Диалог героев: князь Волконский и граф Ливен.
Как известно, у меня не один излюбленный исторический герой. Второй стал героем сравнительно небольшой новеллы "Сибирская бондиана" (вот, вот и вот). Скажу сразу - такого Волконского вы еще не видали!
Так в чем же связь Христофора и Сержа?
Ну, во-первых, в свете все друг дружку знают, и знают хорошо. Они встречались довольно часто, по службе, по дружбе, через одно-два рукопожатия. Кроме того, старшая сестра князя имела долгий роман с Ливеном (в этом нет сомнений; оно таки подтвердилось, хм). А Доротея фон Ливен была сестрой лучшего друга Сержа.
В новелле есть намек на тайные поручения князя в Париже, который взял обратно Бонапарт в ходе своих "Ста дней". Вернее, даже не намек, а полноценный такой флэшбек. О сути своего поручения Серж не распространяется в записках - оно и понятно. Вообще, читая его записки, понимаешь, что он их неоднократно вычитывал, вычеркивая целые абзацы за ненадобностью или чувствуя, будто он проговорился в чем-то важном.
Есть подозрения, что главный герой книги Л. Никулина "России верные сыны", которую я, помнится, нахваливала (за пафосным названием скрывается такой неплохой и напряженный исторический шпионский боевик), - это Сергей Волконский и есть. Вернее, образ составной - не он один был декабристом, в начале или посередине своей карьеры употребляемом по особым поручениям. Но для императора Александра Волконский был особым - чего стоит обращение эдакое фамильярное к нему ("мсье Серж" и на ты; Александр не "тыкал" всем подряд). То ли в силу близости членов его семьи к особам императорской фамилии, то ли по иным причинам.
Особое обращение доказывает следующий эпизод - и тут же описание диалога Ливена с Волконским в бытность последнего в Лондоне.
"А теперь я собираюсь говорить о графе Ливене и немного о себе. Наш посланник жил открыто; его жена, женщина светская и умная, сделала свой салон собранием сливок лондонского высшего света и правительственной элиты. Я несколько раз присутствовал на этих собраниях, где английский стиль жизни и церемониал приема гостей соблюдался точнейшим образом.
Как я говорил выше, после того, как я узнал о первых успехах Наполеона, появление которого само по себе уже было событием, о его триумфальном шествии, сопровождаемом восторженными криками народа, о войсках, присоединившихся к нему в Гренобле и в Лионе, и возможные последствия всего этого, привели меня к решению стать непосредственным свидетелем этих событий. И потому в одно прекрасное утро я предстал пред нашим посланником и попросил выдать мне визу во Францию. Граф был совершенно ошеломлен моей просьбой, посмотрел на меня широко открытыми глазами и, наконец, сказал: "Что вы собираетесь делать, князь, все иностранцы, какой бы национальности они ни были, покидают Францию, видя, что там творится, а вы хотите туда ехать?" Я ему ответил тогда: "Граф, возможно, именно это бегство и является причиной того, что я намерен туда отправиться. События, там происходящие, достойны изучения как для меня лично, так и в интересах служения государю. Как частное лицо я могу с легкостью осуществить это. Я их изучу, в какую бы сторону ни клонилась фортуна". Он мне ответил: "Но подумайте, князь, о последствиях, к которым это может привести, о том, как посмотрит на это государь, его мнение может быть не в вашу пользу". Я ему ответил тогда: "Граф, я надеюсь быть полезным Его Величеству, собрав все сведения. Вполне возможно, что произойдет столкновение, тогда я последую за королевским двором". И в заключение я сказал графу : "Решение принято, я поеду во Францию. И не сердитесь, граф, но смею заметить, что в Англии я на правах путешественника, и ваша виза мне не требуется, но если появлюсь во Франции без паспорта, засвидетельствованного вами, мое положение будет сомнительным - я могу оказаться под подозрением. Меня, генерала на службе Его Императорского Величества, могут подвергнуть преследованиям, и это нанесет урон чести русского мундира". После этой тирады, которая доказала ему, что решение мною принято, граф сказал: "Ну что ж, князь, вы так упорствуете в своем решении, несмотря на все мои доводы, что я подпишу ваш паспорт; но знайте, князь, я доложу государю, что употребил все свое красноречие, чтобы убедить вас изменить свои намерения, и вам не следует меня упрекать, если это навлечет на вас неприятности". Позднее я узнал, что император Александр, когда ему стало известно о моем отъезде, сказал: "Я могу понять, что месье Серж (так он называл меня в отличие от других членов нашей семьи, которые входили в его военную свиту) захотелось самому посмотреть, что творится во Франции, но если он по свойственной ему горячности возьмется за какое-нибудь поручение от Наполеона ко мне - прямо в Петропавловскую крепость". Как не заметить, что хоть не по этому обстоятельству, но гораздо позже и по другим причинам я не избегнул этого почетного помещения и с последствиями, более значительными для всего моего быта.
Далее идет очень подробное описание того, что он видел в Париже. И дельное весьма описание.
Так, включим режим толкователя текстов, и поймем, что же отсюда можно вычитать (хотя здесь все предельно ясно; Волконского я вообще ценю за то, что он умеет писать исчерпывающе, так, чтобы у читателей записок и адресатов писем не возникало лишних вопросов и сомнений; как мы видим из указанного выше диалога, говорить он тоже умел исчерпывающе).
1) После "теперь я собираюсь говорить о графе Ливене" явно должны быть какие-то подробности о самом графе - но их нет. Есть только вышеуказанный диалог. Выше еще и другая фраза, указывающая на то, что в первом черновике были какие-то подробности про графа: "Отъезд мой и все происшедшее по оному опишу в статье о сношениях моих с графом Ливеном..." (была целая статья - надо же!). И еще: "Теперь обращусь к сношениям моим с графом Ливеном, который оказывал мне расположение".
Еще ранее - "В это время был российским посланником в Лондоне генерал-адъютант граф Ливен, с которым по службе моей как флигель-адъютант я был близок и по петербургскому обществу был довольно знаком и с графиней. По долгу и учтивости я посетил их и был весьма радушно принят ими и часто к ним приглашаем". То есть, вроде бы все понятно. Но причины расположения особо не показаны.
2) Всякие недоброжелатели могут закричать - "ну, здесь Ливен реально тупой какой-то"? Ну он был не Пифия, чтобы догадаться о намерениях Волконского и о его миссии, явно одобренной Александром (на что указывает ответ). Вполне возможно, что это был первый раз, когда граф Кристоф увидел, что государь ему поручает далеко не все - если предполагаемый разведчик вводит его в курс дела фактически.
3) Серж не хочет быть нелегалом - то есть, ему нужна определенная защита в виде паспорта, подписанного Ливеном. Ливен брать на себя такую ответственность не очень хочет - ну чего не сделаешь ради коллеги и брата любимой женщины? Кстати, отсюда и некая забота, покровительственное отношение - что о Волконском скажет государь и что Волконский потом подумает про Ливена, если на его голову полетит кара. Для какого-то совершенно левого человека Христофор вряд ли бы старался.
То есть, весь подробный эпизод - диалог с Ливеном - был приведен ради того, чтобы показать, как граф о Волконском пекся (в чем-то). И заодно намекнуть - для тех, кто понимает, конечно - что поездка Сержа в Париж была не плодом праздного любопытства (как изначально подумал Кристоф) и не авантюрой (в этом случае он бы забил на паспорта и визы), а вполне конкретным поручением. Ремарка Александра, что де он засадит Сержа в крепость, - явно предупреждение против того, чтобы князь не становился "двойным агентом" - и не пытался бы устроить переговоры между восстановившим свой престол императором французов и Александром (хотя Волконский сообщил графу, что свалит из Франции в Англию вместе с Бурбонами "как только - так сразу"). Заметим, что Александр сказал это "мсье Сержу" не лично, а через третье лицо (возможно, через Христофора, который довел до его сведения, куда конкретно поехал Волконский, либо через князя Петра, шурина того же Сержа). То есть, он дал Волконскому самостоятельность в действиях, не снабдив никакой инструкции. Это в духе императора - вот эдак испытывать людей, "он согласен, чтобы все были свободны, но при этом исполняли его волю", как заметил Чарторыйский.
История эта требует отдельного описания, потому что когда еще действие ДВ дойдет до этого момента... Что ж, надо будет ждать. Матчасть уже имеется.
Так в чем же связь Христофора и Сержа?
Ну, во-первых, в свете все друг дружку знают, и знают хорошо. Они встречались довольно часто, по службе, по дружбе, через одно-два рукопожатия. Кроме того, старшая сестра князя имела долгий роман с Ливеном (в этом нет сомнений; оно таки подтвердилось, хм). А Доротея фон Ливен была сестрой лучшего друга Сержа.
В новелле есть намек на тайные поручения князя в Париже, который взял обратно Бонапарт в ходе своих "Ста дней". Вернее, даже не намек, а полноценный такой флэшбек. О сути своего поручения Серж не распространяется в записках - оно и понятно. Вообще, читая его записки, понимаешь, что он их неоднократно вычитывал, вычеркивая целые абзацы за ненадобностью или чувствуя, будто он проговорился в чем-то важном.
Есть подозрения, что главный герой книги Л. Никулина "России верные сыны", которую я, помнится, нахваливала (за пафосным названием скрывается такой неплохой и напряженный исторический шпионский боевик), - это Сергей Волконский и есть. Вернее, образ составной - не он один был декабристом, в начале или посередине своей карьеры употребляемом по особым поручениям. Но для императора Александра Волконский был особым - чего стоит обращение эдакое фамильярное к нему ("мсье Серж" и на ты; Александр не "тыкал" всем подряд). То ли в силу близости членов его семьи к особам императорской фамилии, то ли по иным причинам.
Особое обращение доказывает следующий эпизод - и тут же описание диалога Ливена с Волконским в бытность последнего в Лондоне.
"А теперь я собираюсь говорить о графе Ливене и немного о себе. Наш посланник жил открыто; его жена, женщина светская и умная, сделала свой салон собранием сливок лондонского высшего света и правительственной элиты. Я несколько раз присутствовал на этих собраниях, где английский стиль жизни и церемониал приема гостей соблюдался точнейшим образом.
Как я говорил выше, после того, как я узнал о первых успехах Наполеона, появление которого само по себе уже было событием, о его триумфальном шествии, сопровождаемом восторженными криками народа, о войсках, присоединившихся к нему в Гренобле и в Лионе, и возможные последствия всего этого, привели меня к решению стать непосредственным свидетелем этих событий. И потому в одно прекрасное утро я предстал пред нашим посланником и попросил выдать мне визу во Францию. Граф был совершенно ошеломлен моей просьбой, посмотрел на меня широко открытыми глазами и, наконец, сказал: "Что вы собираетесь делать, князь, все иностранцы, какой бы национальности они ни были, покидают Францию, видя, что там творится, а вы хотите туда ехать?" Я ему ответил тогда: "Граф, возможно, именно это бегство и является причиной того, что я намерен туда отправиться. События, там происходящие, достойны изучения как для меня лично, так и в интересах служения государю. Как частное лицо я могу с легкостью осуществить это. Я их изучу, в какую бы сторону ни клонилась фортуна". Он мне ответил: "Но подумайте, князь, о последствиях, к которым это может привести, о том, как посмотрит на это государь, его мнение может быть не в вашу пользу". Я ему ответил тогда: "Граф, я надеюсь быть полезным Его Величеству, собрав все сведения. Вполне возможно, что произойдет столкновение, тогда я последую за королевским двором". И в заключение я сказал графу : "Решение принято, я поеду во Францию. И не сердитесь, граф, но смею заметить, что в Англии я на правах путешественника, и ваша виза мне не требуется, но если появлюсь во Франции без паспорта, засвидетельствованного вами, мое положение будет сомнительным - я могу оказаться под подозрением. Меня, генерала на службе Его Императорского Величества, могут подвергнуть преследованиям, и это нанесет урон чести русского мундира". После этой тирады, которая доказала ему, что решение мною принято, граф сказал: "Ну что ж, князь, вы так упорствуете в своем решении, несмотря на все мои доводы, что я подпишу ваш паспорт; но знайте, князь, я доложу государю, что употребил все свое красноречие, чтобы убедить вас изменить свои намерения, и вам не следует меня упрекать, если это навлечет на вас неприятности". Позднее я узнал, что император Александр, когда ему стало известно о моем отъезде, сказал: "Я могу понять, что месье Серж (так он называл меня в отличие от других членов нашей семьи, которые входили в его военную свиту) захотелось самому посмотреть, что творится во Франции, но если он по свойственной ему горячности возьмется за какое-нибудь поручение от Наполеона ко мне - прямо в Петропавловскую крепость". Как не заметить, что хоть не по этому обстоятельству, но гораздо позже и по другим причинам я не избегнул этого почетного помещения и с последствиями, более значительными для всего моего быта.
Далее идет очень подробное описание того, что он видел в Париже. И дельное весьма описание.
Так, включим режим толкователя текстов, и поймем, что же отсюда можно вычитать (хотя здесь все предельно ясно; Волконского я вообще ценю за то, что он умеет писать исчерпывающе, так, чтобы у читателей записок и адресатов писем не возникало лишних вопросов и сомнений; как мы видим из указанного выше диалога, говорить он тоже умел исчерпывающе).
1) После "теперь я собираюсь говорить о графе Ливене" явно должны быть какие-то подробности о самом графе - но их нет. Есть только вышеуказанный диалог. Выше еще и другая фраза, указывающая на то, что в первом черновике были какие-то подробности про графа: "Отъезд мой и все происшедшее по оному опишу в статье о сношениях моих с графом Ливеном..." (была целая статья - надо же!). И еще: "Теперь обращусь к сношениям моим с графом Ливеном, который оказывал мне расположение".
Еще ранее - "В это время был российским посланником в Лондоне генерал-адъютант граф Ливен, с которым по службе моей как флигель-адъютант я был близок и по петербургскому обществу был довольно знаком и с графиней. По долгу и учтивости я посетил их и был весьма радушно принят ими и часто к ним приглашаем". То есть, вроде бы все понятно. Но причины расположения особо не показаны.
2) Всякие недоброжелатели могут закричать - "ну, здесь Ливен реально тупой какой-то"? Ну он был не Пифия, чтобы догадаться о намерениях Волконского и о его миссии, явно одобренной Александром (на что указывает ответ). Вполне возможно, что это был первый раз, когда граф Кристоф увидел, что государь ему поручает далеко не все - если предполагаемый разведчик вводит его в курс дела фактически.
3) Серж не хочет быть нелегалом - то есть, ему нужна определенная защита в виде паспорта, подписанного Ливеном. Ливен брать на себя такую ответственность не очень хочет - ну чего не сделаешь ради коллеги и брата любимой женщины? Кстати, отсюда и некая забота, покровительственное отношение - что о Волконском скажет государь и что Волконский потом подумает про Ливена, если на его голову полетит кара. Для какого-то совершенно левого человека Христофор вряд ли бы старался.
То есть, весь подробный эпизод - диалог с Ливеном - был приведен ради того, чтобы показать, как граф о Волконском пекся (в чем-то). И заодно намекнуть - для тех, кто понимает, конечно - что поездка Сержа в Париж была не плодом праздного любопытства (как изначально подумал Кристоф) и не авантюрой (в этом случае он бы забил на паспорта и визы), а вполне конкретным поручением. Ремарка Александра, что де он засадит Сержа в крепость, - явно предупреждение против того, чтобы князь не становился "двойным агентом" - и не пытался бы устроить переговоры между восстановившим свой престол императором французов и Александром (хотя Волконский сообщил графу, что свалит из Франции в Англию вместе с Бурбонами "как только - так сразу"). Заметим, что Александр сказал это "мсье Сержу" не лично, а через третье лицо (возможно, через Христофора, который довел до его сведения, куда конкретно поехал Волконский, либо через князя Петра, шурина того же Сержа). То есть, он дал Волконскому самостоятельность в действиях, не снабдив никакой инструкции. Это в духе императора - вот эдак испытывать людей, "он согласен, чтобы все были свободны, но при этом исполняли его волю", как заметил Чарторыйский.
История эта требует отдельного описания, потому что когда еще действие ДВ дойдет до этого момента... Что ж, надо будет ждать. Матчасть уже имеется.