ПОЯСНЕНИЕ СИТУАЦИИ С МОО «ЕКПП». ВЫПУСК СЕДЬМОЙ
Начнем этот выпуск с благодарности и извинения.
Благодарности за тот поток информации - данных, дат, имен, уточнений и ссылок, который буквально обрушился на «Психоаналитического летописца» в связи с началом публикации разъяснительных материалов о ситуации с МОО «ЕКПП».
Причем именно «с МОО «ЕКПП»», а не «в МОО «ЕКПП»». О том, что там творится внутри этой организации можно только догадываться - ее члены и участники уклоняются от контактов, в полемику не вступают, свои странные идеи, чувства и решения никак не объясняют, экстремальность своих суждений и реакций по большей части скрывают. Даже те из них, кто все же, благодаря старинному знакомству, идут на явные или тайные контакты с «Летописцем», выражают свою позицию настолько метафорически, что вместо ее прояснения еще больше все запутывают. По этой причине мы и вынуждены были писать все эти пояснения: чтобы не бродить в тумане вокруг аффективно отыгрываемых метафор, а ясно увидеть истоки, смыслы и перспективы происходящего с МОО «ЕКПП». Увидеть, проанализировать и решить - что нам, членам российского психоаналитического сообщества, имеющим общую историю, общие цели и общие проблемы, теперь делать в связи с демаршами этой МОО и как ко всему этому относиться. Как относиться к смыслу и цели этой, уже девятой на нашей памяти, масштабной инициативе в области организационного построения и идеологии отечественного психоаналитического движения, выдвинутой и реализуемой Михаилом Решетниковым и группой активистов, его поддерживающих. Союзников, пожалуй, у этой группы ни в российском, ни в международном сообществе коллег ныне и в перспективе нет и быть не может; но нужно ли с ними бороться, как с опасной угрозой, или же стоит оставить их в покое в той «осажденной крепости», которую они для себя соорудили и которую готовятся упорно защищать.
Будем спокойно и не торопясь во всем этом разбираться.
И спасибо вам, коллеги, что вы не только заинтересованно относитесь к нашим усилиям прояснить ситуацию, но и помогаете нам, присылая свои архивные материалы и уточняя наши данные и наши предположения.
А извиняемся мы за то, что окончательно отказываемся от ежедневного режима появления в свет выпусков наших пояснений. Работа над ними становится все более трудоемкой, требует архивных и сетевых изысканий, так что публиковаться они будут по мере готовности. Тем более, что это «историко-аналитическое разъяснение» готовится нами в свободное от основных занятий время, как своего рода - общественное поручение, как исполнение обязательства, принятого в нагрузку к миссии «Психоаналитического летописца». Обязательства хранить истину и опровергать ложь. Чем в этих выпусках мы по мере возможности и занимаемся.
Но в любом случае мы обязательно доведем этот проект до его окончательного завершения в ближайшие дни. Даже не сомневайтесь…
Впрочем, если кому-то из наших читателей нужно срочно прояснить тот или иной вопрос, касающийся ситуации с МОО «ЕКПП», вы можете задать нам его, не дожидаясь окончания серии этих разъяснений. Задать публично, в комментариях под публикациями «Летописца», или конфиденциально - по электронной почте (psyletipis@mail.ru). И мы обязательно вам ответим.
И еще одно замечание. Многие читатели, судя по их откликам и комментариям, полагают, что данная серия «разъяснительных очерков», посвященная истории, современности и перспективам МОО «ЕКПП», нацелена на дискредитацию этого сообщества в целом и персонально - ее лидера, Михаила Решетникова.
Как это ни странно многим слышать, данное предположение не соответствует действительности. И нам действительно жаль, что Михаил Михайлович не согласился дать интервью «Психоаналитическому летописцу» (кстати, по причине такого же предположения - нашей «предвзятости и неравноудаленности» по отношению к анализируемой ситуации). Жаль, ведь такое интервью, а желательно - серия интервью, сэкономили бы нам время и усилия по «перелопачиванию» профильных разделов нашего архива. А «равноудаленость» по отношению к анализируемой нами ситуации с МОО «ЕКПП» и к породившей эту ситуацию истории может быть обеспечена либо полным непониманием смысла происходящего и принятием на веру всех конфронтационных фантазий транслируемых участниками событий, либо - полным его пониманием, основанном на сборе фактического материала и его историческом анализе. Мы в «Психоаналитическом летописце» предпочитаем второй вариант «равноудаленности». Да и от чего нам следует равным образом удаляться - не до конца ясно. В анализируемой ситуации ведь нет реального противоборства и неких «сторон конфликта». А есть противоборство иллюзорное, противоборство с проекциями собственных аффектов и фантазий. А в таком противоборстве «равноудаленности» не бывает. Для транслятора подобного рода проекций есть лишь «свои», деятельно разделяющие его фантазии, и «враги», их не разделяющие.
Но хватит об этом. Просто еще раз подчеркнем, что мы действительно пишем эти разъяснения не о Решетникове, не о группе его сторонников и даже не о той обновленной идеологии «психоаналитического евразийского почвенничества», к которой он ныне вновь возвратился и к которой он ныне, в режиме «шоковой терапии», возвращает эту группу, привыкшую за последнее десятилетие к его сугубо западнической риторике.
Возможно, подобного рода исследование когда-нибудь и будет написано. Но сегодня у нас - другая цель… А именно - максимально корректно, непредвзято и в нашем понимании «равноудаленно» описать те обстоятельства, которые грозили если не уничтожить, то уж точно - надолго дискредитировать, российский психоанализ в том его виде, в каком он появился на социальном, культурном и профессиональном горизонтах в конце 80-х - начале 90-х годов. Описать тот кризис отечественного психоаналитического движения, который был вызван этими обстоятельствами и который разразился в самом конце 90-х. Описать те разнообразные усилия, которые были предприняты в то время именно руководством НФП для купирования остроты этого кризиса. А также - описать то, как защита от «массового сползания в дикий вариант психоанализа» как последствия этих кризисных обстоятельств завела определенную группу таковых защитников (я тут имею в виду даже не саму МОО «ЕКПП» как таковую, а ее «инициативное» ядро и ее лидера) в тупик, в конфликтное противостояние практически со всем российским и международным психоаналитическим и психотерапевтическим сообществом. Завела, тут уж и вправду не поспоришь, по причине некоторых личностных особенностей их лидера (его амбициозности, его неспособности подчиняться и принимать установленные правила игры, стремления ломать их собственными инициативами, его влечения к властному сверхконтролю, его обидчивости и злопамятности, его склонности к интригам, его неумению отделять личное от делового, и пр.). Но все эти качества лишь исказили (порою - до неузнаваемости) изначально благие намерения их обладателя. И об этом стоит постоянно помнить, анализируя его дела и его помыслы.
Как стоит постоянно помнить и о том, что изначальная угроза никуда не делась, она с нами и в нас. И то, что мы о ней сейчас поговорим, не снимет ее остроты, а только сделает эту угрозу видимой и ощущаемой. И с этим нам с вами, коллеги, придется что-то делать, меняя здесь и сейчас свое будущее путем вскрытия тайн, гадящих нам из прошлого, и освобождения от их невидимой власти над нами. Впрочем, это и есть психоанализ, который порою следует применять и к нему самому.
А теперь давайте продолжим наши разъяснения.
Мы остановились на описании «тренингового кризиса», постепенно нараставшего в той условно выделяемой нами самой массовой части российского психоаналитического сообщества, которую составила постепенно и неуклонно накапливающаяся масса выпускников многочисленных психоаналитических институтов и обучающих программ по психоанализу и психоаналитической психотерапии. Накапливалась, количественно достигая сотен, потом и тысяч «дипломированных специалистов по психоанализу и психоаналитической психотерапии».
Первые явные проявления этого кризиса, можно сказать - массовые симптомы «дикого психоанализа», проявились как раз в конце 90-х годов и, помимо привходящих обстоятельств конкурентной борьбы за контроль и лидерство, как раз и стали поводом для консолидации под «зонтиком» Национальной Федерации Психоанализа сообществ, отрицавших возможность классического психоаналитического тренинга и искавших ему альтернативу.
Вот об этом мы и поговорим сегодня, о том - что это были за сообщества, почему их не устраивала классическая, ныне уже - столетняя, традиция психоаналитического тренинга, производная от деятельности профессиональных сообществ и основанная на принципе «филиации» («усыновления»), т.е. персональной преемственности опыта обретения «психоаналитичности». И о том - откуда появилась та самая «особая российская модель» развития психоанализа, которая была деятельно отстаивалась Михаилом Решетниковым во второй половине 90-х, и борьба НФП с негативными проявлениями которой как раз и породила в конечном счете и проект «ЕКПП-Россия» (2007), и нынешний кризис этого проекта, вылившийся в его раскол (2018) и выход в июне 2019 года отколовшейся части этого проекта (МОО «ЕКПП») из зоны сотрудничества с международным психотерапевтическим сообществом (ECPP-EAP-WCP).
Давайте двинемся по линии этих рассуждений с самого начала. А начало это не предвещало никакой беды. После легализации в России, а изначально еще - в СССР, психоаналитической активности (а произошло это по ряду причин в 1988-89 годах), эта активность начала реализовываться в абсолютно традиционных формах. В Москве и Ленинграде появились немногочисленные группы, состоявшие из участников обучающих семинаров, проводимых периодически приезжающими зарубежными психоаналитиками (такую двухлетнюю модель обучения реализовывал в Москве и в Питере Гомер Куртис, экс-глава Американской психоаналитической ассоциации), или аналитиками, на длительный срок оказавшимися в России по личным обстоятельствам (например - британка Шерил Фицджеральд, проводившая в Москве трёхлетнюю дидактическую программу). В Ленинграде пролонгированный двухлетний обучающий семинар по психоанализу в центре «Гармония» вела американка Лорна Димео, семинар по группанализу проводил Реймонд Блейк из Лондона.
Группы эти проходили в режиме чередования теоретических пояснений с клиническими разборами, совмещаемых с супервизиями случаев из практики слушателей. Со временем эта подготовка начала сопрягаться с персональным анализом, который, в силу отсутствия в России обучающих аналитиков, начал проводиться в «шаттловом режиме», т.е. с регулярным выездом кандидатов за границу и прохождения ими серий дидактических сессий.
Такова модель психоаналитического тренинга, принятая во всем мире, тут нет ничего нового, просто следование устоявшейся и утвержденной в качестве стандарта процедуре. В ней, в этой процедуре, есть классический вариант - «модель Эйтингона», есть нюансы отличающихся от нее французской и уругвайской моделей, но основная триада ее компонентов стабильна: трениговый анализ у уполномоченного обучающего аналитика, клинические разборы и супервизии, теоретические семинары.
На пороге 90-х годов эти обучаемые группы оформлялись и в плане объединения их участников, и в плане их отношения с обучающими психоаналитическими сообществами. Так в Москве появились секция психоанализа при Ассоциации психологов-практиков, позднее преобразовавшаяся в Московское психоаналитическое общество (лидер - Сергей Аграчев) и Российская психоаналитическая ассоциация (Арон Белкин, Лев Герцик, Михаил Ромашкевич). А в Санкт-Петербурге - АГРА (Ассоциация группового анализа). Московские группы стали базой для обучающих проектов Международной психоаналитической ассоциации (IPA) в России: РПА получила статус guest study group IPA, а группа Аргачева начала многолетнее сотрудничество с региональным подразделением IPA - Европейской психоаналитической федерацией (EFP). Часть московских участников первичных обучающих семинаров по ряду причин перешли на модель тренинга Парижского психоаналитического общества (SPP), объединившись в Московскую группу психоаналитиков. Усилиями членов РПА в Санкт-Петербурге была организована Психоаналитическая лаборатория, где проводился полноценный аналитический тренинг по стандарту IPA. Питерские же группаналитики начали развивать многолетнее сотрудничество с Лондонским институтом группанализа (IGA), а позднее - с Нью-Йоркским центром групповых исследований (CAGS).
На сегодняшний день участники этих групп являются специалистами, сертифицированными членами международных психоаналитических и психотерапевтических объединений, само членство в которых подтверждает их квалификацию. Их персональный тренинг завершен и они начали работу с кандидатами, организуя с ними полноценный многокомпонентный тренинг. Таким образом за прошедшие 30 лет изначальная задача была решена: в России появилась и заработала система самовоспроизводящегося психоаналитического тренинга, основанного на международных стандартах и принципе «филиации», преемственности дидактического опыта.
Но то, о чем мы тут пишем, т.е. все, что связано с Михаилом Решетниковым, его психоаналитическими проектами, финальным результатом которых стал «казус МОО ЕКПП», ко всему этому никакого отношения не имеет.
Более того, на уже упоминавшемся нами 7-ом Восточно-Европейском семинаре, организованным в Москве в мае-июне 1998 года уполномоченными органами IPA/EFP по Восточной Европе (полный комплект материалов этого семинара имеется в архиве «Летописца»), Михаил Решетников как глава НФП в докладе «Концептуальные подходы НФП к проблеме психоаналитического образования и тренинга в России» перед лицом зарубежных коллег, ответственных за развитие в России системы психоаналитического тренинга по международным стандартам заявил буквально следующее:
«Попытки некритического воспроизводства в России западной модели развития психоанализа, с одной стороны (с учетом масштабов страны) на многие десятилетия обеспечили бы арьергардное положение российского психоанализа в мировом психоаналитическом сообществе, а с другой, заведомо обрекали бы российский психоанализ на одно из «почетных мест» в одном ряду с магами, экстрасенсами, колдунами и прочими специалистами, исходно дискредитируя методологию и метод».
Мы пойдем другим путем - открыто заявил он тогда в лицо лидерам европейского и мирового психоанализа. У нас есть своя «особая модель» развития психоанализа в России, модель уникальная и беспрецедентная, во имя реализации которой «в декабре 1997 года нами была создана «Национальная Федерация Психоанализа», объединившая 20 наиболее авторитетных и активных обществ и организаций с общим количеством членов около 1000 человек».
О коллегах, воспроизводящих международный опыт психоаналитического тренинга там же было сказано следующее:
«Существует еще один (!) подход к психоаналитическому образованию и тренингу, который повторяет западный путь. Этот подход реализуется сегодня несколькими специалистами (около 10-15 человек), ориентированных на прохождение шатл-анализа. По нашему мнению у этого также есть будущее, но - с точки зрения широкой психоаналитической практики - пока очень отдаленное будущее».
И завершался этот доклад следующим прогнозом:
«Таковы наши концептуальные подходы. Их можно принимать или не принимать, но пройдет лет 20-30, а мы мыслим именно такими категориями, и психоанализ в России будет органически (!) имплицирован во все сферы общественной, научной, культурной и терапевтической практики. А те многочисленные недостатки, пока еще есть в сфере клинического опыта, будет безусловно преодолены именно через этот опыт. Другого пути нет».
Чуть позже мы поговорим о том, о каких «многочисленных недостатках в сфере клинического опыта» придуманной и реализуемой им «особой модели» развития психоанализа в России говорил Михаил Решетников. Опишем мы и этот «особый путь», альтернативы которому он не видел и который привел его в итоге к «казусу МОО ЕКПП».
Сейчас же давайте зафиксируем опорные пункты этой «особой модели», которые ее поддерживаю и обосновывают ее необходимость. Пункты, к которым мы в наших пояснениях будем постоянно возвращаться:
1) Особый статус российского психоанализа, его особый опыт и его былое величие (на время утерянное по причине карательных репрессий, но не утраченное), невозможность для него «арьергардного положения в мировом психоаналитическом сообществе», позиции ученика и кандидата.
2) Психоанализ в России - это не проект отдаленного будущего. Это то, что нам нужно срочно, прямо сейчас, причем нужно в виде массового отряда психотерапевтов, соответствующего еще более массовому общественному запросу.
Вот как обоснование этого звучало в самом докладе - четко и пафосно:
«При наличии около 30 миллионов человек (25% населения), нуждающихся в психологической и психотерапевтической помощи, на данном этапе мы сознательно ориентировались не на стандарты IPA, а на острейшую потребность собственной страны в квалифицированных специалистах…».
3) Главная цель отечественного психоаналитического движения - внедрение («органическая импликация») психоанализа во все сферы общественной, научной, культурной и терапевтической практики, его легализация на государственном уровне.
Тут стоит добавить альтернативы развития российского психоанализа, обозначенные Михаилом Решетниковым в другом его докладе 1998 года - «О двух концепциях развития психоанализа в России»:
« - либо легализовать психоанализ, создав не противоречащую действующим нормативам Министерства Здравоохранения систему подготовки, сертификации и государственной аккредитации специалистов-психоаналитиков,
- либо отдать его на откуп “альтернативщикам” со всяческими “международными” и прочими сертификатами, которые выдаются во всех подворотнях...»
Давайте запомним этих «альтернативщиков и международными сертификатами из подворотни», мы к ним еще не раз вернемся.
4) Международные («западные») модели профессионального тренинга, у нас неприемлемы потому, что обрекают российский психоанализ на состояние «дикости», дискредитируют его, ставят отечественных аналитиков в один ряд с магами и экстрасенсами.
Вот этот тезис, четко сформулированный Михаилом Решетниковым в 1998 году и неоднократно им воспроизводимый, пока оставим без пояснений. Каковые последуют тогда, когда мы дойдем до главного - что именно, какие обстоятельства и какие проблемы породили у тогдашнего лидера НФП такие странные программные тезисы. Которые он не только публично провозглашал, но и деятельно претворял в жизнь.
А начнем мы с «бэкграунда», с корней и первоистоков этих проблемных обстоятельств, в начале 90-х заложенных в основание постперестроечного отечественного психоаналитического движения как своего рода бомба замедленного действия.
Что же случилось в начале 90-х?
А случилось вроде бы значимое и позитивное событие - интерес к психоанализу, латентно дремавший до того, опираясь на хранившиеся в спецхранах библиотек работы Фрейда и на исследовательскую работу в области «бессознательного психического» малочисленных московских, питерских и тбилисских групп философов, психологов, психо- и нейро-физиологов, психотерапевтов и психиатров, а также - на некие «доморощенные» формы аналитической практики (типа кружка Бориса Кравцова в Москве, или психоаналитически ориентированной групповой работы отдельных сотрудников Бехтеревского института в Ленинграде), внезапно стал массовым. Во многом это произошло по причине массового переиздания фрейдовских работ: в 1989-90 годах их суммарный тираж превысил 3 миллиона экземпляров, а к интересующему нас 1998 году - 50 миллионов. Психоанализ, если можно так выразиться, стал достояние масс.
Казалось бы - а что тут плохого? Нечто подобное в послевоенные десятилетия произошло, скажем, и в Латинской Америке, где также интерес к психоанализу стал чуть ли не стержневым компонентом массовой культуры, а любой таксист в Монтевидео или продавец газет в Буэнос-Айресе могли часами вдохновленно говорить об Эдиповом комплексе и символике сновидений. На волне подобного рода интереса к психоанализу (порою даже - зачарованности им) как раз и возникает тот самый «поддерживающий психоаналитический миф», та вера в чудесные возможности психоаналитиков, на основании которых психоаналитическая практика становится возможной. Аналитическое же исследование проявлений сопротивления и переноса (так Фрейд отвечал на вопрос - а что такое психоанализ) только в оболочке этого мифа обретает суггестивные ресурсы для психокоррекции и психотерапии. А фигура психоаналитика при этом идеализируется до такой степени, что реальное длительное соприкосновение с зарубежными коллегами (как это случилось, к примеру, в случае с МОО «ЕКПП»), разрушающее эту идеализацию и демонстрирующее психоаналитиков как обычных людей, порождает агрессивные упреки в том, что «они плохие, они не готовы к самопожертвованию во имя великой миссии психоанализа, они поражены корыстолюбием и тщеславием, они ошибаются и обижаются, и т.п.». Т.е. они люди - а не идеальные фантомы, каковыми мы их себе напридумывали.
Но нигде в мире (кроме России и, чуть позже, Украины) этот массовый интерес к психоанализу и идеализация фигуры психоаналитика в массовом сознании не породили феномен «коммерческого психоаналитического института». Т.е. учебного заведения, куда люди, интересующиеся психоанализом и желающие стать психоаналитиками, сотнями поступают, внося немалые суммы в оплату обучения, и годами «учатся психоанализу»: слушают лекции, конспектируют первоисточники, отрабатывают семинары, сдают зачеты и экзамены. Защищают курсовые и дипломные работы. И в итоге - получают дипломы, где в различных сочетаниях фигурирует слово «психоаналитик» и предоставляется право профессиональной деятельности «в области психоанализа» (или «психоаналитического консультирования», или «психоаналитической психотерапии», и т.п.).
Это и есть та самая развилка, которая развела по разные стороны невидимого барьера весь мировой психоанализ (и примыкающую к нему психоаналитическую психотерапию) с его системой сертифицированного тренинга, реализуемого силами профессиональных сообществ, и ту многотысячную группу «дипломированных психоаналитиков», которую за последние четверть века выпустили из своих стен многочисленные российские образовательные учреждения, реализующие программы (ныне чаще всего - программы профессиональной переподготовки) по «обучению психоаналитиков».
Это и есть та самая угроза, заложенная в основании отечественного психоанализа, та бомба замедленного действия, которая погромыхивает потихоньку, напоминая о себе, но упорно не поддаваясь многолетним уже усилиям (в том числе и усилиям проектов «НФП» и «ЕКПП-Россия») по ее обезвреживанию. Масса ее заряда все более и более нарастает; все, кто видят это и озабочены этим, знают, что рано или поздно она взорвется. И не поря ли задуматься над тем - как сделать этот взрыв наименее разрушительным и как готовиться к тому, что будет с нами после этого взрыва.
Это и есть тот самый «волшебный горшочек», которому хорошо уже известный нам неопытный поначалу волшебник (помните песенку - «Сделать хотел утюг, слон получился вдруг…»), сказал кодовые слова: «Горшочек, вари!». И он все варит и варит, остановить его уже практически невозможно. И все мы в этой каше, а сертифицированные международными сообществами (IPA/EFP и EFPP) коллеги ходят мимо, все в белом, и посматривают на нас с брезгливым удивлением: что мол там еще за новый комок в вашей каше образовался. И что это вы так долго о нем говорите? Чем он, интересно, этот МОО «ЕКПП», так уж сильно отличается от прочих странностей, производных от феномена «российского психоаналитического института»?
Все остальные проблемы современного отечественного психоанализа производны от феномена «российского психоаналитического института», от модели «обучения» психоаналитиков, предшествующего их тренингу, а зачастую и заменяющего последний.
Как же и по чьей инициативе возникло у нас это странной и уникальное явление?
Чем они конкретно отличается от существующих во многих странах мира психоаналитических институтов?
Какие угрозы и проблемы оно порождает?
Как с этими угрозами и проблемами пытался бороться Михаил Решетников, основатель, защитник и жертва этого феномена? И чем, помимо «казуса МОО ЕКПП» закончилась эта борьба?
Об этом в следующем выпуске пояснений.
Мы и так уже превысили привычный для вас объем наших материалов.