов.«Они затолкают меня в яму...»: Шаламов и диссиденты. Красный Север. 15.01.1994.
Интересно.
- Евгений Мороз. «Еврейский вопрос» в творчестве Александра Солженицына. Опыт подведения итогов. (НАРОД КНИГИ В МИРЕ КНИГ, 2012
Еврейское книжное обозрение)
Несколько предварительных попыток поделиться своими впечатлениями о противоречивом значении русскоязычной мысли в эмиграции я делал. Сегодня я могу выделить три наиболее масштабные фигуры. Скажу сразу, я нисколько не сомневаюсь в искренности переживаний этих личностей за судьбу России.
Отмечу некоторые детали. Бакунина и Ленина отличает от Солженицына - бегство из страны, лишенность гражданских прав, нелегальное положение. Солженицын препровожден чуть не с почетом и встречен на Западе с распростертыми объятиями, уже будучи лауреатом Нобелевской премии, оставалось писать и публиковаться, ни о чем больше не думая. На поверхности лежит вопрос средств не только на существование, но и на работу, как это ни странно звучит. Солженицыну никогда не приходилось скрываться от властей новой родины, ибо они его и принимали. Источники финансирования у первых двух в силу названных обстоятельств действительно могли быть какими угодно. Бакунина обвиняли даже в том, что он агент русской охранки, провокатор. Ленина обвиняют в том, что его деятельность, помимо разных сомнительных "революционных" экспроприаций, финансировалась немецкой разведкой...
И ещё одно замечание. Вы без труда обнаружите, что так или иначе ни один теоретик не обойдёт острые углы еврейского вопроса: Бакунин - Маркс; Ленин блестящую школу проходит в среде еврейских социал-демократов, более того, саму партию создаёт на основе левого крыла Бунда. Солженицын с оглядкой (что-то подловатое, кажется, в нём всегда было, что выдавало себя в постоянных оговорках: или пособники или трусы, но были и люди, подоные мне...) возьмётся за труд "Двести лет вместе".
1. Теоретическая юность и то же время рыхлость мысли, которая не позволяет и оценить свой уникальный и огромный революционный опыт. Условно первый политический эмигрант - Михаил Бакунин; деятельность Герцена, фигура которого привлекала моё внимание со студенческой скамьи, я пока не рассматривал.
Важный момент - русская освободительная мысль формируется под влиянием национально-освободительной борьбы поляков, именно поэтому на страницах журнала "Век просвещения" я и хочу упорядочить свои заметки, а не страницах журнала "Академии Барона Брамбеуса", на заметки из которого часто даю ссылки.
Значение деятельности польских революционеров к декабрю 1825 года. В связи с этим меня интересовала и деятельность Бакунина.
- Эмиграция. Париж, 1831 год. Флоренция, 1860-е. Черновик. (Имени Бакунина в этой заметке вы не встретите. Вернуться к теме контактов польско-итальянской эмиграции на французской почве, Париж)
- Эмиграция. Бакунин. "Польская интрига".
- Эмиграция. Бакунин. Часть 2.
- Лион. Чёрная мадонна и Бакунин.
Отдельный вопрос касается фигуры Нуреева. Искусство вне политики? (Быть может, когда-нибудь поразмышлять о дружбе Ростроповича и Солженицына)
- Музыка и пластика. Шурале. По границе слов. Часть 2.
2. Конечно, Владимир Ильич Ленин. Зрелость, сосредоточенность, невероятная способность ориентироваться в меняющемся мире, а стало быть, и способность к усвоению опыта, способность до конца учиться - я бы так охарактеризовал этот тип. Насколько эмиграция влияет на формирование ленинской мысли? - конечно, я не буду посвящать этому вопросу отдельную статью. Основной вопрос, которым я пытаюсь заниматься сейчас, - Ленин о концессиях... Возможно, что буду писать о Ленине опосредованно, к примеру, так:
- 1966. "Ленин в Польше", С.Юткевич. "Открытие" полит.комедии, "соцарта" или в поисках нового жанра?
3. Солженицын (Анти-Ленин). Скорей всего я вообще о нём ничего писать не буду, кроме того, что попытаюсь изложить ниже. Имя заболтано до такой степени, что отмечают даже юбилей посредственной повести "Один день Ивана Денисовича". Произведение это показалось мне крайне слабым, посредственная публицистика с претензиями на некую художественность. "Архипелаг ГУЛАГ" в своё время - прочитал его в 82-м или 83-м году - произвёл достаточно сильное впечатление, но остальные книги... Пытаюсь вспомнить, почему и когда я потерял к автору и его последующим произведениям всяческий интерес, и не могу. Может, тогда, когда он решил учить, как нужно жить? Одним словом, хочу, чтобы меня правильно поняли, меня больше раздражают те люди, которые бессовестно используют его труды для пропаганды своих положений, за которыми я не могу разглядеть мыслей. Его многотрудные попытки вырваться из плена обиды и ненависти завораживают, это была невероятная борьба в заключении и собственных фобий, трагичная попытка вырваться из тюрьмы искалеченной психики, она была обречена, подобно слепому Фаусту он полагал, что достиг своей цели, не понимая, что лемуры роют ему могилу, но в отличие от Фауста он прозревает... но он и не Фауст и душу продал не дьяволу... зачем дьяволу его душа, была ли душа?
Одним словом, фигура знаковая в контексте контрреволюционной риторики коммунистов-оборотней в лице Ельцина, которые шли к власти по дорожке, вымощеной бесчисленными томами Солженицына, приведшей в итоге к порогу национал-социализма православно-самодержавного толка.
Пока я не могу назвать его ни великим русским писателем (и потому что сам не русский, права на то не имею), ни выдающимся историком, ни значительным теоретиком в политике. Назову выдающимся публицистом - писал много и действительно выдавался. Одним словом, остановлюсь на "знаковой фигуре", которой закругляется развитие уже великой русскоязычной эмигрантской мысли.
В конце концов он дописался до полного вздора - Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию: Посильные соображения. Л.: Сов. писатель, 1990. - 64 с. Своего рода полное отречение от демократической традиции русскоязычной мысли. Худший вариант высокомерия православно-имперской мысли.
Много лет добросовестно работал на развал страны, подкармливаемый идеологами холодной войны, и вдруг всполошился, как-то жалко, но без оглядки на свой многолетний труд, без намека на свою личную ответственность за то, что происходит. И сквозь стенание слышится придавленное полурычание имперского великоросского сознания... Да ещё и какое презрение к народам России и бывшего СССР... Противно это. Действительно "посильные соображения", мыслей-то нет, силы мысли не было, всю жизнь соображал...
"- Умница. Наш учёный. Теоретик. В молодости шалил - думал. Потом поумнел - стал соображать. Верно?
- Верно! Мысли, они искривляют мозг, а соображение - выпрямляет..."
Александр Исаевич Солженицын. Россия в обвале. (Размещение в сети: http://www.rodon.org/sai/rvo.htm Дата написания: 1998; автора: 1918-2008; файла: 22.08.2010 Воспроизведено с издания: А. Солженицын. Россия в обвале. М.: изд. «Русский путь», 1998 г. OCR: Борис Чимит-Доржиев, bch@writeme.com)
В итоге славянофильские, панславистские мотивы Бакунина и Солженицына сливаются воедино в абсолютном диссонансе с тем, что звучит над территорией бывшей империи. Последние мысли Солженицына смыскаются и с мыслями покаянного письма Бакунина царю. Осанна!
Бакунин и Солженицын хороводят и в оценке роли евреев. "Двести лет вместе" - книга крайне странная, оказывается терроризм приносят в русское благолепие евреи, они же виноваты в большевистском перевороте, потом мозг автора заклинивает, он пугается своей разыгравшейся фантазии, поправляется: нет, конечно, среди евреев были и хорошие люди, давайте жить вместе и дружно, раз уж прожили двести лет, только надо немного перевоспитать евреев... О "татарве" и об азиатах, испортивших кровь и жизнь "русским", и так понятно, но у этих народов нет ни особого интеллекта, ни особых перспектив, они не так страшны, как евреи... Полное бессилие теоретической мысли выражает себя в антисемитизме и "антитатаризме", к которому в итоге приходят оба...
Бакунин: "Отошлём же своих татар в Азию, своих немцев в Германию, будем свободными, чисто русским народом..." Он постоянно бредит "прусско-татарской сущностью романовской империи". (цит. по Ж.Дюкло. Бакунин и Маркс. Тень и свет. М.,1975 - сс.111, 232)
Уже в 1868 году Бакунина охватывает какая-то истерия: "Я ненавижу коммунизм, потому что он есть отрицание свободы и потому что для меня непонятна человечность без свободы. Я не коммунист, потому что коммунизм сосредотачивает и поглощает все силы общества в пользу государства, потому что он неизбежно приводит к сосредоточению собственности в руках государства, между тем как я хочу уничтожения государства, окончательного искоренения принципа авторитета и покровительства..." и т.д. и т.п.
Возвращаясь к Солженицыну - осанной он надеется и вытереть из истории русскоязычной мысли идею интернационализма... идею, которая является ключевой в моих поисках, придаёт им хоть какой-то смысл, как кажется мне...
Не знаю... когда работами Солженицына перестанут сотрясать воздух в России, может, и вернусь к ним, но, подозреваю, это произойдет не скоро...
"Сараскина приводит слова Солженицына, обращенные к отцу Александру Шмеману: «В минуты гордыни я ощущаю себя действительно анти-Лениным. Вот взорву его дело, чтобы камня на камне не осталось...» - «Александр Солженицын» Людмилы Сараскиной. Валерий Шубинский · 15/05/2008 "Солженицын считает себя анти-Лениным, а его жизнеописание берется это обосновать".
Пока завершу этот абзац словами человека, оценившего талант Солженицына, не без помощи не менее великой жены, в числе первых: "И я подумал: все равно ведь помирать надо. Так лучше продать свою смерть хорошо. Я так нахально подумал: меня убьют - под танком, и надо будет отменять мои концерты на два года вперед. И вот когда будут отменять по всему миру мои концерты, каждый подумает: черт, напрасно все-таки его раздавили танком..." - Мстислав Ростропович*, поясняющий свою фотографию с автоматом, выпавшим из рук спящего охранника - Мстислав Ростропович: «На лестнице - между Богом и землей», интервью брал Александр Кульбака. Вот мы и вернусь к польской интриге - "Всё на продажу" Анджея Вайды, талант порой непредсказуемо исчерпывает себя... и вдруг человек решает, что он может что-то сделать и в политике, к примеру, снять фильм "Катынь", как Поланский "Пианиста"... О Польше ли они думали? Или на неё клеветали?
Но среди эмигрантов появилась и весьма необычная фигура, и они поспешили поприветствовать нового борца с коммунизмом в лице Андрея Синявского. Он оказался непредсказуемым. Что-то раблезианское видилось мне в его творчество, его ирония мистифицирует. Эта мистификация оказалась неразрешимой загадкой для Солженицына, что достаточно наглядно характеризует "глубину" мысли последнего. Но Синявский и не попадает в мой список политических эмигрантов... Он слишком тонок, он - человек культуры, а не политики. Он - эссеист и писатель, а не публицист и морализатор, как Соженицын...
- Андрей Синявский. Солженицын как устроитель нового единомыслия. Синявский А.Д. Литературный процесс в России. М.: РГГУ, 2003, с. 354-368
Возьму цитату ближе к своей теме:
"Национализм малых или угнетаемых наций подчас благодетелен и, помимо стимулов к выживанию нации, вносит неповторимые краски в картину всемирной культуры. Воинствующий же, агрессивный национализм больших народов в новейшую эпоху оборачивается, мы знаем, величайшим несчастьем и для собственного народа, и для других наций. Расцвет «русского патриотизма» мы уже переживали однажды в конце сталинской эпохи. (Упоминать постановления по национальным "историям" и "культурам" я здесь не буду, пострадали, конечно, не только евреи - Р.Б.) В то время Солженицын томился в лагере и, возможно, не видел непосредственно и не воспринимал так живо и остро дикую свистопляску на патриотические темы, которая развернулась тогда повсюду и сопровождалась истреблением культуры - русской и не русской. Моя же молодость протекала в тесной близости к тому, что вытворяли тогда в науке, в литературе, в музыке, в прессе, в образовании наши патриоты. И с тех пор само слово «патриот», произнесенное не в годину национального военного бедствия, а в знак собственного превосходства над гнилым буржуазным Западом, отдает для меня нестерпимой фальшью, стыдом, а то и смертной тоской. А проверка на еврейство, на вшивость, а кличка «космополиты», так похожая на «плюралистов»? Разве это можно забыть?.."
И пару цитат из статьи, возмутившей Солженицына:
"Сейчас на повестке дня Третья эмиграция, третья за время советской власти, за пятьдесят семь лет. Пока что ее подавляющую часть составляют евреи, которых более-менее выпускают. Но, если бы выпускали всех, еще не известно, кто бы перевесил - литовцы, латыши, русские или украинцы... Хорошо, что выпускают евреев, хоть - евреев.
И это не просто переселение народа на свою историческую родину, а прежде всего и главным образом бегство из России. Значит, пришлось солоно. Значит - допекли. Кто-то бедствует, ищет к чему бы русскому приткнуться в этом раздольном, бездушном, чужеземном море. Но все бегут и бегут. Россия-Мать, Россия-Сука, ты ответишь и за это очередное, вскормленное тобою и выброшенное потом на помойку, с позором, - дитя!..
Без евреев Россия, конечно, обойдется, как обходилась она без церкви, без дворянства, без интеллигенции, без литературы... У нее, в конце концов, хватит сил и средств восполнить и этот урон... А все-таки грустно нынешнюю Россию видеть без евреев. Империя все-таки, и кого в ней только нет - и татары, и чуваши, и греки, и даже ассирийцы... Как же без евреев? Это скучно будет. Одноцветно. И потом, на кого мы свалим тогда наши очередные грехи?..
Здесь уместно сказать мне несколько слов в защиту антисемитизма в России. То есть: что хорошее скрыто, в психологическом смысле, в русском недружелюбии (выразимся так - помягче) к евреям? Русский человек не в силах допустить, какое-то зло от него, от русского человека, исходит. Потому что внутри (как всякий человек, вероятно), в душе, он - хороший. Он не может представить, что в Российском государстве русские люди чувствуют себя плохо по вине таких же русских или по своей собственной вине. Русский - это свой (свойский, советский). От своих зла не бывает, зло всегда от чужих. Российский антисемитизм - это форма отчуждения зла, это - спихивание собственных пороков на "козла отпущения", на евреев...
Понятно, еврею от этого не легче. Но я прошу учесть в данном случае и нравственную сторону русского человека, который, натворив столько бед над собой и над другими, никак не может взять в толк, как же это все получилось, и, не иначе, здесь какие-то "вредители" замешались, "шпионы" и "диверсанты", тайно захватившие власть и все доброе в русском народе обратившие в плохое. В лагере, например, простые мужики (особенно из долгосрочников) по сей день уверены, что все правительство в нынешней России, и все судьи, и все прокуроры, и, главное, КГБ - сплошь состоят из одних евреев. И объяснить им, что еврею сейчас на такие высоты просто не пробраться, что евреям теперь самим не сладко, - совершенно невозможно. Решающий довод:
Неужто ты думаешь, что русский человек мог бы дать ни за что - двадцать пять лет?! Это только еврей может!..
И бессмыленно ссылаться на имена управляющих, вроде Ивана Ивановича Иванова: "знаем-знаем - все они изменили имена и фамилии, перекрасились, у, жиды! - ненавижу!.." И бессмыленно демонстрировать напечатанные в "Правде" портреты какого-нибудь Политбюро, ЦК или Президиума Верховного Совета, где господствуют толстые, курносые, простодушные, великодержавные ряжки:
У-у-у, жидовская морда. Да ты посмотри - типичный жид!..
Чтобы не вышло диффамации, не стану называть имена уважаемых и стопроцентно русских товарищей, к кому эти реплики относятся.
Ссылки на политику, известную всем из газет, что Советский Союз в войне арабов с Израилем поддерживает арабов, тоже не помогут. "Знаем-знаем: тайно они все равно помогают Израилю! Ты не знаешь, какие они - змеи!" И одновременно в шестидневной войне - все сочувствие на стороне Израиля: приятно, когда маленький бьет большого...
Это - не дикость, не бескультурье, как думают многие евреи. Это стремление себя уберечь от всепроникающего и вездесущего духа. Жажда отказаться от зла. Не надо быть наивным и надеяться ( как надеются некоторые евреи), что антисемитизм в России - это исключительно насаждаемый сверху, государственной властью, порядок, падающий на слепую, необразованную почву. Э-э-э, русский мужичок не так уж прост и совсем не слеп.
Он давно знает, что и Ленин - еврей, и Сталин - тоже (грузинский еврей), и даже Лев Толстой еврей (доводилось сталкиваться и с этой версией). Правда, примеры Ивана Грозного с опричниной, Чингисхана и Мао Цзедуна, которые при всем желании никак не могут быть евреями, несмотря на все чинимые ими бедствия, несколько озадачивают (а впрочем - кто их знает?). Короче говоря, еврей в народном понимании это - бес. Это - черт, проникший нелегальным путем в праведное тело России и сделавший все не так, как надо. Еврей объективированный первородный грех России, от которого она все время хочет и не может очиститься.
Не нужно думать, что здесь влияют только реминисценции революции, двадцатых и тридцатых годов, когда евреи играли не последнюю роль в русской истории. Тема эта шире, много шире - даже советской власти. Это, если угодно, метафизика русской души, которая пытается в который раз (и революция из-за этого произошла) вернуться в первоначальное, райское состояние. А все не получается - все какой-то "жид" мешает и путает все карты. "Жид" - он где-то между нами, позади нас и, случается иногда, внутри нас самих. "Жид" посреди зудит, он ввинчивается повсюду и все портит. "Не жидись!" - это сказано с сердцем, с сознанием, что русский человек не должен, не может быть плохим. "Жиды одолели!" - как вши, как тараканы. Как бы от них избавиться!
А избавиться - трудно. Татарина, например, или цыгана за версту узнаешь и заводишь с ним свои хитрые, свои русские, в общем-то простые, понятные (советские) отношения. А жид почти как русский - почти?! Его с первого взгляда не всегда угадаешь (и примешь за Ивана Ивановича). Жид - настырен, увертлив (а что ему остается?). Жида надо вылавливать, распознавать. Жид это скрытый раздражитель мирной российской жизни, которая, не будь жидов, пошла бы по маслу... И мы были бы в раю, когда б не эти бесы.
Нынешняя антисемитская политика государственной власти зиждется во многом на том народном представлении (и потом ее никак "антинародной" не назовешь), что, стоит отринуть зло и предать его анафеме под видом ли "буржуев", "правого" или "левого" уклона, под названием ли "фашистов", "врагов народа", "убийц в белых халатах", или, проще сказать, под именем "жидов", как настанут спокойные, блаженные времена, поскольку внутри себя, посреди "своих", мы же все хорошие, образованные, и лишь "жиды" не дают, чтобы все образовалось...
...
Когда-то Салтыков-Щедрин, кажется, острил на счет "унутреннего врага". Так вот жид в России сейчас и есть самый важный "унутренний враг", которого лучше выгнать во внешнюю зону (изгнание бесов), а потом (во вне - это гораздо легче делается) - раздавить танками. И для этого, вероятно, мы пока что, на будущий случай, посылаем наши танки - арабам.
Вы меня спросите: а какое все это имеет отношение к русской литературе? Тем более, что вы (то есть - я) заявляете, что, кроме художественных забот, у вас вообще нет никаких претензий. Вопрос - законный. И я, лая, как собака, и встав на четвереньки, попытаюсь ответить.
Во-первых, еврейский вопрос имеет самое непосредственное, самое прямое касательство к литературному процессу. Вопервых, всякий писатель (русского происхождения), не желающий в настоящее время писать по указке, - это еврей. Это выродок и враг народа. Я думаю, если теперь (наконец-то) станут резать евреев в России, то первым делом вырежут - писателей, интеллигентов не еврейского происхождения, чем-то не подпадающих под рубрику "свой человек".
И в более расширительном смысле всякий писатель - француз ли он, англичанин, американец, которому никто не угрожает, - еврей. Которого надо бить (и тогда он, может быть, что-то напишет).
Во-вторых, нынешний еврейский "исход" из России во многом совпадает с тем, как уходят из России рукописи. Вы подумайте об этих рукописях, переправляемых за границу. Каждая - рискует. Каждая уже заранее занесена в список тех, кого надо истреблять, как жидов, которые мешают и не дают жить. И вы представьте, как они себя чувствуют сейчас, эти рукописи, убежавшие из России и не знающие толком, что им теперь, без России, делать. Всё там осталось. Вся боль, позволяющая писать... Евреи! Братья! - сколько нас? раз, два да и обчелся......
Когда мы уезжали, а мы это делали под сурдинку, вместе с евреями, я видел, как на дощатом полу грузовика подпрыгивают книги, по направлению к таможне. Книги прыгали в связках, как лягушки, и мелькали названия: "Поэты Возрождения", "Живопись древнего Пскова". К тому моменту я уже от себя всё отряс. Но они прыгали. "Салтыков-Щедрин" в сочинениях, которого я не люблю и никогда не любил, подаренный другом юности, с которым мы разошлись однажды на очной ставке. Книги - тоже уезжали, независимо от того, хотелось им или нет. Поворачивались дома, улицы Москвы, с которыми мы прожили - с этими книгами - всю жизнь. Мелькнул памятник Лермонтову (новостройка) - в позе молодого офицерика, и сгинул. Но книги в связках прыгали вокруг меня и повторяли: "прощай". Я их увозил, эти книги, на свой страх и риск, не зная, что их ждет, ничего не обещая. Я только радовался, глядя на пачку коричневых книжек, что вместе с нами, поджав ушки, уезжает сам Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин...
Машину очень трясло. Дощаник под ногами - под книгами - раскачивался. Мы уезжали - навсегда. Все было кончено и забыто. И только один, которого я никогда не любил, Михаил Евграфович, может быть, упирался, хотя тоже подпрыгивал.
Мы выехали на Каланчевку. Даль была открыта нашим дальнейшим приключениям. А книги - прыгали. И сам, собственной персоной, поджав ушки, улепетывал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин...
Июнь, 1974. Париж. - Литературный процесс в России. Синявский Андрей Донатович (Абрам Терц).
Читаю Синявского и несколько иначе начинаю воспринимать слова Чехова: "...выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая". Выдавливать из себя "еврея", внутреннего врага, "татарина" - вечный комплекс опороченности чужеземцами (не так-то легко вытравить из сознания: непрошеный гость хуже татарина), русского - со своим нежеланием искать в себе причины своих бед... чтобы стать наконец или евреем, или татарином, или русским - какое это имеет значение? - человеком!
Да и я передергиваю. Так или иначе, мы коснулись имен, которые представляют историю мысли, историю великую в своей трагичности, в водоворот которой было втянуто множество разноплеменных разноязычных народов, но история и придаёт мысли такое множество невообразимых оттенков и настроений, а отношение к той или иной мысли... остаётся отношением. Живя в русскоязычной реальности, я не перестаю оставаться татарином, инородцем, нацменом, который время от времени слышит, что во всех бедах русских виноваты его предки - татаро-монголы, Золотая орда, мусульмане... С некоторой натяжкой назовём таких людей эмигрантами языка и культуры, у которых никогда не было пристанища в виде собственного государства, что часто служило оправданием разжиженности той же культуры; они некогда и не по своей воле покинули свой язык и расстались с надеждой на возвращение, националисты окончательно захлопнули перед ними двери, они пользуются неродным языком, пользуются плодами русскоязычной мысли и культуры, в которой никогда не станут своими, не почувствуют себя своими... это мы питаем иллюзии, т.е. иллюзии питаются нашим болтающимся (болтающим), вечно скитающимся в поисках мифической родины меж двух культур сознанием...
Теперь можно вернуться и к нашей национальной теме.
Эмигранты татары и башкиры.
Исторически сложившее тяготение прежде всего к Турции, затем - к Германии, и в определенный отрезок времени - к Японии.
Для своей работы никаких существенных теоретических мыслей у наиболее ярких представителей татаро-башкирской эмиграции я не нашёл, возможно, нужно было выковыривать на языке оригинала, но не думаю, что переводчики хотели ввести нас в заблуждение относительно теоретических откровений тюркских националистов. Почти все они оказались заложниками агрессивной политики потенциальных и реальных врагов как дореволюционной России, так и советской. Их деятельность в конце концов обернулась работой на разведку воющих с СССР стран - Германии и Японии. Возможно, они оставили для нынешних татарских и башкирских учёных яркий след в теории национального строительства, но я пока его не обнаружил. Для меня эти фигуры тоже остаются пока знаковыми, никакого героического пафоса в сотрудничестве с японцами, немцами и турками накануне Второй мировой войны я не обнаруживаю.
Гипотетически я отчасти связываю репрессии внутри страны с их сотрудничеством с иностранными разведками.
- Японский след. Несколько предварительных слов. (далее по содержанию - Содержание. Японский след. Репрессии, ниже выборка)
- Репрессии 08. "Руководство".
- Японский след. 11. Россия.
- Японский след. 13. Попытка сделать обобщенный портрет.
- Японский след. 15. "Идель-Урал".
- Идель-Урал. "От казани до Ташкента". Оригинал взят уlabasв от казани до ташкента.
- Армяно-"татарский" спор. 1929 год. (Тема в разработке, пока недоступна, отмечаю для себя. Спор не ограничился выяснением армяно-азербайджанских отношений на теоретическом уровне, он так или иначе задел "общетюркский вопрос", а потому татарский)
Из последних находок:
- "Роль Польши в судьбе Азербайджана", интервью с Салаватом Исхаковым на "Радио Азадлыг".
...
Примечания.
* Я не доверяю оценке Лимонова, который крайне мечтал быть приласканным эмиграцией, но... не получилось, другого разлива... Эдуард Лимонов КНИГА МЁРТВЫХ 2. НЕКРОЛОГИ. СЛАВА.
Лимонов - последний осколок "политической" эмиграции, самовлюблен и резок, но в оценках неординарен, а в чём-то я полностью с ним согласен, посмотрим, как он оценивает творчество того же Солженицына:
"Солженицын не был никогда врагом русского народа. Однако совершенно верно и то, что своими некоторыми книгами (особенно поработал против России «Архипелаг ГУЛАГ») он объективно помог разбить психологическое и моральное основание коммунистической власти. При этом он не хотел понимать (предположить, что не понимал, значит отказать ему в аналитическом уме, он был умный мужик), что Советская власть, и русская власть, и русский народ, и его судьба срослись в одну глыбу. Что у них вынужденно одна судьба. Что избавиться от коммунистической власти, не повредив Россию и русский народ, невозможно.
Запад очень помогал ему в реализации его книг, и популяризации его книг и его самого, как писателя. Лично свидетельствую, что в 1979 году Роджер Страус, издатель и владелец «Фаррар, Страус and Жиру», говорил мне, что люди из CIA и Госдепартамента предлагали ему огромные деньги за публикацию «Архипелага ГУЛАГ» заоблачным тиражом за несколько лет до этого. «Но я отказался»,― гордо заявил Страус. У них в те годы интеллигенция не считала возможным работать с CIA. Вообще-то Страус до вмешательства ребят из CIA собирался публиковать «Архипелаг» небольшим, нормальным тиражом.
Идеологией Солженицына было и осталось реакционное славянофильство. Про то, что его идеология погибла в Беловежской пуще в 1992 году, я уже упомянул. А он еще прожил целых шестнадцать лет. И, видимо, чувствовал себя как пророк, пророчества которого не оправдались. То есть препогано. Не пророком. Он продолжал упорствовать, создавал в поте лица своего многотомное «Красное колесо», очевидно надеясь, что в будущем, на каком-то витке истории, его идеология сможет осуществиться. Полагаю, где-то в середине правления Путина, после ареста Ходорковского, Солженицыну показалось, что Путин ступил на тот путь, который ведет к осуществлению его, солженицынской идеологии, к ее торжеству. Думаю, что именно так и было. Потому что иначе быть не могло. Он умер с теплящейся надеждой. Замечу, что если бы он поразмышлял бы холодно, то пришел бы к безжалостному выводу, что идеалы прошлого (союз славянских народов, православие в данном случае) никогда не побеждают..." - Эдуард Лимонов КНИГА МЁРТВЫХ 2. НЕКРОЛОГИ. ПЕРЕДАЧА ТИТУЛА. Александр Солженицын.
А далее Лимонов выскребает цитаты из разных источников, которыми пришивает своё имя к имени Солженицына... странный труд...
Часто весьма интересны парадоксы Проханова, послушаем его кра-сочную речь, прямо картины маслом (конечно, Проханов передергивает, художественные достоинства произведений Шолохова и Солженицына мне кажутся несоизмеримыми):
"Может быть, теперь, когда авторство Шолохова несомненно, Солженицын покается, скажет, что его попутал бес, что душа его исстрадалась от зависти, что он послушал ненавистников, желающих отнять у русских веру и красоту, поливающих смолой наши святыни и ценности? Молчит Солженицын, недобро поблескивает красными стариковскими глазками, чахнет над своей унылой и тусклой прозой, как над корзиной деревянных яиц. Продолжает завидовать русскому гению. Солженицын, поддержавший расстрел Дома Советов в 93-м, оклеветавший мертвого Шолохова, никогда не покается в обоих смертных грехах". - Title: ЧАША ШОЛОХОВА И ЯД СОЛЖЕНИЦЫНА. No: 46(311) Date: 16-11-99.
- Соразмерна ли советская литература эмигрантской того же периода?
- Совершенно несоразмерна. Эмигрантская литература - это лепестки, оторвавшиеся от цветка. Советская литература прожила с народом огромный период. Советский ее период был диффамирован (в моём понимании - тенденциозный подбор материала, замалчивание лучшего, что в сгустке трансформирует сознание, подобно методично навязываемой клевете, но клеветой не являясь - Р.Б.), но он будет возвращаться, как таинственное мировое явление. Я думаю, что Маяковский, который сейчас жадно изучается как в России, так и на Западе, - это явление потрясающее, оно не менее мощное, чем русский авангард в живописи. Или Солженицын. Толстая, отрицающая советский период, должна отрицать и Солженицына(о том, что ляпнула Толстая, прочитаете, пройдя по ссылке, хотя я сомневаюсь, что журналист правильно передал её слова, просто, по-моему, решил спровоцировать Проханова - Р.Б.). Потому что вне координат советского общества и советской политической системы Солженицын - он же ноль, ничто. Ведь как только исчез Советский Союз и исчезли эти координаты, Солженицын стал никому не интересен. - Александр Проханов: Русский народ жив и будет жить долго - возможно, всегда. В мире. №15 (730) Сергей Дебрер.
Солженицын и Шаламов.
Для меня таланты и их глубина также несопоставимы. Шаламов - настоящий и тонкий писатель, и удивительный человек, каким он представал в своих рассказах, никогда демагогом не был... Достаточно метко охарактеризовал Солженицыеа "дельцом".
- Валерий Есипов. Шаламов и Солженицын: один на один в историческом пространстве. «Я знаю точно, что Пастернак был жертвой холодной войны, Вы - ее орудием». В. Шаламов, из неотправленного письма А.Солженицыну.
- Валерий Есипов. Работа головы или работа колен? (Варлам Шаламов и Александр Солженицын).
Позаимствую цитату из другой статьи Валерия Есипова (я все у него читал с большим интересом):
"В дальнейшем, судя по воспоминаниям И. Сиротинской, Шаламов охладевает к диссидентскому движению. После полосы арестов и ссылок оно переживает полосу деморализации и раздоров. Тех, кто вертится вокруг него, он называет презрительно «ПЧ - прогрессивное человечество».
А желавших вовлечь старого писателя в политические авантюры, сделать его знаменем «протеста» было немало. «Я им нужен мертвецом, вот тогда они развернутся. Они затолкают меня в яму и будут писать петиции в ООН», - говорил Шаламов. И еще один из его афоризмов, записанный И. Сиротинской: «ПЧ состоит наполовину из дураков, наполовину из стукачей, но дураков нынче мало...»
В свете этого и нужно рассматривать письмо Шаламова в «Литературную газету», опубликованное в феврале 1972 года. Оно доставило ему много неприятностей. Шутка ли: в среде «инакомыслящих» оно было воспринято как знак гражданской слабости писателя, как отречение от всего, что он сделал в литературе.
Но основной пафос письма - протест против политических спекуляций в связи с публикацией «Колымских рассказов» на Западе. Шаламов был глубоко оскорблен тем, что его рассказы - разумеется, без его ведома - появились в изданиях одиозной антикоммунистической репутации - в «Посеве» и нью-йоркском «Новом журнале». Особый гнев его вызывал «подлый способ публикации», как он выражался, - по одному-два рассказа в номере, с целью создать впечатление о постоянном сотрудничестве.
Шаламов был, безусловно, искренен, отвергая навязываемый ему образ «подпольного антисоветчика, внутреннего эмигранта». Как художник, он не желал служить кому бы то ни было - ни той, ни другой из противоборствующих сторон.
Письмо отразило трагизм писательской судьбы Шаламова, бесправного и в своей стране, и в мире. Это был акт защиты достоинства, а не измена себе.
Шаламов стал одной из жертв так называемого либерального террора. Это был тревожный симптом: поборники демократии шельмовали честного писателя, который оказался недостаточно «прогрессивен».
Те, кто следит за развитием событий в последние годы, наверное, заметили уже не один подобный случай. Причем в роли жертв либерального террора зачастую оказываются те, кто сам проявлял нетерпимость к своим собратьям". - Валерий Есипов.«Они затолкают меня в яму...»: Шаламов и диссиденты. Красный Север. 15.01.1994.
Интересно.
- Евгений Мороз. «Еврейский вопрос» в творчестве Александра Солженицына. Опыт подведения итогов. (НАРОД КНИГИ В МИРЕ КНИГ, 2012
Еврейское книжное обозрение)