Взгляд с другого берега
Вопросы теологии №3. 2020 г. Библеистика как современная научная дисциплина и ее связь с теологией.
Беседа М.Г.Селезнева и А.И.Кырлежева.
А дальше в протестантизме складывается парадоксальная ситуация. Акцент ставится на библейских текстах - мы хотим их понять, восстановить их исторический контекст. Это благочестивая задача. Но в процессе выполнения такой благочестивой задачи оказывается, что и контекст библейских текстов, и их собственный смысл, и весь мир Библии не просто отличны от средневековой экзегезы и средневековой теологии - они радикально отличны, причем не только от средневековой теологии, но и от тех реликтов средневековой теологии, которые остались в самой протестантской традиции. Идея реформаторов состояла в том, что мы должны вернуться в библейские времена, восстановить христианство Нового Завета. Но эта задача была неосуществима...
А. К.: Почему?
М. С.: Во-первых, потому, что реформаторы не знали по-настоящему мира, в котором рождался Новый Завет (не говоря уже про Ветхий). Они не знали даже того, что мы знаем сейчас, а мы и сейчас знаем все это только пунктирно, неточно. Если бы сейчас специалистов по Новому Завету попросили восстановить в точности, до мельчайших деталей, как была организована община учеников Иисуса немедленно после описанных в Евангелии событий, как происходили пасхальные и вообще воскресные встречи и богослужения в то время, - серьезный современный исследователь сказал бы, что в деталях он этого восстановить не может. Тем более это было невозможно на уровне науки начала XVI в.
...
Корректнее было бы описать Реформацию не столько как возвращение к новозаветным корням, сколько как некую редукцию того багажа, который был накоплен Католической церковью, за счет выкидывания того, что отцам Реформации казалось лишним, - например того, что было связано со средневековой церковной коррупцией, - но одновременно
и огромных пластов средневекового символизма - иконопись, литургическая традиция... На самом деле Реформация не столько возвращалась в апостольский век, сколько конструировала нечто новое - менее символическое, более рационалистическое - на базе того самого католического богословия, от которого отталкивалась.
...
Важно отметить, что в современном католицизме есть и «традиционалисты», и «модернисты», но историко-филологический подход мейнстримной католической библеистики к Св. Писанию никоим образом не приводит к каким-то расколам. И здесь очень интересен контраст с современным протестантизмом, который как раз раздвоен и расколот. Это проявляется в том, что поперек разных деноминаций - методисты, епископалы, баптисты и т.д. - внутри протестантского мира проходит граница, разделяющая, условно говоря, «либеральный» и «консервативный» протестантизм. Такая граница в XX в. оказывается несравненно важнее,чем границы между разными протестантскими деноминациями. Это даже не граница, а пропасть. Люди, относящиеся к тому лагерю, в котором библеистика конституируется как историко-критическая дисциплина, как правило, не общаются с представителями консервативного лагеря. А те вообще не считают «либералов» христианами. Это особенно заметно в американском протестантизме. В католицизме мы видим радикально иную ситуацию. Там можно встретить священников и кардиналов, которые придерживаются в отношении библеистики очень консервативных взглядов, но также и тех, кто придерживаются крайне радикальных взглядов, и при этом все они участвуют в одной и той же литургии и осознают себя членами одной церкви.
Именно то, что в протестантизме акцент был так сильно смещен на Библию и ее интерпретацию, стало причиной возникновения непреодолимой пропасти между консервативными интерпретаторами Библии и теми, кто не считает себя связанными традицией. В католицизме же картина иная: возможны разные интерпретации Писания, но при этом сила литургической, символической традиции настолько велика, что люди все равно чувствуют себя частью единой церкви. Не исключено, что этот фактор может сработать и для православной среды - общность литургической традиции, символики, метафорики может стать гарантией того, что разница в интерпретации библейских текстов не приведет к очередному расколу...
....
К концу XX в. гуманитарная наука - и не только гуманитарная - стала осознавать свои пределы. Мы можем выдвигать какие-то гипотезы, более или менее правдоподобные, но мы не в силах детально и с полной уверенностью реконструировать прошлое: ни эпоху Нового Завета, ни жизнь раннехристианских общин, ни тем более библейскую традицию на ее более ранних этапах. Поскольку библеистика XIX в. складывалась в полемике с консервативной христианской интерпретацией Библии, такая полемика требовала от полемиста уверенности. Консервативные оппоненты считают, что они все знают, и если я скажу, что почти ничего не знаю, что же тогда будет?
Получается, я тоже должен сказать, что я знаю все или почти все - не так, как знает оппонент, но тоже знаю.
...
Я уже говорил о том, что современная библеистика во многом отошла от слишком самоуверенных утверждений, атрибуций и датировок школы «анализа источников». В еще большей степени, однако, это касается «анализа форм»: слишком много там было гипотез, надстроенных над другими гипотезами.
...
Тексты Ветхого Завета написаны на языке, который нам до конца не известен. Существовал средневековый иврит, существует возрожденный иврит, который является государственным языком Израиля, но очень часто историк языка видит, что это совершенно разные языки - по синтаксису, по семантике отдельных слов. И для того чтобы восстановить значения древнееврейских слов, приходится слова и синтаксические конструкции сравнивать с конструкциями других семитских языков.
Беседа М.Г.Селезнева и А.И.Кырлежева.
А дальше в протестантизме складывается парадоксальная ситуация. Акцент ставится на библейских текстах - мы хотим их понять, восстановить их исторический контекст. Это благочестивая задача. Но в процессе выполнения такой благочестивой задачи оказывается, что и контекст библейских текстов, и их собственный смысл, и весь мир Библии не просто отличны от средневековой экзегезы и средневековой теологии - они радикально отличны, причем не только от средневековой теологии, но и от тех реликтов средневековой теологии, которые остались в самой протестантской традиции. Идея реформаторов состояла в том, что мы должны вернуться в библейские времена, восстановить христианство Нового Завета. Но эта задача была неосуществима...
А. К.: Почему?
М. С.: Во-первых, потому, что реформаторы не знали по-настоящему мира, в котором рождался Новый Завет (не говоря уже про Ветхий). Они не знали даже того, что мы знаем сейчас, а мы и сейчас знаем все это только пунктирно, неточно. Если бы сейчас специалистов по Новому Завету попросили восстановить в точности, до мельчайших деталей, как была организована община учеников Иисуса немедленно после описанных в Евангелии событий, как происходили пасхальные и вообще воскресные встречи и богослужения в то время, - серьезный современный исследователь сказал бы, что в деталях он этого восстановить не может. Тем более это было невозможно на уровне науки начала XVI в.
...
Корректнее было бы описать Реформацию не столько как возвращение к новозаветным корням, сколько как некую редукцию того багажа, который был накоплен Католической церковью, за счет выкидывания того, что отцам Реформации казалось лишним, - например того, что было связано со средневековой церковной коррупцией, - но одновременно
и огромных пластов средневекового символизма - иконопись, литургическая традиция... На самом деле Реформация не столько возвращалась в апостольский век, сколько конструировала нечто новое - менее символическое, более рационалистическое - на базе того самого католического богословия, от которого отталкивалась.
...
Важно отметить, что в современном католицизме есть и «традиционалисты», и «модернисты», но историко-филологический подход мейнстримной католической библеистики к Св. Писанию никоим образом не приводит к каким-то расколам. И здесь очень интересен контраст с современным протестантизмом, который как раз раздвоен и расколот. Это проявляется в том, что поперек разных деноминаций - методисты, епископалы, баптисты и т.д. - внутри протестантского мира проходит граница, разделяющая, условно говоря, «либеральный» и «консервативный» протестантизм. Такая граница в XX в. оказывается несравненно важнее,чем границы между разными протестантскими деноминациями. Это даже не граница, а пропасть. Люди, относящиеся к тому лагерю, в котором библеистика конституируется как историко-критическая дисциплина, как правило, не общаются с представителями консервативного лагеря. А те вообще не считают «либералов» христианами. Это особенно заметно в американском протестантизме. В католицизме мы видим радикально иную ситуацию. Там можно встретить священников и кардиналов, которые придерживаются в отношении библеистики очень консервативных взглядов, но также и тех, кто придерживаются крайне радикальных взглядов, и при этом все они участвуют в одной и той же литургии и осознают себя членами одной церкви.
Именно то, что в протестантизме акцент был так сильно смещен на Библию и ее интерпретацию, стало причиной возникновения непреодолимой пропасти между консервативными интерпретаторами Библии и теми, кто не считает себя связанными традицией. В католицизме же картина иная: возможны разные интерпретации Писания, но при этом сила литургической, символической традиции настолько велика, что люди все равно чувствуют себя частью единой церкви. Не исключено, что этот фактор может сработать и для православной среды - общность литургической традиции, символики, метафорики может стать гарантией того, что разница в интерпретации библейских текстов не приведет к очередному расколу...
....
К концу XX в. гуманитарная наука - и не только гуманитарная - стала осознавать свои пределы. Мы можем выдвигать какие-то гипотезы, более или менее правдоподобные, но мы не в силах детально и с полной уверенностью реконструировать прошлое: ни эпоху Нового Завета, ни жизнь раннехристианских общин, ни тем более библейскую традицию на ее более ранних этапах. Поскольку библеистика XIX в. складывалась в полемике с консервативной христианской интерпретацией Библии, такая полемика требовала от полемиста уверенности. Консервативные оппоненты считают, что они все знают, и если я скажу, что почти ничего не знаю, что же тогда будет?
Получается, я тоже должен сказать, что я знаю все или почти все - не так, как знает оппонент, но тоже знаю.
...
Я уже говорил о том, что современная библеистика во многом отошла от слишком самоуверенных утверждений, атрибуций и датировок школы «анализа источников». В еще большей степени, однако, это касается «анализа форм»: слишком много там было гипотез, надстроенных над другими гипотезами.
...
Тексты Ветхого Завета написаны на языке, который нам до конца не известен. Существовал средневековый иврит, существует возрожденный иврит, который является государственным языком Израиля, но очень часто историк языка видит, что это совершенно разные языки - по синтаксису, по семантике отдельных слов. И для того чтобы восстановить значения древнееврейских слов, приходится слова и синтаксические конструкции сравнивать с конструкциями других семитских языков.