Чокнутые детки. Гл 15.4 ПЛАСТИЛИНОВЫЕ ЛЮДИ
15.4
Мамонька тут как тут. Но, талдычит она всегда о своём немировом, скучном и бытейском. Продолжает трагедийную бабушкину и каверзную Леночкину тему.
- А у меня драгоценный сынок все камушки из украшений повытаскивал. Хорошо, - пусть не бриллианты, а крашеное стекло. Видать, слишком-с переливчато, а Михейша наш падок на разные блестяшки-сверкашки.
- Михейша как сорока-воровка! - подсказывают сёстры хором.
- Ох и глупые девки! - накаливается ярким электричеством чья-то внутренняя спираль.
- Дурной вкус. Главное, чтобы не блестело, а было бы к месту, - это поправляет Леночка, начитавшаяся модных парижских рекомендаций.
- Я тебя сейчас подушкой зацеплю! - сердится знаток ювелирных и портняжных ремёсел. - Вот вспомни королеву Елизавету, или Марию Стюарт. У них по одному колье и скромные серёжки. Аз камешек или изящная гроздь. Видела же, надеюсь, во Всемирной истории искусства? Не в количестве рюшек и драгоценностей дело!
Таковое лондонское черно-белое издание в четырёх огромных томах имелось в дедовой библиотеке. А появилось оно в обобщённой коллекции благодаря бабке, которой это издание подарил какой-то бердфордский почитатель - претендент на руку и сердце Авдотьи Никифоровны, пребывающей тогда в девичестве. А отец почитателя был владельцем книжной университетской лавки, что по адресу Оксфорд, Ландстрит, строение... Хотя, точный адрес знать вовсе не обязательно: проверки пойдут, подкопы... побегут читатели в Оксфорд под обаянием правдивых бабкиных пересказов.
Оп-п! Уже побежали [1]!
- Что ж тогда остальные королевы все так пышны и многоступенчаты, как праздничный торт на траурном выносе? На каждом торчке по бриллианту. Все они без вкуса? Портные и кружевницы у них такие неграмотные?
Сквозь историческую правду чувствуется оправдание себя.
- Сороки завсегда берут всё то, что плохо лежит, - поправляет маменька, - а наш Михейша - ковырятель и разгибатель местных железок, каких ещё поискать. Золотинки с конфеток - так ни одной не выбросит. Съедает нутро, и раскладывает обёртки по цвету и величине, как хорошенькая, но глупая девочка. Потом разглаживает ногтём наитщательнейшим образом. Всё в свой дом, к человечишкам своим. Хозяйственый мальчик!
Посмеивается, хозяйничая у печи, мама.
Она - вторая после бабушки начальница трёх чугунов, когорты сковородок и полчищ кастрюль.
- Да ладно, мамуся, - сердится оставшийся в одиночестве беззащитный мужчина.
- Теперь у меня на шее, стало быть, не ожерелья, а челюсти без зубов; я того страхолюда больше не надеваю. Не броши, а подсолнухи без семечек. Михейша нас с бабушкой форменно раздел.
Девочки внимательно и недоверчиво посмотрели на мамусю с бабушкой: нет, не похоже, что они в прозрачном наряде короля. Всё прикрыто по чести.
Теперь смеются все.
- Мы знаем, всё знаем, мамуся! - прыгают и покатываются, хлопая в ладоши, девчачьи сорванцы, лялечки безмозглые. - Ты нам рассказывала, как Михейша сушёные апельсины со стеклянными блёстками разгрыз, и к лекарю оттого попал. А они были фальшивыми игрушками для ёлки. А ещё он орехи еловые в Новый Год колол.
- Грецкие!
- Ну, и понравились тебе греческие орехи?
- Гнилые они все! И зелёные внутри. Сущий порошок. Яд! А расщеплял, так для того, чтобы узнать степень гнилости и вреда от ядер.
- А мы знаем. И что позеленелые внутри - тоже знаем. А ты не знал разве?
- Мелкота, а туда же, - ругается Михейша. - Если бы я тогда не расщеплял, то и вы бы не знали. Я - перворасщеплятель, поняли! Он стучит для страха ладошами по коленям.
- Кыш, копейки, кыш! Подружки - завирушки! - И медленно, с нагнетанием утробно нарастающего звука: «Сегодня… ночью... к вам придёт... кто-то мохнаты-ы-ый, судить вас будет... и за враньё... Что бывает за враньё, а? ЗА-Б-Е-Е-РЁТ!!! - вот что!»
В следующих междометьях умело сливаются и вой зверя, и утробное блеянье бедных, скушанных прожорливой тварью козлят.
Девчонки съёжились, притихли, пожирают Михейшу расширенными зеницами.
- Ну, несмышлёныши, кто придёт, догадываетесь?
- Серый Аука придёт! - пищат враз догадливые милые сестрицы, - не надо нам волчищи. Мы не козлятки. Веди его к себе в комнату и целуйся, если он тебе нравится.
- А вам слабо поцеловать волчишку? А вдруг в нем распригожий принц спрятался?
Девочки задумались.
- А как нам знать, что в нем принц, а не зверь? На нём не написано, - это Ленуся - взрослая умница. Её не поймать на дешёвой дуровщинке.
- Мы всё равно боимся, - кричит меньшая Даша, - сильно боимся! Хоть в нём и принц.
- И принца боимся. Даша - ты маленькая дурочка. Мы ещё маленькие, понятно! Нам рано о прынцах думать. Не пугай нас! Понял!
- Это уже грубо сказано. Вам рано ещё дерзить и перечить! Я для вас всегда буду старшим! - грозится Михейша. - Я вам - будто как генерал, а вы все - как глупые оловянные солдатики!
- А ты тоже оловянный или какой? - Логика у девочек родилась раньше их. - Может, деревянный генерал, Щелкунчик, Пиноккио?
- Я золотой и серебряный. У меня кулачища, сабля, пышные погоны с аксельбантами... И тюрьма для вас по моему прожекту строится. Вот так-то! - Михейша по-серьёзному решил отколошматить девчонок.
- А мы всё равно папке расскажем. И про тюрьму... (надо же, - поверили!) и про апельсины твои. Ты их попортил! А папенька не знает.
Обстановка накаляется. И опять Михейша под обстрелом младших сестёр.
- Это правда, правда! Маменька сказывала про апельсины и про золотинки. Мы сами видели общие золотинки в ЕГО коробках... (с чего это михейшины золотинки становятся общими?) ...правда, мамочка? Накажи Михейшу.
Это Олюшка. Она чуть старше Даши, но умеет рассуждать по-взрослому и, не в пример сестре, умеет развязывать хитроумные узлы на картонных Михейшиных ларцах размером с треть царства.
- А секретики твои мы во дворе раскопали, и всё про них теперь знаем! Один у дальнего венца, а другой... А хочешь, мы сейчас побежим и их растопчем?
(продолжение следует) fрэндить
[1] Вывод сделан писателем на основании вставления в свой сайт программы-карты посетителей интернет-варианта книги. Наз. Map of The World!
Мамонька тут как тут. Но, талдычит она всегда о своём немировом, скучном и бытейском. Продолжает трагедийную бабушкину и каверзную Леночкину тему.
- А у меня драгоценный сынок все камушки из украшений повытаскивал. Хорошо, - пусть не бриллианты, а крашеное стекло. Видать, слишком-с переливчато, а Михейша наш падок на разные блестяшки-сверкашки.
- Михейша как сорока-воровка! - подсказывают сёстры хором.
- Ох и глупые девки! - накаливается ярким электричеством чья-то внутренняя спираль.
- Дурной вкус. Главное, чтобы не блестело, а было бы к месту, - это поправляет Леночка, начитавшаяся модных парижских рекомендаций.
- Я тебя сейчас подушкой зацеплю! - сердится знаток ювелирных и портняжных ремёсел. - Вот вспомни королеву Елизавету, или Марию Стюарт. У них по одному колье и скромные серёжки. Аз камешек или изящная гроздь. Видела же, надеюсь, во Всемирной истории искусства? Не в количестве рюшек и драгоценностей дело!
Таковое лондонское черно-белое издание в четырёх огромных томах имелось в дедовой библиотеке. А появилось оно в обобщённой коллекции благодаря бабке, которой это издание подарил какой-то бердфордский почитатель - претендент на руку и сердце Авдотьи Никифоровны, пребывающей тогда в девичестве. А отец почитателя был владельцем книжной университетской лавки, что по адресу Оксфорд, Ландстрит, строение... Хотя, точный адрес знать вовсе не обязательно: проверки пойдут, подкопы... побегут читатели в Оксфорд под обаянием правдивых бабкиных пересказов.
Оп-п! Уже побежали [1]!
- Что ж тогда остальные королевы все так пышны и многоступенчаты, как праздничный торт на траурном выносе? На каждом торчке по бриллианту. Все они без вкуса? Портные и кружевницы у них такие неграмотные?
Сквозь историческую правду чувствуется оправдание себя.
- Сороки завсегда берут всё то, что плохо лежит, - поправляет маменька, - а наш Михейша - ковырятель и разгибатель местных железок, каких ещё поискать. Золотинки с конфеток - так ни одной не выбросит. Съедает нутро, и раскладывает обёртки по цвету и величине, как хорошенькая, но глупая девочка. Потом разглаживает ногтём наитщательнейшим образом. Всё в свой дом, к человечишкам своим. Хозяйственый мальчик!
Посмеивается, хозяйничая у печи, мама.
Она - вторая после бабушки начальница трёх чугунов, когорты сковородок и полчищ кастрюль.
- Да ладно, мамуся, - сердится оставшийся в одиночестве беззащитный мужчина.
- Теперь у меня на шее, стало быть, не ожерелья, а челюсти без зубов; я того страхолюда больше не надеваю. Не броши, а подсолнухи без семечек. Михейша нас с бабушкой форменно раздел.
Девочки внимательно и недоверчиво посмотрели на мамусю с бабушкой: нет, не похоже, что они в прозрачном наряде короля. Всё прикрыто по чести.
Теперь смеются все.
- Мы знаем, всё знаем, мамуся! - прыгают и покатываются, хлопая в ладоши, девчачьи сорванцы, лялечки безмозглые. - Ты нам рассказывала, как Михейша сушёные апельсины со стеклянными блёстками разгрыз, и к лекарю оттого попал. А они были фальшивыми игрушками для ёлки. А ещё он орехи еловые в Новый Год колол.
- Грецкие!
- Ну, и понравились тебе греческие орехи?
- Гнилые они все! И зелёные внутри. Сущий порошок. Яд! А расщеплял, так для того, чтобы узнать степень гнилости и вреда от ядер.
- А мы знаем. И что позеленелые внутри - тоже знаем. А ты не знал разве?
- Мелкота, а туда же, - ругается Михейша. - Если бы я тогда не расщеплял, то и вы бы не знали. Я - перворасщеплятель, поняли! Он стучит для страха ладошами по коленям.
- Кыш, копейки, кыш! Подружки - завирушки! - И медленно, с нагнетанием утробно нарастающего звука: «Сегодня… ночью... к вам придёт... кто-то мохнаты-ы-ый, судить вас будет... и за враньё... Что бывает за враньё, а? ЗА-Б-Е-Е-РЁТ!!! - вот что!»
В следующих междометьях умело сливаются и вой зверя, и утробное блеянье бедных, скушанных прожорливой тварью козлят.
Девчонки съёжились, притихли, пожирают Михейшу расширенными зеницами.
- Ну, несмышлёныши, кто придёт, догадываетесь?
- Серый Аука придёт! - пищат враз догадливые милые сестрицы, - не надо нам волчищи. Мы не козлятки. Веди его к себе в комнату и целуйся, если он тебе нравится.
- А вам слабо поцеловать волчишку? А вдруг в нем распригожий принц спрятался?
Девочки задумались.
- А как нам знать, что в нем принц, а не зверь? На нём не написано, - это Ленуся - взрослая умница. Её не поймать на дешёвой дуровщинке.
- Мы всё равно боимся, - кричит меньшая Даша, - сильно боимся! Хоть в нём и принц.
- И принца боимся. Даша - ты маленькая дурочка. Мы ещё маленькие, понятно! Нам рано о прынцах думать. Не пугай нас! Понял!
- Это уже грубо сказано. Вам рано ещё дерзить и перечить! Я для вас всегда буду старшим! - грозится Михейша. - Я вам - будто как генерал, а вы все - как глупые оловянные солдатики!
- А ты тоже оловянный или какой? - Логика у девочек родилась раньше их. - Может, деревянный генерал, Щелкунчик, Пиноккио?
- Я золотой и серебряный. У меня кулачища, сабля, пышные погоны с аксельбантами... И тюрьма для вас по моему прожекту строится. Вот так-то! - Михейша по-серьёзному решил отколошматить девчонок.
- А мы всё равно папке расскажем. И про тюрьму... (надо же, - поверили!) и про апельсины твои. Ты их попортил! А папенька не знает.
Обстановка накаляется. И опять Михейша под обстрелом младших сестёр.
- Это правда, правда! Маменька сказывала про апельсины и про золотинки. Мы сами видели общие золотинки в ЕГО коробках... (с чего это михейшины золотинки становятся общими?) ...правда, мамочка? Накажи Михейшу.
Это Олюшка. Она чуть старше Даши, но умеет рассуждать по-взрослому и, не в пример сестре, умеет развязывать хитроумные узлы на картонных Михейшиных ларцах размером с треть царства.
- А секретики твои мы во дворе раскопали, и всё про них теперь знаем! Один у дальнего венца, а другой... А хочешь, мы сейчас побежим и их растопчем?
(продолжение следует) fрэндить
[1] Вывод сделан писателем на основании вставления в свой сайт программы-карты посетителей интернет-варианта книги. Наз. Map of The World!