Характеры и анекдоты.
Я довольно близко знал одного человека, который мог быть совершенно нестерпимым, заносчивым в письменной форме.
Он мог прямо выговаривать вам совершенно нелицеприятные вещи. Который мог периодически, хоть и в цивилизованной форме, но по сути угрожать вам, припугивать и урезонивать вас. Он мог долго бился над формулировками своих писем (и сам в этом сознавался), чтобы побольнее уязвить вас и указать вам на ваше место, и при этом не перешагнуть границ приличий. Практически в каждом его ответе сквозило пренебрежение, высокомерие и какая-то чрезмерно акцентируемая снисходительность. Впрочем, нельзя сказать, чтобы совсем уж неоправданная. Поскольку история нас рассудит, но по-своему, он был, наверное, очень значительным в своей области человеком.
Несмотря на то, что он долго жил на Западе, он оставался глубоко советским человеком в худшем смысле этого слова, то есть он старался по максиму подчёркивать разницу между вашим с ним положением, всё время старался поставить вас на место, даже тогда, когда к этому не было особенно никаких поводов. В нём не было достойной простоты. Нельзя сказать, что бы он был обласкан судьбой или нашим государством, но даже самое незначительное признание со стороны общества он превращал в такой пьдестал, с высоты коего мог, казалось, позволить только целовать мыски его ботинок.
И при всём этом он был достаточно приятным и неконфликтным собеседником, который избегал острых моментов, и не собирался в личной беседе никак ни задевать вас, ни подкалывать. Вы отчётливо понимали, что это тот же самый человек, просто он способен передавать свои мысли и пожелания в совершенно, кардинально иной форме. И из этого можно сделать только один вывод, что вся его заносчивость имела рассудочное происхождение.
Лет 10 назад, когда я был активным участником форумных баталий, состоял в различных сообществах в ЖЖ, тогда и я мог тратить часы на язвительные ответы своим собеседникам. Но для того, чтобы добиться от меня такой реакции, всё равно потребовалось сделать бы что-то из ряда вон выходящее, как-то сильно поддеть или оскорбить меня. Я мог быть красноречивым в своём ответе, но меня нельзя было назвать хладнокровным при этом. Я весь кипел, сочиняя ответ своему обидчику...
Самое же любопытное в человеке, о котором зашла речь, было то, что в те редкие моменты, когда он говорил нечто резкое тет-а-тет, находясь напротив своего собеседника, он начинал то закатывать, то прикрывать глаза, что, видимо, означало в его случае величайшую степень взволнованности и возмущения. И сей рефлексивный процесс, по сути, означал попытку абстрагироваться от факта нашего нахождения перед ним. То есть он пытался представить своего собеседника адресатом своего зачитываемого письма, где на другом конце провода, но никак не реальным человеком, стоящим перед ним во плоти.
Он мог прямо выговаривать вам совершенно нелицеприятные вещи. Который мог периодически, хоть и в цивилизованной форме, но по сути угрожать вам, припугивать и урезонивать вас. Он мог долго бился над формулировками своих писем (и сам в этом сознавался), чтобы побольнее уязвить вас и указать вам на ваше место, и при этом не перешагнуть границ приличий. Практически в каждом его ответе сквозило пренебрежение, высокомерие и какая-то чрезмерно акцентируемая снисходительность. Впрочем, нельзя сказать, чтобы совсем уж неоправданная. Поскольку история нас рассудит, но по-своему, он был, наверное, очень значительным в своей области человеком.
Несмотря на то, что он долго жил на Западе, он оставался глубоко советским человеком в худшем смысле этого слова, то есть он старался по максиму подчёркивать разницу между вашим с ним положением, всё время старался поставить вас на место, даже тогда, когда к этому не было особенно никаких поводов. В нём не было достойной простоты. Нельзя сказать, что бы он был обласкан судьбой или нашим государством, но даже самое незначительное признание со стороны общества он превращал в такой пьдестал, с высоты коего мог, казалось, позволить только целовать мыски его ботинок.
И при всём этом он был достаточно приятным и неконфликтным собеседником, который избегал острых моментов, и не собирался в личной беседе никак ни задевать вас, ни подкалывать. Вы отчётливо понимали, что это тот же самый человек, просто он способен передавать свои мысли и пожелания в совершенно, кардинально иной форме. И из этого можно сделать только один вывод, что вся его заносчивость имела рассудочное происхождение.
Лет 10 назад, когда я был активным участником форумных баталий, состоял в различных сообществах в ЖЖ, тогда и я мог тратить часы на язвительные ответы своим собеседникам. Но для того, чтобы добиться от меня такой реакции, всё равно потребовалось сделать бы что-то из ряда вон выходящее, как-то сильно поддеть или оскорбить меня. Я мог быть красноречивым в своём ответе, но меня нельзя было назвать хладнокровным при этом. Я весь кипел, сочиняя ответ своему обидчику...
Самое же любопытное в человеке, о котором зашла речь, было то, что в те редкие моменты, когда он говорил нечто резкое тет-а-тет, находясь напротив своего собеседника, он начинал то закатывать, то прикрывать глаза, что, видимо, означало в его случае величайшую степень взволнованности и возмущения. И сей рефлексивный процесс, по сути, означал попытку абстрагироваться от факта нашего нахождения перед ним. То есть он пытался представить своего собеседника адресатом своего зачитываемого письма, где на другом конце провода, но никак не реальным человеком, стоящим перед ним во плоти.