Арбат на духовной карте Москвы.
В областях между Старым Арбатом и Новым есть нечто загадочное, там ты будто проваливаешься в иное измерение. Кривые и прерывистые улочки по непарадной стороне Домов-Книжек почему-то вызывают у меня ассоциации с небоскрёбами и подворотнями-переулочками Нью-Йорка. Именно так я себе их и представляю: с лёгким флёром криминала.
Но от остальных домов, усадеб не столь понятные и очевидные ассоциации. Там я будто проваливаюсь в куда-то настолько глубокое прошлое, что с ним у меня нет рациональных ассоциаций даже, только что-то нутряное, неотторжимо детское, как будто там по-прежнему обитает призрачный дух старого Арбата.
Переулки по другую сторону Старого Арбата волнуют меня не меньше, но по-другому. В них есть какая-то извилистая порочность. Это не ангельское детство и неведение, а порочное любопытство. И чем дальше ты по этим переулка отходишь от срединной линии Арбата, от этой биссектрисы духа, чем ближе ты продвигаешь к Пречистенке, к площади Пречистенских ворот и диким просторам возле Храма Христа Спасителя, тем больше ты движешься в сторону юности, молодости, отчаяния, морозному слепящему солнцу, ужасному безверию и пустоте. Пока не растеряешь все мечты и всё детское, что было в тебе, окончательно.
Но от остальных домов, усадеб не столь понятные и очевидные ассоциации. Там я будто проваливаюсь в куда-то настолько глубокое прошлое, что с ним у меня нет рациональных ассоциаций даже, только что-то нутряное, неотторжимо детское, как будто там по-прежнему обитает призрачный дух старого Арбата.
Переулки по другую сторону Старого Арбата волнуют меня не меньше, но по-другому. В них есть какая-то извилистая порочность. Это не ангельское детство и неведение, а порочное любопытство. И чем дальше ты по этим переулка отходишь от срединной линии Арбата, от этой биссектрисы духа, чем ближе ты продвигаешь к Пречистенке, к площади Пречистенских ворот и диким просторам возле Храма Христа Спасителя, тем больше ты движешься в сторону юности, молодости, отчаяния, морозному слепящему солнцу, ужасному безверию и пустоте. Пока не растеряешь все мечты и всё детское, что было в тебе, окончательно.