постюбилейное
На юбилее ГТРК «Тыва» я была десять лет назад. Тогда я еще числилась его сотрудником и нагло пошла без пригласительного, сговорившись с Леной Локотковой на встречу, оказавшуюся грандиозной массовой пьянкой по поводу скольки-то там лет. Пошла из чувства протеста. Нас приглашали журналисты, но не руководство. Им был Тас-оол, рулящий сейчас «Тувинской правдой». У Локотковой может быть, даже и была бумажка, приглашение главреду «Плюс информа» и она позвала меня «за компанию», не помню. Помню, что мы вызывающе появились в банкетном зале (Монгулека) и сели с музыкантами филармонии. Вызывающе, потому что политическая «борьба» в Туве никогда не прекращалась. Гнилое нутро наших мужиков таково, что они всегда будут в глухой оппозиции друг другу. Не за правду, не за пресловутый «народ». За грошик своих амбиций. Тогда правительство возглавлял президент Ооржак, парламент - спикер Кара-оол, журналисты в неравном соотношении болтались (преимущественно за правительство) посередине линии фронта. «Плюс информ» иногда отдавался власти за немалые суммы, перед выборами, но затем все равно гнул свою, «антиправительственную» линию. Большинство числящихся «журналистами» людей были, конечно, за исполнительную власть. Они всегда за сильного. Без всякого личностного отношения. Сегодня надо любить Ооржака - будут любить его и ненавидеть Кара-оола. Завтра поступят ровно наоборот. Они быстро перестроятся. И так будут перестраиваться без конца. Я числилась в декретном отпуске от ГТРК, но носила написанное в «Плюс информ», лояльностью к исполнительной власти тексты, конечно, не отличались, но и не были заказными. В «Плюс информе» начала 2000-х можно было писать так, как ты считаешь нужным. То ли предлагаемые за лояльность цены были малыми, то ли взгляды учредителя не совпадали с правительством принципиально, но факт: газета и вправду была в честной оппозиции. Поэтому, наше с Леной появление, было конечно нежелательным для дирекции ГТРК и слегка вызывающим, для совсем уже «олояленных» журналистов.
На работу в ГТРК «Тыва» я попала благодаря главному редактору газеты «Центр Азии», в которой считалась корреспондентом. Когда я «по-женски» потупив глаза, призналась Надежде Антуфьевой, что жду ребенка, то подняв голову, обнаружила не радостно светящийся в ответ взгляд, полный сорадования, а жестко сжатые губы и поперечную складку на лбу. Металлическим голосом она произнесла: «Я не могу держать беременных сотрудниц. У меня не благотворительная организация». Нервно выдохнув дым из ноздрей, как будто в подлом предательстве - беременности призналась ее дочь школьница Надя, она добавила с гримасой: «Зачем вам столько детей? Нищету плодить. Я могу дать вам денег на аборт. Подумайте». Я в газете как раз работала в «отделе» социальных тем (собственно никого в штате не было кроме меня и девушки Роли, приносившей свои материалы нерегулярно). Писала про голодающих детей, в период годовых задержек зарплат и пособий в больницы попадали малыши, оголодавшие не хуже, чем в Африке или в концлагере. Ходила по семьям погибших детей, один прокатился на сломанной, неохраняемой карусели в парке, другой подорвался на оставленных выехавшей военной частью боеприпасах. Газета боролась с абортами (я ходила в абортарий и на кремацию биоотходов ресбольницы), главный редактор любил «усугублять» мои тексты прилагательными в превосходной степени, превращая их в совсем уже страшилки. Я боролась, хлопая дверями. И вот наше расставание стало неизбежным. Любить живых чужих детей для главреда оказалось непосильной задачей. Хотя ни одной копейки из заработанных ею страшилками рублях на декретницу не уходило, все расходы несет фонд соцстрахования, госпожа Антуфьева была неумолима. И мы сторговались на том, что я найду работу, а она не скажет моему будущему шефу настоящую причину, по которой я уволилась и перехожу на новое место работы.
С председателем ГТРК договорился мой муж. Для доктора двери открывались быстрее, чем для беременного корреспондента. Я вынесла беседу у директора студии новостей Куулара, он делился со мной тем, какой непростой коллектив, козни и интриги, зависть и подлость окутывает здесь вся и всех. И даже показал мне, как ему в стул и в шторы сотрудники втыкают иголки и сыпят соль на порог, прибегая к черной магии и шаманам. Я была озадачена. И подумала, либо руководитель не в себе, либо коллектив окажется серпентарием. Правда оказалась фифти-фифти. Втянув живот и пробормотав нечленорзадельное «угу» на риторический вопрос: «Но ты-то, надеюсь, не будешь в декретный уходить, а то с вами женщинами невозможно работать, чуть-чуть поработаете и в декрет. У вас уже сколько детей, ведь много же?»- я закрыла за собой дверь. Позже этот руководитель со мной не здоровался никогда. Не простил моей "подлости коварства" утаенной беременности.
До сих пор здание ГТРК «Тыва» вызывает у меня очень неприятные ассоциации, как мрачного, неуютного пространства и таких же унылых людей, где я видела улыбку только у бабушки, печатавшей на машинке. С ней только я и смеялась. Сейчас в здании произведен ремонт, корреспонденты сидят в светлых комнатах, при современных столах, технике. В конце 99-го, «подводки» к сюжетам еще печатали на пишущей машинке в три закладки, в кабинетах было холодно, шатающиеся столы и стулья, отработавшие свой ресурс советских ГОСТОв, жирный смрад в столовой. Красиво было только у самого Тас-оола. Времена менялись, неэффективно громоздкий организм, рожденный Советами, переживал не лучшие времена. Народу здесь явно было больше требуемого, поэтому от безделья все действительно интриговали, считали зарплаты друг друга, сплетничали и дружили по уголкам. Как во всякой замкнутой на себе системе, тут была своя дедовщина, психологическая. Были времена, когда я как коллега из газеты приходила пару раз на утренние «летучки» по приглашению (не помню точно кого) и высказывала замечания тележурналистам. Думаю, не многим это нравилось. И теперь, когда я сама оказалась в шкуре редактора, выезжающего «ловить» свои 3-4 сюжета за день, чтобы отработать норму зарплаты, на мне пытались отыграться тетки, сидевшие тут годами. Помню, что как бы дружески, но гоняли меня за водой для чая и прочие мелкие бабьи уколы, на что, сходив пару раз я твердо сказала, что если у них дедовщина, то есть девушки помладше меня, чтобы резво бегать. «Собираем деньги на день рождения». Вечер заканчивался скудным столом с пьянкой. «Чужих не берем» и я оказывалась за дверью. Я никогда не пила (единственное, в чем мы были схожи с Надеждой Антуфьевой) а беременная тем более, держалась подальше от сомнительных закусок и столов. Но все обставлялось с дьявольской хитростью и коварством, как бывает в пионерском лагере, где в огромных спальных корпусах, тоже складываются нездоровые коалиции и группки, невидимо для вожатых воюющие между собой все смену. Такое крысиное царство и порядки. Неистовствовала Ира С, она была громкой, крикливой и настолько же гулко пустой, как журналист. Я всегда молчала на какие-то придирки, злобные шутки, но говорила мужу, что больше не пойду, лучше сидеть дома без работы, чем в этом клоповнике с дурами. «Осталось 1,5 месяца - утешал муж - везде так. Думаешь у нас на работе рай? Везде, где есть много женщин такие отношения». Однажды я не выдержала и сорвалась, обложив по матери и отцу неугомонную «Сороку». Такой язык, она, оказывается, хорошо понимала и сразу притихнув, отстала от меня. У нее была не очень благополучная семейная жизнь, ревнивый и пьющий муж солдафон приходил и ставил ей прилюдно «фонари». Позже, расставшись с мужем она стала пить, потеряла работу. И пару лет назад я даже помогла ей, когда знакомый чиновник искал пресс-секретаря и осведомлялся, стоит ли брать на работу такую кандидатуру, как предложенная Ира С. Я сказала, что как журналист она бестолкова и безграмотна, но как потерявшая работу будет стараться, а будучи активной и быстрой, будет оперативным работником, и по-человечески надо поддержать одинокую женщину, воспитывающую дочь студентку. Кроме того, на предлагаемую им зарплату вряд ли найдется супер-пупер специалист. «Говорят, что пьет» - уточнил осведомленный работодатель. «Будете загружать работой и хорошо платить, поводов напиваться у нее не будет» - заверила я, хотя и не видела Иру после того, как ее «ушли» из «Тувинской правды». Там, она однажды с удовольствием прошлась по мне, беря интервью у военкома республики. Как дочь и бывшая жена военного, она оставалась «солдаткой» и рьяно отстаивала правоту военных во всем, а я тогда много писала от Комитета солдатских матерей про преступления, связанные с несением службы.
Такого же рода «дедовщину» в ГТРК надо мной пытался устроить некто Радкевич (уже не помню имя) Саша? Это был тип, из тех следящих «за красой ногтей», в не очень сытные времена 90-х, он все время был озабочен, как мне казалось своим видом и производимым впечатлением. Я его заметила в первый раз в секонд-хенде. Они только-только появились в Туве и народ, несмотря на бедность, брезговал брать ношенную одежду. Поэтому выбор был отличным, и я набирала по несколько килограммов детских курток, джинсов, свитеров для своих 4 мальчишек. Радкевич пасся там же, но в отделе мужской одежды и был привередливым, занудным покупателем. Ближе мы познакомились в ГТРК. Принятый позже меня на неделю, он тем не менее сразу сообразил, кто здесь "худая корова" и стал придираться ко мне, то замечая, что я опоздала с обеда на 5 минут, то требуя, чтобы я таскала за оператором штатив или приносила ему на сверку свой текст. Роман с главным редактором «Новостей» Ритой Амыр он видимо воспринимал, как перенос ее полномочий на себя. Я недолго терпела и однажды, вместо привычного молчания, после очередных замечаний следом зашла в соседний кабинет и прилюдно сказала: «Послушай, пиздюк! Ты за мной не следи и не командуй. Ты такой же, как и я, рядовой редактор. Если хочешь командовать, составь лучше график сношений со своей подругой от скольки до скольки, кто опоздал из вас, кто нет и следи за его своевременным исполнением. Повесь его на стенку. Вот тут. А к моему столу не подходи больше. Понял?»
Парочка Радкевич-Амыр поженилась и держалась с тех пор подальше от меня. Мы никогда не здоровались. Сладкая секретарша. Рита пришла в таком статусе в ГТРК и перейдя из секретарши в журналисты, все равно служила на мой взгляд в этом амплуа, радующем невзыскательный глаз и вкус стилем, который сейчас так востребован. Мило и ни о чем. «В мире все так замечательно. Зачем о грустном?» А если политическая заказуха, то с нотками умеренного гражданского негодования. В целом, таким и было функционирование ГТРК в тот период: день прошел, Шериг -оол Дизижикович доволен (президент республики) и ладно. Погонные метры никчемушных и безопасных сюжетов: сдали мост, погода изменилась, ветеранов поздравили, к новому году готовимся и т.д. После распада СССР, выходов на пенсию, отъездов, смертей костяка ТВ ( как и во всех тувинских СМИ, специалисты были преимущественно русские) на телевидение пришла новая волна. Бывшие газетчики. Умерших и сокращенных изданий. С плохой дикцией и велеречивостью человека пишущего, не ценящего время в секундах. Текучка (кто только не работал в ГТРК, практически все журналисты Тувы в том или ином качестве прошли через него) привела к тому, что радио и телевидение Тувы потеряло в качестве. В профессиональном особенно. Молоденьким девочкам и мальчикам страшно нравится мелькать на экране, неважно с чем, тем более никто и не следит, поэтому легковесные сюжеты, где главное появиться в кадре и успеть выпалить свою фамилию и операторскую. А о чем? Зачем? - дело десятое. Вчера был сюжет про новый законопроект для поддержки многодетных семей. Против российских требований 3-х и более детей, Тува помедлив лет восемь, приняла решение только имеющих пять и более считать многодетными (вопрос к разработчикам, насколько законно существенно ухудшать законодательство, вместо его улучшения - никто не задал). Показали «счастливую» маму у которой 5 детей, старший - студент. Она изображает согласие и радость, благодарит чуткую власть и депутатов за помощь. А голос за кадром разъясняет, что на помощь могут рассчитывать семьи, где старшему из пяти не исполнилось 18 лет. Выходит, бедная мамаша в кадре зря радуется, у нее старший уже студент, а пока закон примут и профинансируют, подрастут и остальные. И никак они не подпадут под госпомощь. Надо бабе снова «подродить», чтобы уложиться в рамки требований дебильного тувинского закона об издевательской «помощи» . Но над этими несуразностями и довольно серьезной проблемой авторы сюжета даже не задумываются. Оттарабанили свое имя и пока! А можно было бы спросить депутатов, как они смотрят на то, чтобы поднять планку требований до 15 детей. Чтоб уж точно никто не смог получить. И закон будет принят красивый. Как бы в поддержку материнства и детства. И деньги целы.
Уход в декретный отпуск из ГТРК у меня был скандальным. Там полвека сидела главбух, которой все боялись почему-то. Вернее, понятно почему. Она безбожно всех обсчитывала, орала, была типичной советской царицей костяных счетов и квитанций на гвозде. Только приход адвоката и угроза судиться вынудила ее нормально оформить мой отпуск, но даже потом мне каждый раз приходилось все пересчитывать и получать недоплаченное. Консультировали меня бесплатно в Фонде соцстрахования. «Обсчитывалась» она и пыталась меня выставить может и по просьбе руководителя, обнаружившего такую подлость - ребенка. Такая ненависть к чужим детям труднообъяснима. Ни один человек, из тех с кем я работала в своей жизни, ни одной копейки личных средств не тратил ни на одного моего ребенка. Все подарки всегда заранее оплачиваются (или позже высчитываются), ни один лепесток от цветочка не упал просто так, всегда только на профсоюзные взносы. Мне непонятна эта скупость. Но понятно, когда повоевав с чужими животами, люди вдруг через много лет обнаруживают проблемы с собственными внуками и детьми. Их несчастьями, болезнями и неудачной личной жизнью. Пусть вспомнят, как они отнимали право на жизнь у чужих детей, ведя изнурительные и бесчеловечные административные бои с беременными работницами.
Из недолгой работы того периода помню утверждение сенатором Пугачева в парламенте республики. Было стыдно, когда наши депутаты наперебой стали попрошайничать. Кто вымогал форму спортивную для команды своего округа, кто мячи, парни посерьезнее видимо торговались не при свидетелях. Но в целом, осталось ощущение беспросветной жадности (с обеих сторон), ведь и депутаты были на 99% бизнесмены при делах и уж потратиться на десяток китайских мячей и кед вполне могли, да и Сергей Пугачев со своими поддельными дипломами о высшем образовании (как и некоторые его коллеги, депутаты парламента Тувы) вполне мог без торга оснастить на десяток лет вперед всех туземцев футболками и носками. Ведь он прибирал к рукам, как сказал бы народ, задарма, гораздо более дорогие безделушки.
ГТРК занимающее огромную и бесполезную площадь, рассчитанную на масштабы деятельности советского времени, сегодня выходит в эфир дозами мочи, больного циститом. По капле. И не вправе распоряжаться этой собственностью, чтобы сдавать в аренду или продать и на прибыль прикупить эфирного времени, увеличить штат профессиональных журналистов, может даже покупать их у крупных компаний, для повышения качества работы. Эта ситуация собаки на сене, хорошо отражает в целом наше положение. Мы живем в республике с колоссальным природным потенциалом для развития экономики, но нам здесь ничего не принадлежит. И мы довольствуемся видимостью самоуправления, парламента, судов, как бы при всех правах, как бы коренные жители, как бы всей Тувы. И что отпраздновало в минувшие выходные ГТРК - я не знаю. Лучшие радиожурналисты, пенсионеры - выжиты с работы неграмотным молодняком. История всегда начинается как бы с момента работы очередного руководителя. Не знаю, что там говорили на торжественном собрании об истории тувинского радио и ТВ. Но хочу поправить, если не упоминали, что в числе первых дикторов Тувы были в 1936 году были председатель и секретарь Ученого Комитета ТНР Александр Пальмбах - автор тувинского учебника и латинского алфавита и его ученик по КУТВ (Коммуниверситету трудящихся Востока) Александр Чимба - позже премьер-министр ТНР и Тувинской области.
На работу в ГТРК «Тыва» я попала благодаря главному редактору газеты «Центр Азии», в которой считалась корреспондентом. Когда я «по-женски» потупив глаза, призналась Надежде Антуфьевой, что жду ребенка, то подняв голову, обнаружила не радостно светящийся в ответ взгляд, полный сорадования, а жестко сжатые губы и поперечную складку на лбу. Металлическим голосом она произнесла: «Я не могу держать беременных сотрудниц. У меня не благотворительная организация». Нервно выдохнув дым из ноздрей, как будто в подлом предательстве - беременности призналась ее дочь школьница Надя, она добавила с гримасой: «Зачем вам столько детей? Нищету плодить. Я могу дать вам денег на аборт. Подумайте». Я в газете как раз работала в «отделе» социальных тем (собственно никого в штате не было кроме меня и девушки Роли, приносившей свои материалы нерегулярно). Писала про голодающих детей, в период годовых задержек зарплат и пособий в больницы попадали малыши, оголодавшие не хуже, чем в Африке или в концлагере. Ходила по семьям погибших детей, один прокатился на сломанной, неохраняемой карусели в парке, другой подорвался на оставленных выехавшей военной частью боеприпасах. Газета боролась с абортами (я ходила в абортарий и на кремацию биоотходов ресбольницы), главный редактор любил «усугублять» мои тексты прилагательными в превосходной степени, превращая их в совсем уже страшилки. Я боролась, хлопая дверями. И вот наше расставание стало неизбежным. Любить живых чужих детей для главреда оказалось непосильной задачей. Хотя ни одной копейки из заработанных ею страшилками рублях на декретницу не уходило, все расходы несет фонд соцстрахования, госпожа Антуфьева была неумолима. И мы сторговались на том, что я найду работу, а она не скажет моему будущему шефу настоящую причину, по которой я уволилась и перехожу на новое место работы.
С председателем ГТРК договорился мой муж. Для доктора двери открывались быстрее, чем для беременного корреспондента. Я вынесла беседу у директора студии новостей Куулара, он делился со мной тем, какой непростой коллектив, козни и интриги, зависть и подлость окутывает здесь вся и всех. И даже показал мне, как ему в стул и в шторы сотрудники втыкают иголки и сыпят соль на порог, прибегая к черной магии и шаманам. Я была озадачена. И подумала, либо руководитель не в себе, либо коллектив окажется серпентарием. Правда оказалась фифти-фифти. Втянув живот и пробормотав нечленорзадельное «угу» на риторический вопрос: «Но ты-то, надеюсь, не будешь в декретный уходить, а то с вами женщинами невозможно работать, чуть-чуть поработаете и в декрет. У вас уже сколько детей, ведь много же?»- я закрыла за собой дверь. Позже этот руководитель со мной не здоровался никогда. Не простил моей "подлости коварства" утаенной беременности.
До сих пор здание ГТРК «Тыва» вызывает у меня очень неприятные ассоциации, как мрачного, неуютного пространства и таких же унылых людей, где я видела улыбку только у бабушки, печатавшей на машинке. С ней только я и смеялась. Сейчас в здании произведен ремонт, корреспонденты сидят в светлых комнатах, при современных столах, технике. В конце 99-го, «подводки» к сюжетам еще печатали на пишущей машинке в три закладки, в кабинетах было холодно, шатающиеся столы и стулья, отработавшие свой ресурс советских ГОСТОв, жирный смрад в столовой. Красиво было только у самого Тас-оола. Времена менялись, неэффективно громоздкий организм, рожденный Советами, переживал не лучшие времена. Народу здесь явно было больше требуемого, поэтому от безделья все действительно интриговали, считали зарплаты друг друга, сплетничали и дружили по уголкам. Как во всякой замкнутой на себе системе, тут была своя дедовщина, психологическая. Были времена, когда я как коллега из газеты приходила пару раз на утренние «летучки» по приглашению (не помню точно кого) и высказывала замечания тележурналистам. Думаю, не многим это нравилось. И теперь, когда я сама оказалась в шкуре редактора, выезжающего «ловить» свои 3-4 сюжета за день, чтобы отработать норму зарплаты, на мне пытались отыграться тетки, сидевшие тут годами. Помню, что как бы дружески, но гоняли меня за водой для чая и прочие мелкие бабьи уколы, на что, сходив пару раз я твердо сказала, что если у них дедовщина, то есть девушки помладше меня, чтобы резво бегать. «Собираем деньги на день рождения». Вечер заканчивался скудным столом с пьянкой. «Чужих не берем» и я оказывалась за дверью. Я никогда не пила (единственное, в чем мы были схожи с Надеждой Антуфьевой) а беременная тем более, держалась подальше от сомнительных закусок и столов. Но все обставлялось с дьявольской хитростью и коварством, как бывает в пионерском лагере, где в огромных спальных корпусах, тоже складываются нездоровые коалиции и группки, невидимо для вожатых воюющие между собой все смену. Такое крысиное царство и порядки. Неистовствовала Ира С, она была громкой, крикливой и настолько же гулко пустой, как журналист. Я всегда молчала на какие-то придирки, злобные шутки, но говорила мужу, что больше не пойду, лучше сидеть дома без работы, чем в этом клоповнике с дурами. «Осталось 1,5 месяца - утешал муж - везде так. Думаешь у нас на работе рай? Везде, где есть много женщин такие отношения». Однажды я не выдержала и сорвалась, обложив по матери и отцу неугомонную «Сороку». Такой язык, она, оказывается, хорошо понимала и сразу притихнув, отстала от меня. У нее была не очень благополучная семейная жизнь, ревнивый и пьющий муж солдафон приходил и ставил ей прилюдно «фонари». Позже, расставшись с мужем она стала пить, потеряла работу. И пару лет назад я даже помогла ей, когда знакомый чиновник искал пресс-секретаря и осведомлялся, стоит ли брать на работу такую кандидатуру, как предложенная Ира С. Я сказала, что как журналист она бестолкова и безграмотна, но как потерявшая работу будет стараться, а будучи активной и быстрой, будет оперативным работником, и по-человечески надо поддержать одинокую женщину, воспитывающую дочь студентку. Кроме того, на предлагаемую им зарплату вряд ли найдется супер-пупер специалист. «Говорят, что пьет» - уточнил осведомленный работодатель. «Будете загружать работой и хорошо платить, поводов напиваться у нее не будет» - заверила я, хотя и не видела Иру после того, как ее «ушли» из «Тувинской правды». Там, она однажды с удовольствием прошлась по мне, беря интервью у военкома республики. Как дочь и бывшая жена военного, она оставалась «солдаткой» и рьяно отстаивала правоту военных во всем, а я тогда много писала от Комитета солдатских матерей про преступления, связанные с несением службы.
Такого же рода «дедовщину» в ГТРК надо мной пытался устроить некто Радкевич (уже не помню имя) Саша? Это был тип, из тех следящих «за красой ногтей», в не очень сытные времена 90-х, он все время был озабочен, как мне казалось своим видом и производимым впечатлением. Я его заметила в первый раз в секонд-хенде. Они только-только появились в Туве и народ, несмотря на бедность, брезговал брать ношенную одежду. Поэтому выбор был отличным, и я набирала по несколько килограммов детских курток, джинсов, свитеров для своих 4 мальчишек. Радкевич пасся там же, но в отделе мужской одежды и был привередливым, занудным покупателем. Ближе мы познакомились в ГТРК. Принятый позже меня на неделю, он тем не менее сразу сообразил, кто здесь "худая корова" и стал придираться ко мне, то замечая, что я опоздала с обеда на 5 минут, то требуя, чтобы я таскала за оператором штатив или приносила ему на сверку свой текст. Роман с главным редактором «Новостей» Ритой Амыр он видимо воспринимал, как перенос ее полномочий на себя. Я недолго терпела и однажды, вместо привычного молчания, после очередных замечаний следом зашла в соседний кабинет и прилюдно сказала: «Послушай, пиздюк! Ты за мной не следи и не командуй. Ты такой же, как и я, рядовой редактор. Если хочешь командовать, составь лучше график сношений со своей подругой от скольки до скольки, кто опоздал из вас, кто нет и следи за его своевременным исполнением. Повесь его на стенку. Вот тут. А к моему столу не подходи больше. Понял?»
Парочка Радкевич-Амыр поженилась и держалась с тех пор подальше от меня. Мы никогда не здоровались. Сладкая секретарша. Рита пришла в таком статусе в ГТРК и перейдя из секретарши в журналисты, все равно служила на мой взгляд в этом амплуа, радующем невзыскательный глаз и вкус стилем, который сейчас так востребован. Мило и ни о чем. «В мире все так замечательно. Зачем о грустном?» А если политическая заказуха, то с нотками умеренного гражданского негодования. В целом, таким и было функционирование ГТРК в тот период: день прошел, Шериг -оол Дизижикович доволен (президент республики) и ладно. Погонные метры никчемушных и безопасных сюжетов: сдали мост, погода изменилась, ветеранов поздравили, к новому году готовимся и т.д. После распада СССР, выходов на пенсию, отъездов, смертей костяка ТВ ( как и во всех тувинских СМИ, специалисты были преимущественно русские) на телевидение пришла новая волна. Бывшие газетчики. Умерших и сокращенных изданий. С плохой дикцией и велеречивостью человека пишущего, не ценящего время в секундах. Текучка (кто только не работал в ГТРК, практически все журналисты Тувы в том или ином качестве прошли через него) привела к тому, что радио и телевидение Тувы потеряло в качестве. В профессиональном особенно. Молоденьким девочкам и мальчикам страшно нравится мелькать на экране, неважно с чем, тем более никто и не следит, поэтому легковесные сюжеты, где главное появиться в кадре и успеть выпалить свою фамилию и операторскую. А о чем? Зачем? - дело десятое. Вчера был сюжет про новый законопроект для поддержки многодетных семей. Против российских требований 3-х и более детей, Тува помедлив лет восемь, приняла решение только имеющих пять и более считать многодетными (вопрос к разработчикам, насколько законно существенно ухудшать законодательство, вместо его улучшения - никто не задал). Показали «счастливую» маму у которой 5 детей, старший - студент. Она изображает согласие и радость, благодарит чуткую власть и депутатов за помощь. А голос за кадром разъясняет, что на помощь могут рассчитывать семьи, где старшему из пяти не исполнилось 18 лет. Выходит, бедная мамаша в кадре зря радуется, у нее старший уже студент, а пока закон примут и профинансируют, подрастут и остальные. И никак они не подпадут под госпомощь. Надо бабе снова «подродить», чтобы уложиться в рамки требований дебильного тувинского закона об издевательской «помощи» . Но над этими несуразностями и довольно серьезной проблемой авторы сюжета даже не задумываются. Оттарабанили свое имя и пока! А можно было бы спросить депутатов, как они смотрят на то, чтобы поднять планку требований до 15 детей. Чтоб уж точно никто не смог получить. И закон будет принят красивый. Как бы в поддержку материнства и детства. И деньги целы.
Уход в декретный отпуск из ГТРК у меня был скандальным. Там полвека сидела главбух, которой все боялись почему-то. Вернее, понятно почему. Она безбожно всех обсчитывала, орала, была типичной советской царицей костяных счетов и квитанций на гвозде. Только приход адвоката и угроза судиться вынудила ее нормально оформить мой отпуск, но даже потом мне каждый раз приходилось все пересчитывать и получать недоплаченное. Консультировали меня бесплатно в Фонде соцстрахования. «Обсчитывалась» она и пыталась меня выставить может и по просьбе руководителя, обнаружившего такую подлость - ребенка. Такая ненависть к чужим детям труднообъяснима. Ни один человек, из тех с кем я работала в своей жизни, ни одной копейки личных средств не тратил ни на одного моего ребенка. Все подарки всегда заранее оплачиваются (или позже высчитываются), ни один лепесток от цветочка не упал просто так, всегда только на профсоюзные взносы. Мне непонятна эта скупость. Но понятно, когда повоевав с чужими животами, люди вдруг через много лет обнаруживают проблемы с собственными внуками и детьми. Их несчастьями, болезнями и неудачной личной жизнью. Пусть вспомнят, как они отнимали право на жизнь у чужих детей, ведя изнурительные и бесчеловечные административные бои с беременными работницами.
Из недолгой работы того периода помню утверждение сенатором Пугачева в парламенте республики. Было стыдно, когда наши депутаты наперебой стали попрошайничать. Кто вымогал форму спортивную для команды своего округа, кто мячи, парни посерьезнее видимо торговались не при свидетелях. Но в целом, осталось ощущение беспросветной жадности (с обеих сторон), ведь и депутаты были на 99% бизнесмены при делах и уж потратиться на десяток китайских мячей и кед вполне могли, да и Сергей Пугачев со своими поддельными дипломами о высшем образовании (как и некоторые его коллеги, депутаты парламента Тувы) вполне мог без торга оснастить на десяток лет вперед всех туземцев футболками и носками. Ведь он прибирал к рукам, как сказал бы народ, задарма, гораздо более дорогие безделушки.
ГТРК занимающее огромную и бесполезную площадь, рассчитанную на масштабы деятельности советского времени, сегодня выходит в эфир дозами мочи, больного циститом. По капле. И не вправе распоряжаться этой собственностью, чтобы сдавать в аренду или продать и на прибыль прикупить эфирного времени, увеличить штат профессиональных журналистов, может даже покупать их у крупных компаний, для повышения качества работы. Эта ситуация собаки на сене, хорошо отражает в целом наше положение. Мы живем в республике с колоссальным природным потенциалом для развития экономики, но нам здесь ничего не принадлежит. И мы довольствуемся видимостью самоуправления, парламента, судов, как бы при всех правах, как бы коренные жители, как бы всей Тувы. И что отпраздновало в минувшие выходные ГТРК - я не знаю. Лучшие радиожурналисты, пенсионеры - выжиты с работы неграмотным молодняком. История всегда начинается как бы с момента работы очередного руководителя. Не знаю, что там говорили на торжественном собрании об истории тувинского радио и ТВ. Но хочу поправить, если не упоминали, что в числе первых дикторов Тувы были в 1936 году были председатель и секретарь Ученого Комитета ТНР Александр Пальмбах - автор тувинского учебника и латинского алфавита и его ученик по КУТВ (Коммуниверситету трудящихся Востока) Александр Чимба - позже премьер-министр ТНР и Тувинской области.