Доротея Таннинг "Между жизнями" - 1
(1939, Париж - Стокгольм)
... И скоро война явилась - как поезд, по расписанию. Наше американское посольство советует вернуться домой. Телеграмма отца диктует: езжай в Стокгольм к дяде Гуго. Чтобы это проделать, имеется лишь ненадёжный железнодорожный маршрут - через Бельгию, через Германию, с сомнительными остановками и ещё более сомнительными пересадками; моему пароходному сундуку, который собирался хоть чуть-чуть пожить оседло, только этого и недоставало. Бесцеремонные птенцы гитлерюгенда составляли мне компанию в душных купе. Да, в довольно самобытном окружении пришлось мне ехать в этих жарких пахучих поездах, не различая дня и ночи, само собой без еды, только запах чужих апельсинов; и эти крупные наглые парни в защитных шортах, и их колени, их жуткие железные колени... и их настойчивое поддразнивание, которое доходило до меня сквозь словесный фарш:
"Вы, американцы, думаете, что у вас авиация. Ха, ваши лётчики! Мы ими займёмся (смешок), Рейх им покажет, наш Люфтваффе посбивает их, как уток!" - и так далее, и так далее.
Париж меня отверг, отклонил мои объятия, отвернулся лицом к стене. Те усыпанные шипами неудач тридцать два дня силой прояснили мне зрение и разум. Германия подсунула поездку, полную абсурда. Пока я достигла добродушного Стокгольма, я перетёрлась коленями с массой коллективного безумия вполне достаточной, чтобы понять: то, что я могла бы думать о происходящем, никогда не будет иметь значения. То есть, вояж не прошёл зря. Что-то всё-таки было в конце концов усвоено. Никогда больше звуки политических разглагольствований не смутят мой иначе устроенный слух. Никогда больше не буду я сидеть на чуждых мне собраниях, сгорая от замешательства. Никогда больше я не спутаю выкрики с мест - с героизмом.
И вообще, разве уже я не начала что-то совсем другое, длиною в жизнь, с того дада-сюрреалистского шоу три года назад? Так что когда с течением времени сюрреализм явится в Нью-Йорке в обличии экзотических человеческих существ, когда-то потом, я буду к этому готова, готова своими картинами, своими тридцатью днями рождения - готова к тому, чтобы этот рассказ начался, продолжился - и снова начался.
Итак - до свидания, Франция, и здравствуй, Швеция. В доме дяди Гуго под Стокгольмом светловолосая девушка в накрахмаленном бело-синем, со щедро облеченным плотью костяком, с безупречными босыми ступнями - и с которой я не умею перемолвиться ни словом - в девять приносит мне завтрак на подносе: продукты обычные, но вдобавок - изрядная тарелка сельди. В одиннадцать - второй завтрак в столовой, удостоенный появлением дяди Гуго, который сообщает нам новость: Польшу поделили Советы и Наци, как пирог за вечерним чаем. О, когда же я буду дома! Я не могу дождаться. Что они теперь скажут - Джерри и Крэг, и Джоан, и остальные знакомые с тех партийных митингов? (Конечно, если ты движешься с факелом, зажатым в руке, по предопределённому пути, по пути к власти, ты всегда найдёшь, что сказать - что они и сделали позже. Но уже неубедительно, тщетно.)...
Dorothea Tanning - Between Lives - An Artist and Her World
This entry was originally posted at https://raf-sh.dreamwidth.org/1423884.html.