В наши театральные палестины забрёл ...
В наши театральные палестины забрёл редкий гость - пьеса Ибсена «Гедда Габлер». Обычно я не рецензирую пьесы, а сосредотачиваюсь исключительно на спектаклях, однако в данном случае необходимо сказать пару слов о самой пьесе и о её авторе.
Генрик Ибсен при жизни, и довольно рано, был признан великим драматургом, с этим соглашались все, и те кто обожал его пьесы, и те кто их ругал. Современники Ибсена вознесли его на вершину мировой драматургии и поставили рядом с Шекспиром.
С Ибсена началась «новая драма». Не он декларировал начало. Он не создавал группировок, не входил в художественные и политические кружки. Не писал художественных манифестов, столь распространенных тогда. Поэтому не он сказал, что началась «новая драма». Это сказала сама жизнь через его произведения. А термин дали критики. «Новая драма» принесла совершенно новые ощущения зрителям. В отличие от шекспировских, в пьесах Ибсена не было того катарсиса, того очищения, того просветления, которого привычно ждали от театра. Было нечто новое: пьеса порождала боль, которая не исчезала с концом представления. Эту боль нужно было унести с собой.
«Гедда Габлер» была представлена публике в 1891 году в Мюнхене. Тогда зрители её не оценили, но с годами она (пьеса) стала одним из столпов мировой драматургии. Некоторые утверждают, что любая актрисса мечтает о роли Гедды Габлер, аналогично тому, как любой актёр мечтает о роли Гамлета.
Давно уже было замечено, что Ибсен начинает там, где обычная пьеса должна кончаться. У неподготовленного зрителя данное обстоятельство вызывает недоумение, но не стоит обвинять постановщика спектакля, он всё сделал правильно, такова драматургия Ибсена. А каков у Ибсена конец пьесы? А вот какой: после выстрела, оборвавшего жизнь героини, вceго две реплики:
Тесман. Застрелилась! Прямо в висок! Подумайте!
Брах. Но, боже милосердный, ведь так же наконец не делают!
Конец пьесы.
Что за корявость! Что за бессвязное бормотание в такую минуту?! Какой уж тут катарсис, какая гармония! Где мораль?! На что это похоже?!
На жизнь это похоже! На жизнь в ее пошлом, натуральном, неэстетизированном виде.
У Ибсена злодейство расправляется само с собой. И потому нет вздоха от удовлетворенной мести. Нет катарсиса.
Зажегся в зале свет. Зрители аплодируют и не спешат разойтись. Но что-то не видно заплаканных лиц. ... Ну, тогда, наверное, эти актеры просто холодные люди и не очень владеют профессией? А? Да вроде нет… Посмотрите на этой сцене их же на другой день. Они исполнят простую пьесу о женщине, покинутой любимым, и не удержатся от искренней слезы, и в зале многие будут плакать. А тут - и бесконечное одиночество, и обманутая любовь, и смертельный разрыв, и, наконец, самоубийство! И… ничего! Нет, нет, это я перебрал - не совсем уж ничего, потому что магнетически притягивает действие. - это из статьи С.Юрского «Играем Ибсена».
Да, именно такова реакция зрителей после спектакля по пьесам Ибсена.
Пожалуй теперь, я могу перейти собственно к рецензии на спектакль. Первое, что мне хотелось бы отметить, так это то, что режиссёром-постановщиком выступил Яир Шерман - один из немногочисленной плеяды молодых и подающих большие надежды на обновление застоявшегося израильского театра. Он тяготеет к переосмыслению классических пьес. На самом деле, «переосмысление» - это где-то эвфемизм, маскирующий менее благородное, но более точное слово «осовременивание». Проблема классики, что современному молодому зрителю она не понятна и не интересна. «Лекарство» от этой проблемы - осовременить пьесу, побочный эффект - полученный в результате спектакль классическим уже никак не будет. Шерман, как мне кажется, хочет всё-таки сохранить «классичность» исходной пьесы, немного приблизив её к современности. Например, мне очень понравилась его постановка «Смерть коммивояжёра» в Камерном - вот моя рецензия. Вот и в «Гедда Габлер», Шерман перенёс время действия не прямо в наши дни, но поближе, судя по песням из проигрывателя и костюмам где-то в 60-е 20-го века, как раз посередине между Геддой Габлер Ибсена и нашим временем. Результат подобного переноса заключается в следующем: музыка и костюмы становятся зрителю ближе и не возбуждают отторжения. Но главное: становится ли ближе и понятнее зрителю внутренний мир Гедды Габлер? Это - главный и сложный вопрос, ответ на него зависит от подготовленности зрителя. По моему мнению, такой перенос допустим, поскольку молодёжные бунты второй половины 60-х, по большому счёту напоминают обстановку конца 19-го века, и таким образом могут оправдать существование Гедды Габлер.
Сценография спектакля имхо весьма успешна и позволяет зрителю «не замечать», что действие происходит на практически пустой сцене. Переходим к наиболее сложному вопросу - актёрской игре. В главной роли Гедды - Мэгги Эзарзер (מגי אזרזר), считающейся в Израиле выдающейся актриссой. Не стану сейчас и здесь дискутировать на эту тему. Гедда Габлер - выдающаяся роль для любой актриссы, и она требует от исполнительницы выдающихся качеств, и Мэгги Эзарзер на первый взгляд несомненно соответсвует заявленным требованиям, она одна вытягивает весь спектакль. Когда она на сцене (а это большая часть 100-минутного спектакля), от неё нельзя отвести глаз. Но по мере развития событий, тот, кто уже знаком с оригинальной Геддой Габлер, начинает понимать: на сцене всё меньше Гедды Габлер и всё больше ... Мэгги Эзарзер. Увы, она недостаточно хорошо поняла Гедду, она только поняла, что Гедда сильная личность, однако этого увы недостаточно. У Эзарзер есть комедийный талант и она применила его в спектакле не к месту. У меня зародилось нехорошее чувство, что Эзарзер временами высмеивает свою героиню, а это уже не Гедда Габлер! Очень жаль, что Яир Шерман не помог своей актриссе понять это, а скорее всего не понял это сам.
В свете того факта, что Мэгги Эзарзер перетянула всё одеяло на себя, трудно было заметить игру остальных персонажей пьесы. Больше других, мне понравился судья (точнее асессор - судебный заседатель) Брах, в исполнении Гиля Франка (גיל פרנק), хотя по иронии и этот персонаж по непонятной мне причине не соответствует своему классическому оригиналу. У Ибсена, он влюблён в Гедду, очень сильно её любит, но ничем не выдаёт своего чувства, поскольку главное для него - не причинить неудобства Гедде. У Шермана, это прохвост, который только и мечтает затащить её в постель. Что же в сухом остатке? Шерману не удалось показать классическую «Гедду Габлер», в чем состояло «переосмысление» - мне непонятно. Однако, давайте увидим и полную половину стакана: сценография хороша, спектакль хорошо поддерживает напряжение, а Мэгги Эзарзер очень харизматична, так что я совсем не был удивлён, когда полный зал №2 театра Бейт Лессин взорвался бешенными апплодисментами и воплями восторга.
P.S. в рецензии использованы фотографии с сайта театра и выдержки из статьи С.Юрского "Играем Ибсена"