(no subject)
- Мотя? Ты меня не слушаешь? - обиженно сказал Кока.
- Слушаю, Кокочка. Ты говорил о Детской Янтарной Комнате.
- Да, так вот. Я тут кое-что почитал и понял, что в этой комнате можно найти оччень интересную вещь..., - Кока выдержал паузу.
- Какую же?
- Детскую Либерею Ивана Грозного!
- То есть, ты хочешь сказать, что кроме детской янтарной комнаты существует еще и детская библиотека Ивана Грозного?
- Да! Ведь все делалось всегда в двух экземплярах - оригинал и уменьшенная детская копия, чтобы с детства готовить наследников к... в общем, готовить.
- Ахха. И что ты предлагаешь?
Кока ответил, что можно спрятаться в музее, и ночью поискать в Янтарной Комнате библиотеку. Особо никакой охраны не было - вечером, в половину пятого придет уборщица тетя Клава, а в пять музей уже будет закрыт, так что у них в распоряжении будет вечер и вся ночь, потому что из музея все равно не выйти. А утром можно улучить момент, пока никто не видит, и прикинуться ранними посетителями. Спрятаться, конечно же, лучше всего в самой Янтарной Комнате. Осталось только придумать причину не ночевать дома, но Кока сказал, что для него это не проблема, потому что у родителей опять это. Мотя знала, о чем говорит Кока - у его родителей было 2 состояния - запой и хождение в церковь. Правда, между этими двумя состояниями еще был период ремиссии, недели две-три, когда родители Коки были вполне себе родителями, заботливыми и внимательными. Мотя узнала об этом давно, еще в первом классе, когда Кока на уроке, посвященным семейным традициям, смущаясь, сказал, что у них в семье традиция - в хлам. Брови учительницы поползли вверх, и только потом до всех дошло, что картавящий Кока произнес: «в храм», имея в виду семейные походы в церковь, хотя и в своей логопедической оплошности был не так далек от истины. Семья после потери взрослыми постоянной работы жила случайными заработками и пенсией, получаемой на старшего сына-инвалида. В хлам - ремиссия - в храм.
Мотя сказала, что папа опять в командировке, а уйти от присмотра бабушек можно будет, если позвать к себе ночевать Нюру Одинцову, а потом взять ее с собой в музей; Кока знал, что девочки были подругами, и был не против компании Нюры. На том и договорились.
Мотя позвонила Нюре, и сообщила о плане Коки. Обстоятельная Нюра согласилась идти в музей, но спросила, зачем Коке детская Либерея, и почему она должна быть именно в Янтарной Комнате.
- Это же не важно, Нюра! - сказала Мотя, - главное - приключение! А Кока просто любит читать, ты же знаешь.
Вечером все трое собрались в музее. Янтарная Комната сверкающим новогодним ящичком стояла посреди музейного зала. Когда хоровод первоклассников, скакавших вокруг Янтарной Комнаты, как Ганзель и Гретель вокруг пряничного домика, норовивших если не отщипнуть, то хотя бы лизнуть блещущее медом чудо, струйкой вытек в коридор, а директор музея пошла их провожать, троица забралась в тесное янтарное пространство и затихла. Слышно было, как директор заперла сейф, как гремела ведром уборщица, как по радио Газманов пел суру «Мчащиеся»*...
Проголодавшийся Кока развлекал девочек, жутким шепотом рассказывая про то, как осажденные в 1612 в Москве голодные поляки сварили и съели кожаные фолианты Либереи Грозного, а Янтарную комнату с подачи Вилли Цауга немцы после операции «Возмездие» в Кенигсберге перегнали в сукцинат, соль янтарной кислоты, и сожрали его как тонизирующий препарат. Мотя тоже начала поглядывать на горящие медом стены, и тогда Нюра молча вытащила из своего пакета три пирожка с картошкой.
Когда все стихло, Кока вытащил из кармана фонарик, и начал медленно водить его лучом по стенам Комнаты. Комната текла медом, липовым, гречишным, падиевым… и вдруг мелькнула слабая зеленоватая точка. Кока поднес фонарик ближе, и девочки увидели застывшего в куске янтаря червячка, отвечавшего лучу фонаря изумрудным свечением.
- Это Иванов червячок, Lampyris noctiluca, - сказал Кока, - символ книжного червя, несущего свет знаний. Закройте глаза, девочки - все, кто близко подходил к Либерее - теряли зрение.
Девочки послушались, и Кока надавил на кусок янтаря с червячком.
_______________
*Сура 100. Аль-Адийат (Мчащиеся)
1.
В знак (Моего знаменья) - скакуны,
Что мчатся, и, от бега задыхаясь,
2.
Бьют искрами (из-под копыт),
3.
И атакуют на заре,
4.
И пыль взметают в облака,
5.
И в стан (врага) врываются всей массой, -
6.
Поистине, и Богу своему неблагодарен человек -
7.
И сам свидетельствует это (своими грешными делами).
8.
И неотступен в алчности своей
К земным богатствам человек.
9.
Ужель не знает он, что (в тот момент)
Извержены все будут из могил,
(Чтобы предстать перед Судом Великим),
10.
И явным станет все,
Что у людей было сокрыто в их сердцах?
11.
Поистине,
В тот День
Господь осведомлен о всех.
- Слушаю, Кокочка. Ты говорил о Детской Янтарной Комнате.
- Да, так вот. Я тут кое-что почитал и понял, что в этой комнате можно найти оччень интересную вещь..., - Кока выдержал паузу.
- Какую же?
- Детскую Либерею Ивана Грозного!
- То есть, ты хочешь сказать, что кроме детской янтарной комнаты существует еще и детская библиотека Ивана Грозного?
- Да! Ведь все делалось всегда в двух экземплярах - оригинал и уменьшенная детская копия, чтобы с детства готовить наследников к... в общем, готовить.
- Ахха. И что ты предлагаешь?
Кока ответил, что можно спрятаться в музее, и ночью поискать в Янтарной Комнате библиотеку. Особо никакой охраны не было - вечером, в половину пятого придет уборщица тетя Клава, а в пять музей уже будет закрыт, так что у них в распоряжении будет вечер и вся ночь, потому что из музея все равно не выйти. А утром можно улучить момент, пока никто не видит, и прикинуться ранними посетителями. Спрятаться, конечно же, лучше всего в самой Янтарной Комнате. Осталось только придумать причину не ночевать дома, но Кока сказал, что для него это не проблема, потому что у родителей опять это. Мотя знала, о чем говорит Кока - у его родителей было 2 состояния - запой и хождение в церковь. Правда, между этими двумя состояниями еще был период ремиссии, недели две-три, когда родители Коки были вполне себе родителями, заботливыми и внимательными. Мотя узнала об этом давно, еще в первом классе, когда Кока на уроке, посвященным семейным традициям, смущаясь, сказал, что у них в семье традиция - в хлам. Брови учительницы поползли вверх, и только потом до всех дошло, что картавящий Кока произнес: «в храм», имея в виду семейные походы в церковь, хотя и в своей логопедической оплошности был не так далек от истины. Семья после потери взрослыми постоянной работы жила случайными заработками и пенсией, получаемой на старшего сына-инвалида. В хлам - ремиссия - в храм.
Мотя сказала, что папа опять в командировке, а уйти от присмотра бабушек можно будет, если позвать к себе ночевать Нюру Одинцову, а потом взять ее с собой в музей; Кока знал, что девочки были подругами, и был не против компании Нюры. На том и договорились.
Мотя позвонила Нюре, и сообщила о плане Коки. Обстоятельная Нюра согласилась идти в музей, но спросила, зачем Коке детская Либерея, и почему она должна быть именно в Янтарной Комнате.
- Это же не важно, Нюра! - сказала Мотя, - главное - приключение! А Кока просто любит читать, ты же знаешь.
Вечером все трое собрались в музее. Янтарная Комната сверкающим новогодним ящичком стояла посреди музейного зала. Когда хоровод первоклассников, скакавших вокруг Янтарной Комнаты, как Ганзель и Гретель вокруг пряничного домика, норовивших если не отщипнуть, то хотя бы лизнуть блещущее медом чудо, струйкой вытек в коридор, а директор музея пошла их провожать, троица забралась в тесное янтарное пространство и затихла. Слышно было, как директор заперла сейф, как гремела ведром уборщица, как по радио Газманов пел суру «Мчащиеся»*...
Проголодавшийся Кока развлекал девочек, жутким шепотом рассказывая про то, как осажденные в 1612 в Москве голодные поляки сварили и съели кожаные фолианты Либереи Грозного, а Янтарную комнату с подачи Вилли Цауга немцы после операции «Возмездие» в Кенигсберге перегнали в сукцинат, соль янтарной кислоты, и сожрали его как тонизирующий препарат. Мотя тоже начала поглядывать на горящие медом стены, и тогда Нюра молча вытащила из своего пакета три пирожка с картошкой.
Когда все стихло, Кока вытащил из кармана фонарик, и начал медленно водить его лучом по стенам Комнаты. Комната текла медом, липовым, гречишным, падиевым… и вдруг мелькнула слабая зеленоватая точка. Кока поднес фонарик ближе, и девочки увидели застывшего в куске янтаря червячка, отвечавшего лучу фонаря изумрудным свечением.
- Это Иванов червячок, Lampyris noctiluca, - сказал Кока, - символ книжного червя, несущего свет знаний. Закройте глаза, девочки - все, кто близко подходил к Либерее - теряли зрение.
Девочки послушались, и Кока надавил на кусок янтаря с червячком.
_______________
*Сура 100. Аль-Адийат (Мчащиеся)
1.
В знак (Моего знаменья) - скакуны,
Что мчатся, и, от бега задыхаясь,
2.
Бьют искрами (из-под копыт),
3.
И атакуют на заре,
4.
И пыль взметают в облака,
5.
И в стан (врага) врываются всей массой, -
6.
Поистине, и Богу своему неблагодарен человек -
7.
И сам свидетельствует это (своими грешными делами).
8.
И неотступен в алчности своей
К земным богатствам человек.
9.
Ужель не знает он, что (в тот момент)
Извержены все будут из могил,
(Чтобы предстать перед Судом Великим),
10.
И явным станет все,
Что у людей было сокрыто в их сердцах?
11.
Поистине,
В тот День
Господь осведомлен о всех.