Clive James "Drama in the Soviet Union"
К сегодняшнему нижайшему припаданию «чтобы не слишком жестоко». Горькая аналогия.
Да простят меня тени убиенных жестоко Всеволода Мейерхольда и Зинаиды Райх.
Клайв Джеймс
Драма в Советском Союзе
Когда Каганович, свояк Сталина,
Покинул театр, едва дождавшись середины спектакля,
Мейерхольд должен был понимать, что обречён,-
Но всё-таки бежал за автомобилем, пока не споткнулся и не упал.
В «Правде» его уже не раз прорабатывали
За Неисправимый Формализм. Неприязнь
Самого Высочайшего была всем известна,
Подтверждённая потоками обличений
И заверенная тем, что сам Великий Учитель
Никогда не посещал театра,
Который враг народа замарал
Антигосударственными выходками.
Итак, Мейерхольд давно уже был мертвецом:
Труп семенил за большим чёрным автомобилем,
Череп хватал воздух безгубым ртом,
Голый скелет сотрясался - и, наконец, рухнул.
Друг его сердечный, Шостакович, сказал позднее -
Мне повезло, что я никогда не видел
Бедного Мейерхольда в таком состоянии... Но, может быть,
Именно ради этого исполин жанра
Разыграл саму сцену - чтобы драматически воплотить страх,
Сгладывавший его живьём -
И тем этот страх обессмертить.
Между тем Сталин,
Которому не надо было присутствовать,
Чтобы понять необходимость пресечения
Режиссёрских ухищрений по разведению незабываемых мизансцен,
Сам числился признанным мастером
Единственно важного театрального эффекта -
Как заставлять персонажей исчезнуть.
Так что Мейерхольд, приковыляв домой, тут же провалился
Через откидной люк - в забвение.
Никто даже не выказал удивления.
Кое-что было запрещено запоминать.
Из-за провалов памяти взгляды людей туманились.
И совершенно закономерно вдова его тоже была убита -
Ей пронзили ножом глаза... Считается, что грабители.
Из сборника «Книга моего врага», 2003
(перевод 24.05.2017)
Clive James
Drama in the Soviet Union
When Kaganovich, brother-in-law of Stalin,
Left the performance barely halfway through,
Meyerhold must have known that he was doomed,
Yet ran behind the car until he fell.
In Pravda he'd been several times condemned
For Stubborn Formalism. The ill will
Of the All Highest himself was common knowledge,
Proved by a mud slide of denunciations
And rubbed in by the fact that the Great Teacher
Had never personally entered the theatre
Which this enemy of the people had polluted
With attitudes hostile to the State.
Thus Meyerhold was a dead man of long standing:
Behind the big black car it was a corpse
That ran, a skull that gasped for air,
Bare bone that flailed and then collapsed.
His dear friend Shostakovich later said
How glad he was that he had never seen
Poor Meyerhold like that. Which was perhaps
Precisely why this giant of his art
Did such a thing: to dramatize the fear
Which had already eaten him alive
And make it live.
Stalin, meanwhile,
Who didn't need to see how it was done
To know that the director's trick of staging
A scene so it could never be forgotten
Had to be stamped on, was the acknowledged master
Of the one theatrical effect that mattered -
He knew how to make people disappear.
So Meyerhold, having limped home, plummeted
Straight through the trapdoor to oblivion.
Nobody even registered surprise.
Specific memories were not permitted.
People looked vague, as if they didn't have them.
In due course his widow, too, was murdered -
Stabbed in the eyes, allegedly by thieves.
from The Book of My Enemy (2003)
This entry was originally posted at http://raf-sh.dreamwidth.org/1337422.html.