Кто и как управлял СССР, или Почему у нас все так, а не иначе. 2 часть
1 часть тут. Специально для https://vk.com/stepan_demurа Привожу текст статьи "Аппарат ЦК КПСС в 1953-1985 годах как пример «закрытого» общества" научного сотрудника Центра восточноевропейских исследований университета Бремена Н.А. Митрохина. Статья научная (не популярная) и довольно обширная. Но настоятельно рекомендую к прочтению тем, кого интересует современный российский вариант капитализма и причины того, что многое на постсоветском пространстве прижилось как-то по-особому. Речь не только о том, как жила и функционировала советская элита, но и о структуре и привычках советского общества в целом. В частности, меня заинтересовала работа Митрохина применительно к проблеме о крайней атомизированности современного российского общества, отсутствии навыков взаимодействия, слабых горизонтальных связей, низкой культуры ведения бизнеса, крайней агрессивности и корпоративности ("все для своих, остальные - враги"). Это проливает в том числе свет на "токсичные" рыночные отношения и проблемы экономического роста за счет несырьевого сектора. В общем, потратьте 10-15 минут, не пожалеете.
Система партийного транспортного сообщения внутри Москвы и в ее ближайших окрестностях включала в себя не только возможность вызова автомобиля из партийного гаража по служебным (и нередко - личным) делам, но и собственные автобусные маршруты по вечерам - от Васильевского спуска к комплексам жилых домов ЦК или к подмосковным партийным пансионатам. Многие сотрудники аппарата (с семейством) могли уезжать туда вечером в пятницу (и возвращаться вечером в воскресенье), чтобы отдохнуть и избавиться от домашних хлопот. Подобные же маршруты были проложены по городу и для других целей. Например, высокопоставленные сотрудники партийных издательств, обладавшие постоянным пропуском в здание ЦК, каждый день ездили туда на в обед в специальном автобусе с улицы Правды (а это не менее 15 минут пути). Дополняли почти полную изолированность сотрудников аппарата ЦК КПСС от жизни “обычного” советского человека система партийных и недоступных даже высокопоставленным госслужащим пансионатов (для руководства были также и пансионаты “братских партий” за рубежом - в Чехословакии, Болгарии, Австрии и Италии), где им предписывалось проводить отпуск, запрет на владение дачами и покупку личных автомобилей (и то и другое неизбежно вводило бы их в коррупционный мир советской сферы “бытового обслуживания населения”) и замкнутая система воспитания детей, включавшая в себя, помимо детсадов, построенную в 1963 году по особому проекту английскую спецшколу № 27 на Кутузовском проспекте, пионерлагеря ЦК и облегченный режим поступления в любые избранные вузы (в первую очередь МГИМО и МГУ).
Фактически ответственный сотрудник аппарата ЦК (за исключением нечастых эпизодов посещения родственников и специфически подобранной публики в командировках) мог встретиться с обычными советскими гражданами только в булочной или овощном магазине (которые тоже располагались в квартале, где жили преимущественно другие работники аппарата), хозяйственном магазине или утреннем метро (где он стоял в толпе своих коллег, отправлявшихся в урочный час на работу со станции “Кунцевская”) и потому довольно слабо представлял реалии их повседневной жизни.
В моей семье, находившейся на периферии партийной ойкумены, памятна фраза: “А вы что, едите колбасу для населения?!”, произнесенная соседкой по палате в больнице 4-го Главного управления в адрес попавшей туда “по блату” нашей знакомой - родственники принесли ей туда продукты из ближайшего магазина. Тем не менее опросы работников аппарата ЦК показывают, что они (почти) искренне считали, что столовые, которыми они пользовались, “такие же, как во всяком солидном учреждении”, квартиры хорошие, но не выделяются на общем фоне, а пансионаты и санатории “такие же, как и везде”. И главный, часто встречающийся аргумент: “Если бы всего этого не было, то кто бы к нам [за те небольшие деньги, что нам платили] пошел работать”. Миф о том, что в аппарате ЦК платили меньше, чем в других учреждениях, чрезвычайно распространен среди его сотрудников и, разумеется, не соответствует действительности, но тема этой статьи, к сожалению, не оставляет места для его подробного опровержения.
Однако описывать аппарат ЦК КПСС просто как корпорацию, пусть и чрезвычайно закрытую, во многом автономную, было бы недостаточно. Разная профессиональная специализация сотрудников, кратковременность пребывания многих из них в штате, стремительное избавление от “проштрафившихся” - чаще всего, в общем, по мелочи нарушивших кодекс поведения, безжалостное выпроваживание “на теплые местечки” потерявших нюх и натиск - все эти черты не очень характерны для других типов “корпоративного поведения”. В аппарате Совета министров СССР, например, ставка делалась на постоянно работавших высококлассных специалистов, которых не могли мгновенно отправить, например, на пост зампредоблисполкома куда-нибудь в Сибирь, пусть даже это назначение было формальным повышением.
Несколько иной взгляд на аппарат ЦК КПСС и причины его “закрытости” дает отход от корпоративной модели и изучение аппарата через анализ биографий его работников, то есть реальных, а не “анкетных” данных, которые мы можем получить из интервью и мемуаров самих работников аппарата.
Аппарат ЦК как социальная группа
Аппарат ЦК был довольно значителен. В исследуемый период - 1953-1985 годы - в нем на постоянной основе работало около двух тысяч “ответственных” (то есть выполнявших интеллектуальную работу того или иного рода) сотрудников. Кто-то приходил туда на месяцы, кто-то оставался на десятилетия. Те, кто продержался в аппарате более десяти лет, обычно работали там до пенсии. Первое, что обнаруживается при анализе аппарата ЦК как социальной группы, - это ее удивительная однородность. Проведенное мною исследование на основе изучения мемуаров работников аппарата и глубинных интервью с ними показало, что в аппарат принимались в основном мужчины - этнические восточные славяне, в возрасте до сорока лет, с высшим образованием, имевшие за плечами опыт и стаж комсомольской или партийной работы на “освобожденной” или общественной должности. Традиционно представители академической или технической интеллигенции оценивают партийных работников как “троечников” (то есть слабо успевавших в школе и университете), которые, будучи не в силах заниматься “делом”, избирали иной карьерный путь и “работали языком”.
Проведенное исследование показало, что реальная ситуация совершенно противоположна этим представлениям. Респонденты и мемуаристы, работавшие в разных отделах аппарата ЦК КПСС и пришедшие в аппарат в разные годы (с 1957 по 1984), имеют крайне высокие формальные показатели образованности. Около 90% из них оказались выходцами из полных семей среднего и высшего класса сталинского периода или получили в таких семьях воспитание в критически важном возрасте подросткового становления и выбора жизненного пути (12-15 лет), хотя с точки зрения анкеты оставались детьми рабочих и крестьян. Примерно 40% из них де-факто были детьми и внуками представителей еще дореволюционного среднего класса, то есть потомками священников, дворян и коммерсантов среднего, а иногда и высокого уровня. Так, например, из двадцати вовлеченных в наше исследование работников Отдела пропаганды ЦК КПСС 1960-х - начала 1980-х годов трое оказались родственниками депутатов дореволюционных российских дум и один - потомком члена Государственного совета Российской империи. Реально в списках сотрудников отделов, особенно идеологических и международных, можно найти десятки представителей четко идентифицируемых священнических фамилий - Азбукиных, Вознесенских, Глаголевых, Остроумовых, Яновских.
Около 50% респондентов и мемуаристов твердо указали, что они закончили лучшие в их городе (местности) школы или школы в центре Москвы и Ленинграда, которые, как показала выборочная проверка, были созданы на основе дореволюционных гимназий и, по сведениям интервьюируемых, частично сохраняли в своем штате в 1930-1940-е (то есть в период учебы большинства будущих сотрудников аппарата) преподавателей с дореволюционным опытом работы.
Из 57 (от общего массива в 71 человек) респондентов и мемуаристов, о довузовском образовании которых у нас имеются достаточно подробные сведения, десять классов закончили - 46 человек, что по сравнению с образовательным уровнем их поколений, то есть людей 1910-1930-х годов рождения, очень неплохой результат. 18 из этих 46 закончили школу с золотыми и серебряными медалями и свидетельствами об отличии. Остальные одиннадцать человек после семи классов школы учились в училищах и техникумах, и восемь закончили их с красными дипломами или дипломами с отличием, что давало возможность беспрепятственного поступления в вузы. Из всех одиннадцати только один (дипломант ВДНХ за свою выпускную работу) не воспользовался этим правом, предпочтя учебе научно-исследовательскую деятельность в оборонном НИИ.
При таких блестящих результатах окончания школы и техникума неудивительно, что 70 из 71 респондента поступили после школы или техникума в вузы. При этом предпочтение отдавалось московским - их закончила половина опрошенных (35; из них 14 - МГУ, 7 - МГИМО и другие учебные заведения с усиленным преподаванием иностранных языков) - и ЛГУ-6. Образ партработника - консервативного выпускника провинциального сельскохозяйственного вуза, - следовательно, также не соответствует действительности. Из всех респондентов (а их, напомню, 71 человек) выпускником такого рода вуза является всего один - член “команды Горбачёва”, секретарь ЦК Георгий Разумовский. Большинство закончивших провинциальные вузы учились все же именно на гуманитарных факультетах-11. В целом не удивительно, что значительная часть респондентов и мемуаристов (15-20%) по окончании вуза получили красный диплом или, как минимум, приглашение в аспирантуру. А многие люди с провинциальными дипломами, особенно гуманитарными, если не учились в аспирантуре государственного вуза, то проходили дополнительно обучение (как правило, очное, двухлетнее и в Москве) в партийных школах или Академии общественных наук при ЦК КПСС, дававшей в общем и целом комплексное, хотя и крайне идеологизированное (и устаревшее) гуманитарное образование с разными специализациями. Всего партшколы и АОН окончили 13 из 71 респондента, то есть каждый шестой.
Не менее половины информантов после учебы в вузе сделали вполне удачную карьеру во внепартийной сфере - в качестве главных инженеров своего производства, старших научных сотрудников НИИ и преподавателей вузов, главных редакторов и начальников отделов в СМИ. Примерно пятая часть до прихода в аппарат ЦК защитила кандидатские, а некоторые еще и докторские диссертации. Иными словами, это были состоявшиеся молодые профессионалы, получавшие в дополнение к своим прочим нагрузкам позицию парторга своего предприятия или учреждения.
Некоторые делали комсомольскую, а затем партийную (а кто-то - и сразу партийную) карьеру немедленно по окончании вуза или даже (в двух-трех случаях) параллельно с учебой в нем. Тем не менее очевидно, что по своим формальным характеристикам мои респонденты представляют срез даже не типичной советской интеллигенции, а лучших, с точки зрения образования, ее представителей. И это действительно была иная интеллигенция, чем обычные сотрудники вузов, кафедр и НИИ, рядовые инженеры-производственники, врачи и учителя.
Отличник, комсорг школы
Известный участник сначала “команды Андропова”, а потом “команды Горбачева” Юрий Арбатов привел в своих воспоминаниях фрагменты любопытной записки, которую он написал для Андропова в 1984 году. Комментируя введенное (и не долго продержавшееся) Егором Лигачевым - новым секретарем ЦК, отвечавшим за кадровую политику, правило, он писал:
Недавно было принято решение не принимать на работу в аппарат ЦК людей, не бывших ранее на освобожденной партийной работе. Это автоматически исключает из работы в аппарате ЦК специалистов-международников, ученых, журналистов, деятелей культуры и искусства, в конце концов, просто заслуживающих доверия хозяйственных руководителей, врачей и учителей. Утверждается, по сути, аппаратное сектантство <…> партийный аппарат скоро будет состоять лишь из тех, кто с юных лет избрал чиновничью стезю и вознамерился “руководить”, стать начальством, кто со студенчества или первых трудовых лет пошел в аппарат (сначала, как правило, РК (районный комитет. - Н.М.)) комсомола и рос в нем, двигаясь по ступенькам. Превращать работу в аппарате в своего рода суррогат дворянства, как мне кажется, крайне опасно… Думаю, в шестидесятых годах ничего плохого не произошло оттого, что наряду с повзрослевшими комсомольцами в международные и некоторые другие отделы пришли научные работники, журналисты, дипломаты. Может быть, стоило бы попробовать их, равно как отличившихся в работе, обладающих партийным складом мышления инженеров, экономистов, врачей и в других амплуа - скажем, секретаря или заведующего отделом обкома, на ответственной хозяйственной работе и т.д.?
Эта записка примечательна по многим причинам. Пользуясь текущим политическим моментом, Арбатов проговаривает в ней фрагменты оценок, регулярно высказывавшихся в среде академической, “научно-исследовательской”, творческой и значительной части вузовской интеллигенции, по отношению к интеллигенции партийной, которая “с юных лет избрала чиновничью стезю”. Этот документ отражает то глубокое непонимание “невластной”, или, если использовать популярный в западной науке термин, “критической”, интеллигенцией тех, кто являлся ее “противниками”, - тех, кого она хотела потеснить во властных коридорах. Представление о том, что партийные чиновники, кроме узкого круга “международников” и их (подразумеваемых) либеральных (по партийным меркам) соратников из идеологических отделов, могут быть интегрированы во власть не из комсомола, а быть теми самыми “обладающими партийным складом мышления” инженерами, экономистами, врачами, но придерживаться при том отнюдь не (желаемых) либеральных взглядов, просто отсутствовало у тех представителей интеллигенции, от лица которых реально говорил Арбатов.
Высшее образование, полученное ответственными работниками аппарата ЦК КПСС 1955-1985 годов
Вузы \ Отделы Идеологические Международные Отраслевые Функциональные Всего
МГУ 10 2 1 1 14
МГИМО, Иняз, Высшая дип. школа 1 6 7
Иные московские вузы 3 2 5 4 14
Всего московские вузы 35
ЛГУ 3 2 1 6
Киевский ГУ 2 2
Провинциальное гуманитарное образование 8 1 1 1 11
Провинциальное техническое и естественно-научное образование 4 6 5 15
Провинциальное сельскохозяйственное образование 1 1
Высшее военное образование
Без высшего образования 1 1
Итого: 31 13 13 14 71
Высшая партийная школа и АОН (в дополнение к имеющемуся образованию) 8 2 3 13
Наличие длительной (более 6 мес.) зарубежной учебы или стажировки 1 1 2
Данные по последнему месту учебы, включая аспирантуру.
Анализ биографий респондентов и мемуаристов показывает, что бывшие комсомольские функционеры составляют среди них меньшинство. Например, из девяти попавших в наше исследование сотрудников консервативного Отдела организационно-партийной работы, бывшего вечным оппонентом либеральных “международников”[34], пятеро никогда не занимали “ответственных” комсомольских постов, а были дипломированными провинциальными инженерами, пришедшими в региональные партийные комитеты с производства, одного можно считать “комсомольцем” условно - поскольку он был главным редактором областной молодежной газеты (после журфака МГУ), и только трое действительно работали в райкомах комсомола, придя туда тоже с производственных должностей. Да и вообще подразумеваемая Арбатовым по умолчанию в “комсомольцах” идеологическая “зашоренность”, неготовность к серьезным реформам - что было характерно для комсомольского поколения 1940-х (к которому принадлежал критикуемый им Егор Лигачев), - несвойственна, например, комсомольским функционерам конца 1950-1960-х годов, к числу которых принадлежали Михаил Горбачев и многие члены его команды.
Вопрос еще и в другом - можно ли было в СССР найти устраивающую Арбатова и его союзников интеллигенцию и приспособить ее для обслуживания аппарата власти, скрепленного не только сложными бюрократическими процедурами, но и определенной идеологией? На мой взгляд, нет. Наоборот, аппарат вполне репрезентативно представлял и идеологические позиции, сложившиеся в советском обществе в целом (за исключением, быть может, молодежной среды крупных городов), и главное - ту специфическую социальную общность, которая только и могла его обслуживать. Но в это “закрытое” общество можно было попасть только в последних классах школы, когда у людей не только просыпалось желание “поруководить”, но и вырабатывались необходимые для этого навыки.
Общественная активность будущих работников аппарата ЦК КПСС в школе и формальные свидетельства об отличной учебе
Отделы Идеологические Международные Отраслевые Функциональные Всего
Всего 31 13 13 14 71
Нет данных об учебе 6 2 3 3 14
Окончили 10 классов 21 9 7 9 46
Из них с золотыми/ серебряными медалями/ свидетельствами об отличии 3/6/4 1/0/0 0/3/1 0/0/0 4/9/5
Из них упоминали, что учились на 4 и 5 или хорошо учились 1 1 3 5
Закончили менее 10 классов, но получили среднее специальное образование (техникум, ремесленное, военное училище) 4 2 3 2 11
Из них с красным дипломом, с отличием 2 2 3 1 8
Были председателями пионерской дружины и / или комсоргами класса, школы, училища, техникума, членами бюро райкома 10 5 4 6 24
Были редакторами школьной газеты 3 1 4
Другие формы ученической активности: член, председатель учкома, староста класса, пионервожатый 8 1 2 2 14
Стали кандидатами в члены партии в школе или техникуме 1 1 1 1 4
Заявили об активном участии в спортивных соревнованиях 4 1 5 10
В приведенной таблице (частично цитировавшейся выше) суммируются результаты формальных показателей успешной работы и социальной активности будущих работников аппарата ЦК КПСС. При том, что далеко не все респонденты были в равной степени опрошены и не все мемуаристы посчитали необходимым обратить внимание на школьный период своей жизни, а стало быть, показатели можно считать минимальными - эти данные однозначно демонстрируют, кто становился в будущем партийным работником. Как минимум 45% (24 из 57) были в своих школах на руководящих идеологических постах, еще 20% задавали тон по другим административным линиям. Довольно высокие показатели находим и по другим пунктам - пятая часть будущих идеологов еще в школе редакторствовала в стенгазетах, а многие, кроме того, выступали в качестве “деткоров” и просто корреспондентов в местной и даже центральной прессе (этотпараметр мы не учитывали в таблице). Обращает на себя внимание и такой показатель, как намерение вступить в партию еще в школьные годы - четверо из 57 человек стали кандидатами в члены КПСС в этот период, что говорит о крайне высоком уровне идеологизированности на этом этапе биографии.
Таблица любопытна и другим. Она очень четко расставляет акценты применительно к различным группам отделов и тем самым дает нам ключ к пониманию того, почему именно эти, а не другие дети, возмужав, приходили потом в аппарат. По ней видно, что наибольший уровень формально признанного “отличия в учебе” был у представителей идеологических отделов, которые, будучи представлены в таблице в удвоенном, по сравнению с остальными, количестве, собрали две трети “медалей”. При этом к ним близки по этому показателю “отраслевики”, то есть люди, курировавшие в аппарате ЦК конкретные отрасли производства. На другом конце списка по показателю формальной “учености” выступают представители “функциональных” отделов, отвечавших в первую очередь за подбор кадров в общественно-политической сфере (от региональных секретарей партии до генералов) и организацию документооборота и жизнедеятельности в ЦК. Зато они находятся заметно выше среднего уровня по показателям руководства школьной общественной жизнью. И наконец, “международники” при среднем уровне их школьной идеологической активности, невысоком (на общем фоне) уровне формальной образованности демонстрируют заметно меньший энтузиазм с точки зрения прочих социальных практик.
Моя гипотеза состоит в следующем. Хорошее школьное образование в СССР в 1930-1940-е годы, когда училась основная масса респондентов, было в значительной мере построено на копировании еще гимназических практик дореволюционного времени - с помощью учителей с дореволюционным опытом и в тех же, что и до революции, зданиях.
Продолжение следует
Добавиться в друзья можно вот тут
Понравился пост? Расскажите о нём друзьям, нажав на кнопочку ниже:
Система партийного транспортного сообщения внутри Москвы и в ее ближайших окрестностях включала в себя не только возможность вызова автомобиля из партийного гаража по служебным (и нередко - личным) делам, но и собственные автобусные маршруты по вечерам - от Васильевского спуска к комплексам жилых домов ЦК или к подмосковным партийным пансионатам. Многие сотрудники аппарата (с семейством) могли уезжать туда вечером в пятницу (и возвращаться вечером в воскресенье), чтобы отдохнуть и избавиться от домашних хлопот. Подобные же маршруты были проложены по городу и для других целей. Например, высокопоставленные сотрудники партийных издательств, обладавшие постоянным пропуском в здание ЦК, каждый день ездили туда на в обед в специальном автобусе с улицы Правды (а это не менее 15 минут пути). Дополняли почти полную изолированность сотрудников аппарата ЦК КПСС от жизни “обычного” советского человека система партийных и недоступных даже высокопоставленным госслужащим пансионатов (для руководства были также и пансионаты “братских партий” за рубежом - в Чехословакии, Болгарии, Австрии и Италии), где им предписывалось проводить отпуск, запрет на владение дачами и покупку личных автомобилей (и то и другое неизбежно вводило бы их в коррупционный мир советской сферы “бытового обслуживания населения”) и замкнутая система воспитания детей, включавшая в себя, помимо детсадов, построенную в 1963 году по особому проекту английскую спецшколу № 27 на Кутузовском проспекте, пионерлагеря ЦК и облегченный режим поступления в любые избранные вузы (в первую очередь МГИМО и МГУ).
Фактически ответственный сотрудник аппарата ЦК (за исключением нечастых эпизодов посещения родственников и специфически подобранной публики в командировках) мог встретиться с обычными советскими гражданами только в булочной или овощном магазине (которые тоже располагались в квартале, где жили преимущественно другие работники аппарата), хозяйственном магазине или утреннем метро (где он стоял в толпе своих коллег, отправлявшихся в урочный час на работу со станции “Кунцевская”) и потому довольно слабо представлял реалии их повседневной жизни.
В моей семье, находившейся на периферии партийной ойкумены, памятна фраза: “А вы что, едите колбасу для населения?!”, произнесенная соседкой по палате в больнице 4-го Главного управления в адрес попавшей туда “по блату” нашей знакомой - родственники принесли ей туда продукты из ближайшего магазина. Тем не менее опросы работников аппарата ЦК показывают, что они (почти) искренне считали, что столовые, которыми они пользовались, “такие же, как во всяком солидном учреждении”, квартиры хорошие, но не выделяются на общем фоне, а пансионаты и санатории “такие же, как и везде”. И главный, часто встречающийся аргумент: “Если бы всего этого не было, то кто бы к нам [за те небольшие деньги, что нам платили] пошел работать”. Миф о том, что в аппарате ЦК платили меньше, чем в других учреждениях, чрезвычайно распространен среди его сотрудников и, разумеется, не соответствует действительности, но тема этой статьи, к сожалению, не оставляет места для его подробного опровержения.
Однако описывать аппарат ЦК КПСС просто как корпорацию, пусть и чрезвычайно закрытую, во многом автономную, было бы недостаточно. Разная профессиональная специализация сотрудников, кратковременность пребывания многих из них в штате, стремительное избавление от “проштрафившихся” - чаще всего, в общем, по мелочи нарушивших кодекс поведения, безжалостное выпроваживание “на теплые местечки” потерявших нюх и натиск - все эти черты не очень характерны для других типов “корпоративного поведения”. В аппарате Совета министров СССР, например, ставка делалась на постоянно работавших высококлассных специалистов, которых не могли мгновенно отправить, например, на пост зампредоблисполкома куда-нибудь в Сибирь, пусть даже это назначение было формальным повышением.
Несколько иной взгляд на аппарат ЦК КПСС и причины его “закрытости” дает отход от корпоративной модели и изучение аппарата через анализ биографий его работников, то есть реальных, а не “анкетных” данных, которые мы можем получить из интервью и мемуаров самих работников аппарата.
Аппарат ЦК как социальная группа
Аппарат ЦК был довольно значителен. В исследуемый период - 1953-1985 годы - в нем на постоянной основе работало около двух тысяч “ответственных” (то есть выполнявших интеллектуальную работу того или иного рода) сотрудников. Кто-то приходил туда на месяцы, кто-то оставался на десятилетия. Те, кто продержался в аппарате более десяти лет, обычно работали там до пенсии. Первое, что обнаруживается при анализе аппарата ЦК как социальной группы, - это ее удивительная однородность. Проведенное мною исследование на основе изучения мемуаров работников аппарата и глубинных интервью с ними показало, что в аппарат принимались в основном мужчины - этнические восточные славяне, в возрасте до сорока лет, с высшим образованием, имевшие за плечами опыт и стаж комсомольской или партийной работы на “освобожденной” или общественной должности. Традиционно представители академической или технической интеллигенции оценивают партийных работников как “троечников” (то есть слабо успевавших в школе и университете), которые, будучи не в силах заниматься “делом”, избирали иной карьерный путь и “работали языком”.
Проведенное исследование показало, что реальная ситуация совершенно противоположна этим представлениям. Респонденты и мемуаристы, работавшие в разных отделах аппарата ЦК КПСС и пришедшие в аппарат в разные годы (с 1957 по 1984), имеют крайне высокие формальные показатели образованности. Около 90% из них оказались выходцами из полных семей среднего и высшего класса сталинского периода или получили в таких семьях воспитание в критически важном возрасте подросткового становления и выбора жизненного пути (12-15 лет), хотя с точки зрения анкеты оставались детьми рабочих и крестьян. Примерно 40% из них де-факто были детьми и внуками представителей еще дореволюционного среднего класса, то есть потомками священников, дворян и коммерсантов среднего, а иногда и высокого уровня. Так, например, из двадцати вовлеченных в наше исследование работников Отдела пропаганды ЦК КПСС 1960-х - начала 1980-х годов трое оказались родственниками депутатов дореволюционных российских дум и один - потомком члена Государственного совета Российской империи. Реально в списках сотрудников отделов, особенно идеологических и международных, можно найти десятки представителей четко идентифицируемых священнических фамилий - Азбукиных, Вознесенских, Глаголевых, Остроумовых, Яновских.
Около 50% респондентов и мемуаристов твердо указали, что они закончили лучшие в их городе (местности) школы или школы в центре Москвы и Ленинграда, которые, как показала выборочная проверка, были созданы на основе дореволюционных гимназий и, по сведениям интервьюируемых, частично сохраняли в своем штате в 1930-1940-е (то есть в период учебы большинства будущих сотрудников аппарата) преподавателей с дореволюционным опытом работы.
Из 57 (от общего массива в 71 человек) респондентов и мемуаристов, о довузовском образовании которых у нас имеются достаточно подробные сведения, десять классов закончили - 46 человек, что по сравнению с образовательным уровнем их поколений, то есть людей 1910-1930-х годов рождения, очень неплохой результат. 18 из этих 46 закончили школу с золотыми и серебряными медалями и свидетельствами об отличии. Остальные одиннадцать человек после семи классов школы учились в училищах и техникумах, и восемь закончили их с красными дипломами или дипломами с отличием, что давало возможность беспрепятственного поступления в вузы. Из всех одиннадцати только один (дипломант ВДНХ за свою выпускную работу) не воспользовался этим правом, предпочтя учебе научно-исследовательскую деятельность в оборонном НИИ.
При таких блестящих результатах окончания школы и техникума неудивительно, что 70 из 71 респондента поступили после школы или техникума в вузы. При этом предпочтение отдавалось московским - их закончила половина опрошенных (35; из них 14 - МГУ, 7 - МГИМО и другие учебные заведения с усиленным преподаванием иностранных языков) - и ЛГУ-6. Образ партработника - консервативного выпускника провинциального сельскохозяйственного вуза, - следовательно, также не соответствует действительности. Из всех респондентов (а их, напомню, 71 человек) выпускником такого рода вуза является всего один - член “команды Горбачёва”, секретарь ЦК Георгий Разумовский. Большинство закончивших провинциальные вузы учились все же именно на гуманитарных факультетах-11. В целом не удивительно, что значительная часть респондентов и мемуаристов (15-20%) по окончании вуза получили красный диплом или, как минимум, приглашение в аспирантуру. А многие люди с провинциальными дипломами, особенно гуманитарными, если не учились в аспирантуре государственного вуза, то проходили дополнительно обучение (как правило, очное, двухлетнее и в Москве) в партийных школах или Академии общественных наук при ЦК КПСС, дававшей в общем и целом комплексное, хотя и крайне идеологизированное (и устаревшее) гуманитарное образование с разными специализациями. Всего партшколы и АОН окончили 13 из 71 респондента, то есть каждый шестой.
Не менее половины информантов после учебы в вузе сделали вполне удачную карьеру во внепартийной сфере - в качестве главных инженеров своего производства, старших научных сотрудников НИИ и преподавателей вузов, главных редакторов и начальников отделов в СМИ. Примерно пятая часть до прихода в аппарат ЦК защитила кандидатские, а некоторые еще и докторские диссертации. Иными словами, это были состоявшиеся молодые профессионалы, получавшие в дополнение к своим прочим нагрузкам позицию парторга своего предприятия или учреждения.
Некоторые делали комсомольскую, а затем партийную (а кто-то - и сразу партийную) карьеру немедленно по окончании вуза или даже (в двух-трех случаях) параллельно с учебой в нем. Тем не менее очевидно, что по своим формальным характеристикам мои респонденты представляют срез даже не типичной советской интеллигенции, а лучших, с точки зрения образования, ее представителей. И это действительно была иная интеллигенция, чем обычные сотрудники вузов, кафедр и НИИ, рядовые инженеры-производственники, врачи и учителя.
Отличник, комсорг школы
Известный участник сначала “команды Андропова”, а потом “команды Горбачева” Юрий Арбатов привел в своих воспоминаниях фрагменты любопытной записки, которую он написал для Андропова в 1984 году. Комментируя введенное (и не долго продержавшееся) Егором Лигачевым - новым секретарем ЦК, отвечавшим за кадровую политику, правило, он писал:
Недавно было принято решение не принимать на работу в аппарат ЦК людей, не бывших ранее на освобожденной партийной работе. Это автоматически исключает из работы в аппарате ЦК специалистов-международников, ученых, журналистов, деятелей культуры и искусства, в конце концов, просто заслуживающих доверия хозяйственных руководителей, врачей и учителей. Утверждается, по сути, аппаратное сектантство <…> партийный аппарат скоро будет состоять лишь из тех, кто с юных лет избрал чиновничью стезю и вознамерился “руководить”, стать начальством, кто со студенчества или первых трудовых лет пошел в аппарат (сначала, как правило, РК (районный комитет. - Н.М.)) комсомола и рос в нем, двигаясь по ступенькам. Превращать работу в аппарате в своего рода суррогат дворянства, как мне кажется, крайне опасно… Думаю, в шестидесятых годах ничего плохого не произошло оттого, что наряду с повзрослевшими комсомольцами в международные и некоторые другие отделы пришли научные работники, журналисты, дипломаты. Может быть, стоило бы попробовать их, равно как отличившихся в работе, обладающих партийным складом мышления инженеров, экономистов, врачей и в других амплуа - скажем, секретаря или заведующего отделом обкома, на ответственной хозяйственной работе и т.д.?
Эта записка примечательна по многим причинам. Пользуясь текущим политическим моментом, Арбатов проговаривает в ней фрагменты оценок, регулярно высказывавшихся в среде академической, “научно-исследовательской”, творческой и значительной части вузовской интеллигенции, по отношению к интеллигенции партийной, которая “с юных лет избрала чиновничью стезю”. Этот документ отражает то глубокое непонимание “невластной”, или, если использовать популярный в западной науке термин, “критической”, интеллигенцией тех, кто являлся ее “противниками”, - тех, кого она хотела потеснить во властных коридорах. Представление о том, что партийные чиновники, кроме узкого круга “международников” и их (подразумеваемых) либеральных (по партийным меркам) соратников из идеологических отделов, могут быть интегрированы во власть не из комсомола, а быть теми самыми “обладающими партийным складом мышления” инженерами, экономистами, врачами, но придерживаться при том отнюдь не (желаемых) либеральных взглядов, просто отсутствовало у тех представителей интеллигенции, от лица которых реально говорил Арбатов.
Высшее образование, полученное ответственными работниками аппарата ЦК КПСС 1955-1985 годов
Вузы \ Отделы Идеологические Международные Отраслевые Функциональные Всего
МГУ 10 2 1 1 14
МГИМО, Иняз, Высшая дип. школа 1 6 7
Иные московские вузы 3 2 5 4 14
Всего московские вузы 35
ЛГУ 3 2 1 6
Киевский ГУ 2 2
Провинциальное гуманитарное образование 8 1 1 1 11
Провинциальное техническое и естественно-научное образование 4 6 5 15
Провинциальное сельскохозяйственное образование 1 1
Высшее военное образование
Без высшего образования 1 1
Итого: 31 13 13 14 71
Высшая партийная школа и АОН (в дополнение к имеющемуся образованию) 8 2 3 13
Наличие длительной (более 6 мес.) зарубежной учебы или стажировки 1 1 2
Данные по последнему месту учебы, включая аспирантуру.
Анализ биографий респондентов и мемуаристов показывает, что бывшие комсомольские функционеры составляют среди них меньшинство. Например, из девяти попавших в наше исследование сотрудников консервативного Отдела организационно-партийной работы, бывшего вечным оппонентом либеральных “международников”[34], пятеро никогда не занимали “ответственных” комсомольских постов, а были дипломированными провинциальными инженерами, пришедшими в региональные партийные комитеты с производства, одного можно считать “комсомольцем” условно - поскольку он был главным редактором областной молодежной газеты (после журфака МГУ), и только трое действительно работали в райкомах комсомола, придя туда тоже с производственных должностей. Да и вообще подразумеваемая Арбатовым по умолчанию в “комсомольцах” идеологическая “зашоренность”, неготовность к серьезным реформам - что было характерно для комсомольского поколения 1940-х (к которому принадлежал критикуемый им Егор Лигачев), - несвойственна, например, комсомольским функционерам конца 1950-1960-х годов, к числу которых принадлежали Михаил Горбачев и многие члены его команды.
Вопрос еще и в другом - можно ли было в СССР найти устраивающую Арбатова и его союзников интеллигенцию и приспособить ее для обслуживания аппарата власти, скрепленного не только сложными бюрократическими процедурами, но и определенной идеологией? На мой взгляд, нет. Наоборот, аппарат вполне репрезентативно представлял и идеологические позиции, сложившиеся в советском обществе в целом (за исключением, быть может, молодежной среды крупных городов), и главное - ту специфическую социальную общность, которая только и могла его обслуживать. Но в это “закрытое” общество можно было попасть только в последних классах школы, когда у людей не только просыпалось желание “поруководить”, но и вырабатывались необходимые для этого навыки.
Общественная активность будущих работников аппарата ЦК КПСС в школе и формальные свидетельства об отличной учебе
Отделы Идеологические Международные Отраслевые Функциональные Всего
Всего 31 13 13 14 71
Нет данных об учебе 6 2 3 3 14
Окончили 10 классов 21 9 7 9 46
Из них с золотыми/ серебряными медалями/ свидетельствами об отличии 3/6/4 1/0/0 0/3/1 0/0/0 4/9/5
Из них упоминали, что учились на 4 и 5 или хорошо учились 1 1 3 5
Закончили менее 10 классов, но получили среднее специальное образование (техникум, ремесленное, военное училище) 4 2 3 2 11
Из них с красным дипломом, с отличием 2 2 3 1 8
Были председателями пионерской дружины и / или комсоргами класса, школы, училища, техникума, членами бюро райкома 10 5 4 6 24
Были редакторами школьной газеты 3 1 4
Другие формы ученической активности: член, председатель учкома, староста класса, пионервожатый 8 1 2 2 14
Стали кандидатами в члены партии в школе или техникуме 1 1 1 1 4
Заявили об активном участии в спортивных соревнованиях 4 1 5 10
В приведенной таблице (частично цитировавшейся выше) суммируются результаты формальных показателей успешной работы и социальной активности будущих работников аппарата ЦК КПСС. При том, что далеко не все респонденты были в равной степени опрошены и не все мемуаристы посчитали необходимым обратить внимание на школьный период своей жизни, а стало быть, показатели можно считать минимальными - эти данные однозначно демонстрируют, кто становился в будущем партийным работником. Как минимум 45% (24 из 57) были в своих школах на руководящих идеологических постах, еще 20% задавали тон по другим административным линиям. Довольно высокие показатели находим и по другим пунктам - пятая часть будущих идеологов еще в школе редакторствовала в стенгазетах, а многие, кроме того, выступали в качестве “деткоров” и просто корреспондентов в местной и даже центральной прессе (этотпараметр мы не учитывали в таблице). Обращает на себя внимание и такой показатель, как намерение вступить в партию еще в школьные годы - четверо из 57 человек стали кандидатами в члены КПСС в этот период, что говорит о крайне высоком уровне идеологизированности на этом этапе биографии.
Таблица любопытна и другим. Она очень четко расставляет акценты применительно к различным группам отделов и тем самым дает нам ключ к пониманию того, почему именно эти, а не другие дети, возмужав, приходили потом в аппарат. По ней видно, что наибольший уровень формально признанного “отличия в учебе” был у представителей идеологических отделов, которые, будучи представлены в таблице в удвоенном, по сравнению с остальными, количестве, собрали две трети “медалей”. При этом к ним близки по этому показателю “отраслевики”, то есть люди, курировавшие в аппарате ЦК конкретные отрасли производства. На другом конце списка по показателю формальной “учености” выступают представители “функциональных” отделов, отвечавших в первую очередь за подбор кадров в общественно-политической сфере (от региональных секретарей партии до генералов) и организацию документооборота и жизнедеятельности в ЦК. Зато они находятся заметно выше среднего уровня по показателям руководства школьной общественной жизнью. И наконец, “международники” при среднем уровне их школьной идеологической активности, невысоком (на общем фоне) уровне формальной образованности демонстрируют заметно меньший энтузиазм с точки зрения прочих социальных практик.
Моя гипотеза состоит в следующем. Хорошее школьное образование в СССР в 1930-1940-е годы, когда училась основная масса респондентов, было в значительной мере построено на копировании еще гимназических практик дореволюционного времени - с помощью учителей с дореволюционным опытом и в тех же, что и до революции, зданиях.
Продолжение следует
Добавиться в друзья можно вот тут
Понравился пост? Расскажите о нём друзьям, нажав на кнопочку ниже: