Татары и Кавказ.
В качестве заметок на полях.
Азербайджан.
Мне хочется остановиться на одном очень интересном эпизоде, касающимся татаро-азербайджанских отношений, - деятельность «Общества кавказско-казанских артистов». Я ссылаюсь на достаточно фундаментальную работу М.Г.Арсланова «Татарское режиссерское искусство» (пожалуй, первый серьезный труд, посвящённый заявленной в названии теме, оказавшийся у меня в руках, впрочем, он был и последним). Встреча артистов происходит в Тифлисе, летом 1908 года, на ней они приходят к решению создания совместной труппы. «Общество» выступило в Тифлисе и Елизаветполе (Кировобад), затем осуществила гастроли по городам Темирханшур (Махачкала), Астрахань, Казань, Нижний Новгород. Причем этот короткий период совместной деятельности оказался и очень полезным и плодотворным для обеих трупп, и, кроме того, гастроли имели большой успех у публики. Основными пьесами были: историческая трагедия азербайджанского драматурга Н.Нариманова «Надир-Шах Авмари» и татарская драма Я.Вали «Стыд и слезы», в течение лета были поставлены и сыграны спектакли «Первый театр» Г.Камала, его драма «Несчастное дитя», водевиль Ахверлиева «Друзья народа», «Жизнь с тремя женами». Наиболее яркими актерами «Общества» были азербайджанец Г.Араблинский (исполнитель роли Надир Шаха) и татарские - С.Гизатуллина-Волжская и Г.Кариев. Арсланов, ссылаясь на отзывы в периодике и воспоминания свидетелей тех событий, следующим образом анализирует это явление.
«Если исполнение Г.Араблинского поражало воображение… темпераментом, страстностью и эмоциональной насыщенностью, то игра Г.Кариева запомнилась прежде всего жизненностью, убедительностью, простотой. О том, что дало общение с татарской труппой азербайджанскому театру, ярче всего говорят слова азербайджанского актера Валеева В.Муртазину-Иманскому. Вот они: «… при виде ваших работ мы изменили свои мысли. И мы, ставя большие трагедии, тратим на это уйму энергии и времени. И играем так, что люди диву даются. Но даже этим мы не можем оставить глубокий след в сердце зрителя. А вы играете пьесы, написанные на материале народной жизни, и поэтому становитесь еще ближе людям. Ваш театр по сравнению с нашим более обнадеживает. Вы указали нам совсем иной путь».
Развивая высказанное, можно говорить о том, что татарская труппа показала азербайджанским товарищам, знакомым лишь с театром больших страстей, возвышенных чувств и романтического пафоса, театром трагедии и высокой драмы, мало знакомый им театр бытового, психологического реализма. Молодая татарская режиссура во время совместной работы над национальными произведениями передала им ключ к решению спектаклей «жизненного правдоподобия» - простую, доходчивую, естественную манеру актерской игры, принципов решения сценического пространства по правде жизни.
Татарские же режиссеры, в свою очередь, получили доступ к трагедии, высокой драме, миру возвышенных чувств, усвоили приподнятую манеру игры, доселе не знакомую им». [1]
Распад «Общества кавказско-казанских артистов» Арсланов объясняет материальными трудностями. Это само собой разумеется. Материальные трудности у театра в нашей стране были всегда и остаются. Понятно, что у каждого был свой путь. Но оставляя в стороне достойный оптимизм автора, мы позволим себе заметить, что то, о чем он говорил, два разных видения и подхода и могли послужить основанием для развала труппы. Излишний пафос, крупные картины с привлечением до сотни актеров достаточно чужд татарскому мировосприятию. «Бытовщинка» татарского театра могла казаться мелковатой, мелочной азербайджанскому темпераменту. Достоинства достаточно легко и быстро могут превращаться в недостатки. То, что татарский театр грешит и до сих пор бытовым романтизмом, нетрудно понять и неискушенному зрителю.
«Герои первого десятилетия татарского театра обычно не выходили за рамки дома, семьи, комнаты. Их конфликты в основном находились в кругу морально-нравственных проблем и редко соприкасались с широкими социальными проблемами…» Так подытоживает первое десятилетие татарского театра Арсланов. [2]
Северный Кавказ.
В 1963 году появляется книга Смирнова Н.А. «Мюридизм на Кавказе». К татарам Поволжья и Урала она, казалось бы, не имеет никакого отношения. И тем не менее, в ней особое место отведено именно татарам. Идеологизированность труда, кстати, очень сдержана, я читал ее с большим интересом. Она ни в какое сравнение не идет с бесцветными выхолощенными трудами 70-х и 80-х годов. Не будем скупиться на цитаты.
«… генерал Гудович обратился к Екатерине II с просьбой прислать на Кавказ муфтия из числа казанского духовенства, хорошо знающего шариат, чтобы уговорить кабардинское духовенство и народ не противиться введению новой системы судопроизводства как не противоречащей шариату. Прибыв в Кабарду, муфтий энергично начал призывать духовенство подчиниться требованию властей. (Проповеди - Р.Б.) каких-либо ощутительных результатов… не давали, разве только способствовали обогащению командируемых лиц». [3]
«В 1834 г. на Кавказ на должность муфтия мусульман-суннитов был назначен видный представитель мусульманского духовенства в Казани Таджеддин-эфенди. Известно его обращение к горцам в 1837 г., содержащее призыв подчиниться царскому правительству. В этом обращении муфтий угоднически восхвалял царя как воплощение справедливости, превозносил «великого наместника» - генерала Головина, а также назначенного в Дагестан «совершенно ученого» и щедрого» генерал-лейтинанта Фези. Он уверял горцев, что царь назначает лишь ученых муфтиев и преследует тех, кто, не зная шариата, причиняет вред населению. Таджеддин требовал, чтобы народ возносил молитвы за императора и его детей». [4]
Конечно, подобные призывы не способствовали популярности главы мусульман-суннитов, и как ни усердствовал муфтий в исполнении приказов царских властей, ни авторитета, ни влияния среди горцев Дагестана он не приобрел. Быть может, этим и объясняется его внезапный отъезд в 1840 г. в Казань, мотивированный необходимостью устройства домашних дел. Из Казани муфтий сообщил, что он сможет вернуться на Кавказ лишь в том случае, если ему будет назначено жалованье в 5 тыс.рублей серебром в год, т.е. столько же, сколько получает казанский муфтий, и сверх того средства на обратный приезд».
Смирнов также упоминает тот факт, что наместник на Кавказе в 1844-1854 гг., М.С.Воронцов в свое время просил «прислать из Казани и Оренбурга 10 мулл, подчинив их мулле Халилулину, уже давно переведенному на Кавказ из Казани и преданному правительству. Одновременно он просил назначить Халилулина окружным муллою, определив годового жалованья 300 рублей, а выписываемым из России муллам - по 100 рублей каждому». [5]
Следует отметить, что однозначным отношение к проблеме никогда не было - существовали также рекомендации не допускать связи духовенства внутренней России и Кавказа. И тем не менее существующая тенденция на лицо.
Обратимся к 1935 году. Идеологизированность не мешает работе Климовича быть интересной, его аргументы далеко не лишены оснований. Речь не идет о татарах, но именно татары были первым наиболее адаптированным к советской действительности мусульманским народом. Экспансия России на Кавказ ставит российское правительство перед необходимостью пересмотреть свое отношение к исламу. Мусульманская проповедь становится одним из идеологических орудий покорения кавказских народов. Климович, развивая мысль о реакционной промонархистской пророссийской роли татарского духовенства, ссылается на статью Дроздова И. «Начало деятельности Шамиля». Акценты в интерпретации событий смещены: деятельность того же татарского муфтия предстает достаточно продуктивной - просто так, похоже, правительственные почести не достаются:
«Не рассчитывая силою оружия сокрушить значение имама, барон Розен испросил дозволения послать в Дагестан и Чечню знаменитого в то время в Казанской губернии проповедника, эфенди Тазаддина-Мустафина, в качестве путешественника, но с целью красноречием этого муллы обратить горцев на путь истинный, подчинить их русскому правительству и истребить или выдать нам живым Шамиля. Розен… предложил почтенному эфенди отправиться к непокорным нам племенам Восточного Кавказа, силою проповеди отторгнуть их от Шамиля и подчинить их российскому правительству. Эфенди согласился и 29-го июня (1836 г. - Л.К.) выехал из Тифлиса. 30-го он прибыл в Закаталы к начальнику округа генералу кн.Севарсемидзе, а 1-го июля отправился исполнять возложенную на него миссию, начав с ханства елисуйского, которым в то время владел майор Даниель-султан… Путешествие эфенди по ханствам аварскому, казикумухскому, кюринскому, мехтулинскому, шамхальству тарковскому и приставству кумыкскому совершилось вполне благополучно. Проповеди его слушались с подобающим благоговением, ибо ханства эти управлялись подвластными нам ханами и находились на окраинах Дагестана, а потому, при содействии их, эфенди безбоязненно исполнял свою миссию; но в центр Дагестана он не рискнул ехать… Тазаддина-Мустафина проникнуть в Чечню тоже не увенчалась успехом. Ташаф-хаджи (везирь Шамиля - Л.К.) написал ему довольно длинное письмо, в котором, назвав его шпионом русского правительства, советовал не показываться в пределах Чечни во избежание личной опасности…
Миновав Чечню, где и в самом деле могло ему крепко не поздоровиться, Тазаддин-Мустафин побывал у мирных кумыков и затем, добравшись до ближайшей почтовой станции на Тереке, возвратился в Тифлис, но уже не как эфенди, а как шейх-ул-ислам и даже муфтий, как величали его горцы в подвластных нам ханствах. Так и подписывался он в донесениях своих барону Розену, который в отношении своем министру внутренних дел от 23 июля назвал Тазаддин-Мустафина шейх-ул-исламом и муфтием и… просил об утверждении его в названном достоинстве. Просьба Розена была уважена, и Таззадин-Мустафин вернулся в Тифлис с громким титулом… и с полными карманами денег (750 руб.и 180 червонцев - Л.К.)… и ничего не израсходовав на свой путь…
Но милость Розена на этом не остановилась. Вновь пожалованного шейх-ул-ислама и муфтия он, по желанию сего последнего, представил к чину капитана, в который тот и был произведен». [6]
[1] Арсланов М.Г. Татарское режиссерское искусство (1906-1941). - Казань, 1992. 336 с.. - сс..21-24.
[2] То же. С.67.
[3] Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. - М., 1963. 244 с. - с.92.
[4] В этом абзаце Смирнов опирается на книгу «Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50-х гг. XIX гг. с.167.
[5] Смирнов Н.А. Мюридизм на Кавказе. - М., 1963. 244 с. - сс.93-94, 97-98.
[6] Климович Л. Ислам в царской России. - М., 1936. 408 с. - сс.26-27.