Ностальгия по Хаосу
«О, страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться!..
О, бурь заснувших не буди -
Под ними хаос шевелится!..»
В этих знаменитых стихах Тютчев, сам того не подозревая, проговорил очень важную философско-теологическую проблему. Он сравнил хаос - с беспредельным. И к нему же, как к своей родине, рвется душа. Отчего?
Как мы знаем из Мелетинского: пафос мифологии - не ностальгия по хаосу и довременной свободе, как у философа М.А. Лифшица, выраженной в карнавале, - а пафос превращения хаоса в космос, создание упорядоченного мира. Но в стихах Тютчева мы видим именно «ностальгию по хаосу», заговаривание этой опасной ностальгии.
И в этом - суть вопроса. Многие развитые мифологии или, скорее, религиозные учения, понимают Бога как окружность, центр который везде, а радиус нигде. Однако беспредельность и тотальность божества совершенно не вяжется с идеей хаоса: наличие такого божества не оставляет хаосу места. Но идея творения мира из хаоса так или иначе лежит в основе едва ли не всякой религии. Либо Бог - демиург, творящий форму (космос) из бесформенного, либо он сам - хаос, предвечный, страшный и всеобщий. И именно с ним, как с беспредельным, стремится слиться смертная душа. Иначе мы должны признать существование двух Богов: Бога-хаоса и Бога-демиурга, по сути, гностическую идею.
Хотя эту идею можно легко найти во многих мифологиях - как историю борьбы поколений старых и новых богов, Зевса с Кроносом, например. Бой Мардука с Тиамат - олицетворение той же идеи, ибо Тиамат - и есть предвечный хаос.
Иными словами: разумное, человеческое, рациональное в нас (фрейдовский «принцип реальности») тянется к творцам, демиургам, молодым богам, а бессознательное, довременное, нерациональное («принцип удовольствия») - к Хаосу, к бесконечному, к бездне, из которой мы произошли. К той изначальной свободе, к бесформенной, но счастливой (?) глине, из которой нас вылепил Творец, дав нам форму - и тем самым обрекши на мир необходимости, страдания и, в конце концов, - смерти.