Мертвые с косами вдоль дорог...

Nov 19, 2011 16:55


Игорь Бадра воюет с покойниками. Так безопаснее. То он изливает в местных газетах монологи разоблачающие Буян-Бадыргы (убитого, так и не реабилитированного официально), то вдруг призовет в свидетели своих домыслов тень Чингис-хана или Гитлера. Нет, он не напарник агента Малдер из американского сериала про ловлю привидений, это персонаж другого дурного кино. Тувинского и политического. Бессмысленного и запутанного. Путаясь в мишенях, сбивая цевье, трусливые дяденьки с перепугу нанимают литературных, как они думают киллеров, те с перепою стреляют во все, что движется и получается пальба по мертвым. Целятся в своего бывшего соратника и соучредителя газеты «Риск», прости господи, г-на Конвиза, а выходит номер местной предвыборной газеты "Тыва солун", где целая полоса посвящена почему-то моему отцу, например. Прости господи говорю, потому что г-н Конвиз, незаконными методами выживший меня с работы в парламенте, в такой же степени «мой благодетель», как и мой, 23 года как неживой отец враг, какой-нибудь, прости господи, Единой России или чьей-то матери. Эти люди, события и явления не имеют между собой никакой логической связи.

Я ничего не знаю про мать, как и про других родственников бывшего депутата и министра Кан-оола Даваа. Я и его-то знаю, только потому что работала в парламенте когда он был депутатом. Ничего не могу о нем сказать хорошего. Так же, как ничего дурного. Для меня это никто. Все что я знаю - когда-то был врачом. И зачем в газетной полосе, где поминается мой мертвый отец, упоминается в хвалебных тонах, его такая же судя по всему неживая мать - не понимаю. Я не знаю такой женщины. В жизни моей семьи не было никаких контактов с семьей экс-депутата, экс-министра, ныне спикера парламента г-на Кан-оола Даваа. Поэт Игорь Бадра что-то путает. Наши родители вряд ли были знакомы. Кровных долгов не имели. Я никогда не просила денег у указанного г-на, мы с ним не делили акции, фабрики и самолеты. И не оставляли друг друга в дураках. Но почему-то с шизофренической многозначительностью упоминается мое имя, моего отца и чужой матери. И еще одного чужого отца. Тоже мертвого. Трое мертвецов. Про бутылку рома и ха-ха-ха не сказано. Но сказано про водку (кто не понимает, отсылаю к детской приключенческой литературе про остров сокровищ).

Игорь Бадра расписывает, как он пил с моим отцом. Я предполагаю, что они могли не только сидеть, но даже валяться под столом. Я не скажу только, сколько пьяных застолий музыкантов я, непьющий человек, в своей жизни видела. Иные даже устраивала. Потому что музыканты - это не люди. Это намного больше, чем просто люди. И что из этого? Какая связь между выпитой с моим отцом в 1976 году бутылкой, мной и матерью какого-то бывшего депутата? Вероятно, это обстоятельство каким-то особым образом должно бросить на меня тень. Хрен пойми какую. «Баянист» - указывает автор. Но мой отец действительно профессиональный музыкант. Это его специальность. Директор Национального музея республики и директор колледжа искусств им. А.Чыргал-оола тоже баянисты. Не террористы. И что из этого следует? Какой порок? Когда-то в интервью я говорила о родителях, что они были музыкантами. «Они были замечательными музыкантами. Профессиональными и ты должна ими гордиться» - поправила меня Зоя Кыргысовна Кыргыс, директор Центра «Хоомей». Она училась с ними в училище искусств, а маму знала еше со школы. И рассказывала много интересного, о чем я не успела узнать от родителей (мама умерла совсем молодой в 32 года от анафилактического шока, после введения в больнице препарата, который ей был противопоказан). «У нее было изумительное сопрано. Министр культуры, Матпаа Самбуевич так ругался потом, когда направил ее учиться дальше в Новосибирскую консерваторию, а она вышла замуж за твоего отца, уехала и нарожала детей - вас. Мы так ее уговаривали! Зачем тебе этот старый Чодураа (отец был старше, у него в достуденческой биографии уже была бывшая семья и он казался девушкам древним стариком), но она сказала, что беременна, что любит и хочет иметь семью. Так и бросила все, а могла такую карьеру певицы сделать» - сокрушается Зоя Кыргыс.


выступление "работниц комсомола" Людмила Кривоножкина, Тамара Парчин, моя мама Светлана Байыр-оол

Я помню, как моя мама останавливалась, когда из радио доносилось пение «какой-то» как я тогда думала «Красной». «Надя со слезами бегала к отцу жаловаться, получив тройку по вокалу, а у меня всегда были пятерки» - говорила она в такие моменты. И только став взрослой я поняла о ком и о чем речь. Сокурсница Надя, впоследствии московская оперная певица Надежда Красная, была дочерью тувинского высокопоставленного партийного чиновника Кызыл-оола (сменившего фамилию на Красный), по нынешним временам он был в статусе, наверное руководителя аппарата правительства.



Отец с сестрой Айыраа

Мои родители много выступали, я с ними и с агитбригадами (так это называлось) гастролировала по всей Туве в глубоком детстве, смутно помню яков, границу и пограничников. С поездом «Дружбы» и показательной тувинской делегацией отец выезжал в «город-герой Ленинград». На этих групповых фотографиях тувинской делегации впоследствии я обнаружила совсем молодых родителей собственных будущих друзей. Родительский дуэт «Светлана и Чодураа Байыр-оолы» в 70-е годы любили заказывать на тувинском радио в музыкальной передаче «Хогжумнуг байыр».


Трио Байыр-оолов: мама, сестра отца и он сам

Отец учился заочно в пединституте, уезжал на сессии, но вряд ли стал учителем родного языка, даже если бы закончил институт, он и уроки пения в школе проводил вне всяких программ, сбиваясь на репетиции концертных номеров. На расспросы, когда же у него будет диплом института, всегда смеялся и отмахивался - а зачем мне, их у меня три чемодана. «Дипломов» - наград за победы в конкурсах и смотрах было действительно три чемодана. Мой отец был очень привлекательным мужчиной. Если бы у него был не тувинский рост, метр с небольшим, боюсь, он был бы тот еще мачо. Открытый, общительный, в компаниях был душой - сыпал анекдотами, песнями, стихами, репризами. Он писал не только музыку, но и стихи, увлечение тувинской молодежи 50-х. Тогда стихосложение даже входило в школьную программу. У нас дома после концертов, собирались все участники и друзья. Это не были пьянки. Это были красивые застолья. Я не стану называть имен, эти люди живы, еще работают, занимают и в нынешней жизни какие-то посты, должности. Я с ними не здороваюсь, но помню, какими молодыми, интересными, интеллигентными они были. Мама профессионально обшивала безвозмездно все наши школьные наряды для концертов, папины «смотры», собственных коллег на КВН-ы. Она работала секретарем-машинисткой в райкоме комсомола и я помню их команду молодых, задорных чиновников, комсомольские выезды с «шефством», вечера отдыха, смотры и вечеринки. Гастролирующие артисты обязательно оказывались у нас дома. Я знала почти всех артистов тувинского театра. Их тайны. Амуры. Актрисы, среди которых были мамины, еще школьные подруги, не стеснялись маленькой девочккрутившейся рядом с их пудреницами и гримами, делясь с мамой женскими секретами. Я запоминала все, ошарашивая потом маму вопросами, кто на ком женат и почему любит при этом другую тетю. «Неприлично встревать в разговоры взрослых» - слышала я все детство, потому что была любопытной и невинно переспрашивала все тайны. Только став сама взрослой, я по детским обрывкам воспоминаний, вглядываясь в фотографии актеров, сопоставляла и понимала сюжеты любовных драм, трагедий, не сыгранных, а прожитых нашими артистами. Однажды я оказалась на плечах у знаменитого чеченского танцора Махмуда Эсамбаева. Он приехал на гастроли, я болталась под ногами у родителей, капризничала, и он, подхватив меня, посадил на плечи и так ходил какое-то время. Потом на просмотре «Земли Санникова» родители мне говорили: Это тот самый Махмуд Эсамбаев, который катал тебя!



На фото: к.н. 1973 или 1974 год. Внизу слева отец, справа моя мама. Клуб. После какого-то концерта.

При всем гостеприимстве и общительности, вряд ли мой отец, как пишет Игорь Бадра, в своих псевдо-воспоминаниях ездил встречать его в аэропорт. Бадре тогда немного за 20. Не министр. Не коммунистическое начальство. Не звезда экрана. Зачем выслуживаться перед каким-то командировочным пацаном? Ну ладно, пусть ему кажется, что встречали его с караваем, пионерами и салютами. И с моим отцом. Потом, он пишет, они ходят в поисках выпивки. Хотя водка в советское время продавалась свободно. Дешево. Чтобы народ не бунтовал. И ее было много. Даже на краю света, как Тоджа. Первое, что завозили после длительной непогоды самолеты - штабеля водки в ящиках. И только потом пассажиров. Хоть с детьми, хоть с партбилетами. Водка - первее. И главнее. Какого черта искать какие-то подворотни и каких-то теток в таких райских советских условиях жизни? Черт с ним. Пусть будут. Пусть искали. Хотя это скорее неправда. Пишет, что пили. Вдохновенно пишет. Что-то там у него булькнуло и засверкало. Не мне судить, я не пью. Наверное, и булькало, и озаряло. Как не выпить поэту и музыканту за встречу? Свет в его воспоминаниях пусть вырубают в полночь (хотя такого быть не могло, за такое - начальнику дизельной станции партбилет на стол). Пусть. Но при чем тут вся эта тувинская «Москва-Петушки» о поисках выпивки? При чем тут газета «Риск»? Я? И мать какого-то депутата? Слишком сложно. Шизофренично. Тут уж лучше было ему придумать, что на самом деле я не я, а мать бывшего спикера Хурала Василия Оюна например, числящегося спонсором этой газеты. Кстати, я единственная отказалась в парламенте сдавать деньги на похороны его матери, сказав, что последнее дело хоронить мать за счет профсоюзов, но у меня все равно вычли почти 600 руб. Человек имеющий недвижимость в Лондоне, державший представительский мерседес в Москве за счет бюджета республики, умудрился не только похоронить мать за счет парламента, но даже оградку, плиту и похоронный обед организовать за счет поборов с работников и из кассы парламента. Хотя он не один такой, я видела много таких чиновников. При принятии парламентом отчета об исполнении бюджета республики, ежегодно выяснялось, что средства из президентского фонда ликвидации чрезвычайных ситуаций, стопроцентно списывались на «матпомощь», организацию похорон матерей и родственников министров и иных чиновников.

Никакая нужда не вынудила бы меня не то что сотрудничать, но даже здороваться с такими людьми. Привыкшие кормиться только лизая с очередной руки, вероятно, полагают, что нет иных способов человеческого существования. И личное мнение должно обязательно кем-то оплачиваться. Потому что у Игоря Бадра и главреда газеты Олега Киштеека никогда не было своего мнения. Они просто не смели его иметь. И уверены, что остальной мир живет по таким же скотским правилам. «Я только исполнитель» - испуганно верещит Олег, на мои вопросы, что это за бред он печатает под видом воспоминаний о моем отце, чьей-то матери и о газете Риск, к которой я имею такое же отношение, как он сам к журналистике. Обо мне он пишет «бесплодная, бесцельная жизнь этой ничтожной твари». Не родивший в жизни ни одного ребенка, ни связного предложения, после жалоб и слез (помогите, девчата, на меня хотят повесить все ворованные деньги, что мне делать?) Олег вдруг оказался востребованным в качестве главреда очередной предвыборной малотиражки. Он действительно с большими проблемами ушел с предыдущей работы, связанной с малым предпринимательством и турбизнесом, утверждая, что начальница (Агенства РТ по туризму) разворовала все деньги на строительство горнолыжной базы и хочет свалить, оставив его с подписями под поддельными актами. Мы что-то ему советовали, подбадривали. Не знаю, куда и как делись эти поддельные акты, что с базой, о ней молчат, в тюрьме никто не сидит, Агентство расформировано, а Олег, с трудом собирающий три слова на русском в грамотное предложение, стал журналистом. Главный редактор физкультурник. Турист. «Просто исполнитель». Спрашивайте с автора! - отбрыкивается Олег Киштеек, от меня «жалкой твари». Но я знаю, к сожалению, что и человек по имени Игорь Бадра не тот субъект, с которого что-то спросишь. Он нездоров. Я наслышалась его бредней еще давно, в 90-х.. Может они и не были тогда бреднями, но избыток фантастических событий в его жизни - враги дважды переезжали героя на тракторе, он уцелел, его подрывали, отравляли, но он выжил, насиловали его детей, он пережил и это, приковывали всех их к каким-то батареям, он освободился, отправляли его в психушку - он выжил, этот набор очень похож на голливудский хоррор, что к поэту нет доверия. Враги почему -то всегда оказывались «у власти», а он вечный диссидент. При этом, враги и соратники «по борьбе» все время менялись местами, так что уследить за ходом его мыслей и позицией чрезвычайно сложно, если вообще возможно. «Как будто не знаете, кто учредитель газеты!» - отпихивается от напечатанного в собственном издании главный редактор. Я выясняю. «Юрий Кара-оол». Это тоже бывший депутат. Но и с ним я не делила ни пароходы, ни боевые награды, ни газеты и ни космодромы. Моего отца он никогда в жизни не видел. Слышал про него - наверное да. Потому что это первый муж его матери. Но вряд ли есть смысл перебирать семейные скелеты в шкафу и отношения полувековой давности наших родителей? Тем более, когда один из них мертв. Я здоровалась как-то во дворе с матерью депутата. Она меня узнала. Сказала «ты похожа на отца». Я не поминаю нигде детей этой женщины. С тех пор, как я не работаю ни в парламенте, ни в правительстве - причин, по которым я могла бы пересекаться с депутатом - нет. Тратить время на воспоминания о нем - незачем. В этих воспоминаниях нет ничего существенного. Мы с ним никогда не пили водку. Если это считается событием. Не пили даже газировку. Не пели боевых песен. Не ходили на охоту. Не крестили и не женили детей. Точно так же, как я не имею никого отношения ни к матери, ни к самому депутату Даваа. Но почему-то, как утверждает наемный редактор Олег Киштеек, они просят опубликовать, что я «ничтожная тварь» и папа мой пил водку с поэтом Бадра аж в 1976 году. Великое историческое событие.

Зачем же заставлять несчастного Олега Киштеека вместе с нездоровым человеком поминать в газете моего мертвого отца? Не понимаю. Я не актриса Сюзанна Ооржак, вдруг застеснявшаяся своей матери и заявившая, что да, отец у нее великий режиссер, а мать - не тувинка. Француженка. Я не вице-премьер Дина Оюн, сменившая всем известное тувинское имя отца на русское Иван. Я дочь своего отца. И не понимаю, каким это может быть позором? Для него быть моим отцом? Для меня быть его дочерью? И почему это так волнует поэта Бадра? И зачем надрывается в крике «я просто исполнитель!» главный редактор Олег Киштееек - вчера пламенный физкультурник и турист, борец с оргпреступностью в Агентстве по туризму, сегодня вдруг журналистское перо, печатающее фиг знает что. Хоть бы яснее выражались. Не так трусливо.

Хочется сказать, да некому, никто из них,  как выясняется ни при чем: «Эй, трусливые мужики, не понимаю, чего вы добивались этим? Мой отец и я должны служить громоотводом в вашей борьбе со своим бывшим соратником Конвизом? Я не знаю, что вы там с ним не поделили? И при чем тут я? Сил на него нет? На авось берете? Я много с кем знакома. Я много чего пишу. Но всегда о живых и за своей подписью. Мне не нужен для этого никакой Конвиз или Киштеек. И я при этом, что очень существенно, не пытаюсь лизнуть чью-то руку или что попадется. Вот почему с Конвизом и Киштеееком мы не друзья и не соратники».

Хочется сказать в пустоту (потому что все открещиваются от своих публикаций и газет): «Ну ладно, спасибо, что в такое дорогое предвыборное время, отдали под меня пол-полосы бесплатно. Знала бы, зарегистрировалась в кандидаты от миллионера Прохорова. При таком трогательном внимании к моей жизни - может и в депутаты бы прошла. С вашей, блин неожиданной помощью».

И еще. Мне было бы очень интересно продолжить воспоминания о Каадыр-ооле Алексеевиче Бичелдее. Хорошо знавшего семью моего отца. Его семью мои тетки тоже помнят, одна из папиных сестер даже его одноклассница. Надо как-нибудь расспросить о детстве таких «выдающихся примеров современности». Это гораздо увлекательнее, чем жизнь депутата Кара-оола Юрия, или будни редактора Киштеека или печаль депутата Даваа. В этом случае советский лозунг «никто не забыт, ничто не забыто» имеет обратную силу, про них  только «ничто не интересно» и «все должно быть забыто» Такие персонажи времени. Никакие.



1966 год, сестра мамы Зоя, перед ней дед Мартай -оол Кыргыс (просто блин, тибетский монах в русской кепке), я у него на коленях, мой брат Андрей (умер в 2008 году), отец и мать

Игорь Иргит, СМИ Тувы, Олег Киштеек, "Тыва солун", Игорь Бадра

Previous post Next post
Up
[]