(no subject)
Я иногда смотрю на все эти предложения, слова и кажется, что они стали мне малы НЕВЫНОСИМО.
но это все не важно. на самом деле я думаю о музеях. о старых музеях, полных классического искусства, обломков чужой жизни и бабушек, которые вынуждены все это хранить и помнить.
в одном музее под петербургом мне понравился зал с малыми голландцами и картина, которая называлась "обоняние" - там ребенку меняли пеленки, а темнело рано и бабушка села к окну читать газету, она грелась от старого обогревателя а лист этих гатчинских ведомостей начинал светиться от горячего воздуха. и грелась у старого обогревателя. Рамы старые белые и щели замазаны замазкой, когд по улице проезжала машина с молоком - стекла звенели.
В Нижнем Новгроде музей был зкрыт на обед, но в ДК висела афиша той группы, чей концерт уже давно прошел.В лужском краевдческом музее у зверей разные глаза, они уже с каким-то изъяном вышли из леса. В музее Набокова мне понравилось (или нет. я не знаю) что несчастный огрызок карандаша был снабжен бирокй "Дар сына набокова музею".
В какой-то момент все становится на свои места.
У плачущего Пнина, разбившего чашу, лицо как у моей бабушки, которую я обидела.
кто-то в темноте светлогрского зала истошно орет: "Мы уже пятнадцать минут видем как этот мужчина несет на плече своего сына. Но почему он молчит? Что он чувствует? Когда это кончится?"
Никогда.
и я на коленке огрызком карандаша в пригородном поезде пишу что-то тебе,чтобы привести в город с подарком эту записку, но все сводится до простого сообщения, в котором я гооврю, что вижу как спит на плече мужчины ребенок, как болит с холода лицо, и что на билете написана фамилия кассирши.
С утра стакан молока и сигаретка Грязная обувь. Когда много идешь пешком, то можно представить - вот выйдем из леса, будет бензоколонка, там можно будет отдохнуть, попить кофе, погладить собаку.
Но пока лес шумит и если можно представить все с высоты какого-то полета, снять аэрографом: на много километров вперед выйдет другой лес и в нем ходит мужик с сутулой спиной в сырой куртке, собирает грибы, в какой-то момент он прислониться к сосне, достнет из кармана телефон, напишет сообщение: что да, все так и есть, он ходит по лесу и собирает грибы, видел черную змею с желтой головой, а лисиц не видел. А в другом лесу, девушка в старомодной кофте прочитает его, и на ответ не хватит батарейки. Она спрыгнет с поваленного дерева, на котором сидела полчаса,отряхнет штаны от мха, попьет из теромса, и понюхает рукав своей этой старой кофты, а со стороны покажется, что просто вытрет нос. Так долго.
но это все не важно. на самом деле я думаю о музеях. о старых музеях, полных классического искусства, обломков чужой жизни и бабушек, которые вынуждены все это хранить и помнить.
в одном музее под петербургом мне понравился зал с малыми голландцами и картина, которая называлась "обоняние" - там ребенку меняли пеленки, а темнело рано и бабушка села к окну читать газету, она грелась от старого обогревателя а лист этих гатчинских ведомостей начинал светиться от горячего воздуха. и грелась у старого обогревателя. Рамы старые белые и щели замазаны замазкой, когд по улице проезжала машина с молоком - стекла звенели.
В Нижнем Новгроде музей был зкрыт на обед, но в ДК висела афиша той группы, чей концерт уже давно прошел.В лужском краевдческом музее у зверей разные глаза, они уже с каким-то изъяном вышли из леса. В музее Набокова мне понравилось (или нет. я не знаю) что несчастный огрызок карандаша был снабжен бирокй "Дар сына набокова музею".
В какой-то момент все становится на свои места.
У плачущего Пнина, разбившего чашу, лицо как у моей бабушки, которую я обидела.
кто-то в темноте светлогрского зала истошно орет: "Мы уже пятнадцать минут видем как этот мужчина несет на плече своего сына. Но почему он молчит? Что он чувствует? Когда это кончится?"
Никогда.
и я на коленке огрызком карандаша в пригородном поезде пишу что-то тебе,чтобы привести в город с подарком эту записку, но все сводится до простого сообщения, в котором я гооврю, что вижу как спит на плече мужчины ребенок, как болит с холода лицо, и что на билете написана фамилия кассирши.
С утра стакан молока и сигаретка Грязная обувь. Когда много идешь пешком, то можно представить - вот выйдем из леса, будет бензоколонка, там можно будет отдохнуть, попить кофе, погладить собаку.
Но пока лес шумит и если можно представить все с высоты какого-то полета, снять аэрографом: на много километров вперед выйдет другой лес и в нем ходит мужик с сутулой спиной в сырой куртке, собирает грибы, в какой-то момент он прислониться к сосне, достнет из кармана телефон, напишет сообщение: что да, все так и есть, он ходит по лесу и собирает грибы, видел черную змею с желтой головой, а лисиц не видел. А в другом лесу, девушка в старомодной кофте прочитает его, и на ответ не хватит батарейки. Она спрыгнет с поваленного дерева, на котором сидела полчаса,отряхнет штаны от мха, попьет из теромса, и понюхает рукав своей этой старой кофты, а со стороны покажется, что просто вытрет нос. Так долго.