Оден, Оден, где ты был...
Еще один довольно вольный перевод из У. Х. Одена, свежий: третья часть его плача по Уильяму Батлеру Йитсу, 1939-ого года.
Wystan Hugh Auden
In memory of W. B. Yeats
d. Jan. 1939
III
Earth, receive an honoured guest:
William Yeats is laid to rest.
Let the Irish vessel lie
Emptied of its poetry.
Time that is intolerant
Of the brave and the innocent,
And indifferent in a week
To a beautiful physique,
Worships language and forgives
Everyone by whom it lives;
Pardons cowardice, conceit,
Lays its honours at their feet.
Time that with this strange excuse
Pardoned Kipling and his views,
And will pardon Paul Claudel,
Pardons him for writing well.
In the nightmare of the dark
All the dogs of Europe bark,
And the living nations wait,
Each sequestered in its hate;
Intellectual disgrace
Stares from every human face,
And the seas of pity lie
Locked and frozen in each eye.
Follow, poet, follow right
To the bottom of the night,
With your unconstraining voice
Still persuade us to rejoice;
With the farming of a verse
Make a vineyard of the curse,
Sing of human unsuccess
In a rapture of distress;
In the deserts of the heart
Let the healing fountain start,
In the prison of his days
Teach the free man how to praise.
Вот, земля, высокий гость:
Уильям Йетс, не праха горсть,
Пуст Ирландии сосуд,
Глас умолк, прервался труд.
Время гонит - ну, не блажь? -
И невинность, и кураж,
В полушаге от черты
Не упомнит красоты, -
Но святить готово лик
Каждого, кем жив язык;
Трусость, гонор - что ни сорт,
Славу к их стопам несет.
Времени неведом стыд:
Взгляды Киплингу простит,
И Клодель простится Поль -
Всяк, в словесности не ноль.
Под созвездием Весы
Всей Европы лают псы,
Ждут народы чередой,
Поделенные враждой;
Пылкой глупости позор
осеняет каждый взор,
И печалей скорбный сказ
Стынет в каждой паре глаз.
Следуй прямо - где темно,
Где мрачнеет ночи дно, -
Радость словом горловым
Проповедуя живым;
Пой, воздействием рулад
Превращая мерзость в сад,
И в юдоли неудач
Насыщай восторгом плач;
Грей в пустыне сердца лед -
Пусть родник целебный бьет,
И в тюрьме, что на Земле,
Научи людей - хвале.
Примечания
1) Это стихотворение У.Х. Одена интриговало меня довольно долго - лет 20 с лишним. Прежде всего, великим адресатом - еще раньше, при первом же знакомстве, "Встану я, и пойду, и направлюсь на Иннисфри..." (I will arise and go now, and go to Innisfree...) в пер. А. Сергеева сразу "запало в душу". Затем, в его третьей части - разухабистым ритмом "чижика-пыжика", не слишком характерным для наших некрологов - короткой, но насыщенной строкой, и крепкой мужской рифмой. Ну, и вообще. По существу нет смысла распространяться.
2) Курсивом выделены три строфы, которые Оден позднее вычеркнул из стихотворения. Как я теперь прочел, именно они - по словам Льва Лосева ("Иосиф Бродский" в ЖЗЛ) - произвели переворот в авторском сознании Иосифа Александровича во время ссылки, в Норенской.
3) Переводов этой скорбной элегии уже имеется множество (легко разыскать по сети). Некоторые из них никуда не годятся. Есть, конечно, и серьезные работы.
4) Известный перевод Асара Эппеля мне тогда не во всем понравился. В частности, 3-я часть у него начиналась обещающе слаженным
"Отворяй врата, погост, -
Вильям Йейтс - почетный гость!
Бесстиховно в твой приют
Лег Ирландии сосуд..."
- но дальше, на мой взгляд, впечатление несколько ухудшалось (разумеется, сие есть мнение субъективное и может быть правомерно оспорено).
5) Зачесались руки, и тогда же я взялся за работу, сделал кусок верлибрической первой части, начал и третью. Дело пошло прекрасно. Вполне в фонтанном духе на раз-два-три четыре-пять родилось бойкое
"Принимай, земля, гостей:
Уильям Йейтс - мешок костей..."
Понятно, что на этом пришлось немедленно остановиться... на все последовавшее долгое время. Презирающее и невинность, и мужество - как сказано.
И вот - захотелось вернуться. Буду рад вашим отзывам. Хотя претензий немного.