(no subject)
У тебя там были такие смешные простыни - будто спишь на лужайке. А мне как всегда досталась штопаная посередине наволочка с турецким узором, сшитая швом, который называется «тамбурным»...
там колокола на улице звонили чуть свет, как тем летом, когда мы спали на соседних кроватях. И репейник на улицах цвел уже вместо жасмина, и широкий лопух, да такой-что можно прикрыть голову во время дождя. И крапива жалила, когда я лезла в нее за упавшим яблоком, и выдергивала руки из зеленого огня и дула на обожженные места.
А грецкий орех еще не созрел я кладу между рам два крепких на одной тонкой ветке. В прошлом августе я расковыряла один и у меня потом долго были такие некрасивые, страшные руки.
А на днях театре у меня пошла кровь из носа такими крупными каплями и я закапала подол платья, и когда шла домой, то женщины на улице так поглядывали: мол, да-да, знаем мы почему у тебя белый подол в крови. По моей улице косят траву, и она забивается в сандалии и немного покалывает, но это все ничего. Прихожу домой и почти без сил, сажусь в кресло, мама на диване смотрит «Эксперт», спрашивает про работу и книги, про все дела. Сквозь занавески еще немного кусает свет, и пыль оседает на пол, и в телевизоре в матовом сером экране я вижу диванную подушку и длинные босые мамины ноги.
Тебе бы это понравилось.
там колокола на улице звонили чуть свет, как тем летом, когда мы спали на соседних кроватях. И репейник на улицах цвел уже вместо жасмина, и широкий лопух, да такой-что можно прикрыть голову во время дождя. И крапива жалила, когда я лезла в нее за упавшим яблоком, и выдергивала руки из зеленого огня и дула на обожженные места.
А грецкий орех еще не созрел я кладу между рам два крепких на одной тонкой ветке. В прошлом августе я расковыряла один и у меня потом долго были такие некрасивые, страшные руки.
А на днях театре у меня пошла кровь из носа такими крупными каплями и я закапала подол платья, и когда шла домой, то женщины на улице так поглядывали: мол, да-да, знаем мы почему у тебя белый подол в крови. По моей улице косят траву, и она забивается в сандалии и немного покалывает, но это все ничего. Прихожу домой и почти без сил, сажусь в кресло, мама на диване смотрит «Эксперт», спрашивает про работу и книги, про все дела. Сквозь занавески еще немного кусает свет, и пыль оседает на пол, и в телевизоре в матовом сером экране я вижу диванную подушку и длинные босые мамины ноги.
Тебе бы это понравилось.