Обсуждение книги В.А. Меликова «Стратегическое развертывание» (IV)
ПРОБЛЕМА СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВЕРТЫВАНИЯ
Труд профессора генерал-майора Меликова* посвящен проблеме стратегического развертывания. Автор ставит себе задачей проанализировать «план войны (кампании) лишь в части его стратегического развертывания» (стр. 7). Но при чтении оказывается, что очень нелегко выделить и собрать мысли и выводы автора именно по этому основному вопросу. Читатель сталкивается со множеством других вопросов подготовки и ведения войны. Нужно сказать, что такое расширение рамок исследования имеет свое основание.
________________
* Проф. В. А. Меликов. Стратегическое развертывание. Воениздат, 1939 г.
В самом деле, что такое «стратегическое развертывание»? Можно ли под этим понимать сухую таблицу или схему, таящуюся в несгораемых шкафах генштабов, которая извлекается в определенный момент, чтобы воплотиться в сотни воинских поездов, несущихся к границам, в колонны развертывающихся дивизий и т. п.? Такое понимание плана стратегического развертывания действительно существовало. Оно питалось отчасти обстановкой относительного спокойствия, в которой когда-то разрабатывались планы войны; в скуке штабных будней творческая оперативная мысль раздроблялась, тускнела, замещалась пыльными папками с нужными, но мелочными расчетами. Бюрократическая махина в конце концов попирала живую душу оперативного замысла, и это так наглядно выразилось в ужасе Мольтке-младшего, когда вдруг выяснилась угроза, что все сделанные годами подсчеты и расчеты, может быть, придется отбросить (стр. 182-183). Конечно, эти расчеты, вся сложная штабная техника необходимы, чтобы обеспечить четкость и организованность в подъеме тех огромных сил и средств, которых требует развертывание современных армий. Но нельзя ни на минуту забывать, что эта собранная на границах масса в ближайшие же дни и даже часы призвана вступить в единоборство с врагом.
«Стратегическое развертывание армий является одним из основных звеньев плана войны, и оно находится на грани между оперативно-стратегическими замыслами плана войны, разрабатываемого в мирное время, и первым большим пограничным сражением» (стр. 206). Тов. Меликов не раз в своем труде подчеркивает «диалектическое единство» между планами мобилизации, сосредоточения и развертывания армий. «Стратегическое развертывание является сердцем плана войны» (стр. 7); стратегическое развертывание - «группировка и занятие войсками исходного положения для определенных операций на театре военных действий» (стр. 32).
Такой единственно правильный подход к вопросу предъявляет к исследователю огромные требования. Автор поступил правильно, решив осветить поставленную проблему на историческом материале, а не путем умозрительных рассуждений, хотя бы и оснащенных отдельными историческими примерами. Абстрактные исследования, именуемые курсами «стратегии», которые оперируют с мертвыми схемами и окаменевшими понятиями, непригодны для всестороннего и конкретного анализа такой темы, как «стратегическое развертывание». Лишь на пути исторического исследования можно найти то богатство содержания, те своеобразные особенности, те конкретные черты, которые требуются для подлинно научного, марксистского истолкования этой темы. Мо здесь имеется опасность впасть в другую крайность. Широта и разносторонность понятия «стратегическое развертывание» ни в какой мере не должны превращаться в расплывчатость и неопределенность. Обилие исторического материала не должно вести к растворению поставленной темы в других бесчисленных проблемах войны.
Разбирая вариант шлиффеновского плана, относящийся к декабрю 1905 г., тов. Меликов правильно замечает, что его нельзя считать отработанным, законченным планом стратегического развертывания, как это делают некоторые военные исследователи. Историческое исследование с целью освещения определенной проблемы требует строжайшего анализа материала, тщательной проверки фактов и твердого следования теме.
С точки зрения таких высоких требований, - а иных нельзя предъявить к такому значительному труду, как труд тов. Меликова, - можно поставить в упрек автору недостаточную полноту в изложении германского плана войны 1914 г. Мы говорим сознательно «германского», а не плана Мольтке-младшего или плана Шлиффена, так как это был план, официально принятый и утвержденный, по которому действительно развертывались германские вооруженные силы в 1914 г. Этому плану, состоящему из 200 страниц текста, в книге В. Меликова отведено очень мало места, причем здесь больше говорится о фактическом развертывании германских армий в августе 1914 г. Приводятся лишь очень скупые данные о составе и численности каждой армии и районе ее сосредоточения. Дальше следует сравнение «плана Мольтке-младшего» (т. е. плана, по которому действительно развернулись германские силы в 1914 г.) и «плана Шлиффена»: «Мольтке (младший) имел свой план войны, в который вошли лишь отдельные элементы шлиффеновского плана и его учения о ведении современной войны» (стр. 195). Читатель призывается к сравнению плана Мольтке-младшего с планом его предшественника, к оценке этого плана, но о содержании его он может лишь догадываться по тем аналогиям и антитезам, которые даются в тексте. Схема, по которой фактически происходило стратегическое развертывание, не дает достаточного материала для характеристики плана.
Какие же цели ставило себе германское главное командование, осуществляя стратегическое развертывание по существовавшему плану? Конечно, ставя этот вопрос, мы не имеем в виду получить какой-то общий ответ на него, а ищем на страницах книги строго проверенных фактических данных. Между тем тов. Меликов ограничивается беглыми замечаниями об отличии плана Мольтке от плана Шлиффена (усиление левого фланга стратегического фронта, более равномерная расстановка сил, рассредоточение кавдивизий, см. стр. 194). План 1914 г. был лишь «подражанием» шлиффеновскому плану, а не «осуществлением в целом оперативно-стратегического замысла Шлиффена». В результате наш вопрос остается без ответа. У читателя, знакомого хотя бы в общих чертах с событиями 1914 г., возникает множество вопросов, очень важных для оценки кампании 1914 г., а также и для освещения проблемы стратегического развертывания. Ведь всем известно, что в 1914 г. пять германских армий совершали свой знаменитый фланговый маневр через Бельгию и Северную Францию. И совершенно независимо от того, кто был автором плана, этот маневр, действительно осуществленный германскими армиями и притом успешно, в первой своей стадии имеет выдающийся интерес. С точки зрения темы рецензируемого труда весьма важно выяснить все, что происходило в стадии стратегического развертывания армий, которым был задан этот маневр.
Когда началось и когда закончилось стратегическое развертывание этих армий? Немцы различают «Aufmarsch» (развертывание) и «Vormarsch» (наступление). Мольтке своей директивой правофланговым армиям в первых числах августа(1) устанавливал дату начала Vormarsch’a 18 августа. В этой директиве 1-й и 2-й армиям (1-я армия была подчинена 2-й) ставилась задача, отбросив бельгийскую армию, выйти на линию Брюссель - Намюр: 3-я армия должна выйти юго-восточнее Намюра, 4-я и 5-я армии следовали за движением трех указанных армий, опираясь слева на крепости Мец, Диденгофен. Таковы фактические данные, по которым можно судить о плане, действительно существовавшем в 1914 г.
________________
1. Директива приведена в труде «Der Grosse Krieg 1914-1918. Der Deutsche Landkrieg. Erster Teil», s. 109.
Каковы были дальнейшие намерения главного командования? Имелась ли, например, твердо установленная идея - обойти Париж с запад? и юга, как намечал в свое время Шлиффен? Об этом можно судить по позднейшей директиве Мольтке от 27 августа, когда 1-я армия получила задачу итти на Париж. Изложенного, конечно, недостаточно, чтобы составить себе четкое понятие о германском плане войны 1914 г., да это и не входит в нашу задачу. Но именно таким путем, путем сличения и проверки документов и фактов следовало подойти и подробно изложить в труде этот план. Поставленная тема в особенности обязывала тщательно осветить все. что происходило в пределах даты 1 августа - 18 августа, когда, собственно, происходило стратегическое развертывание. Конечно, автор имел полное основание исключать все, что относится собственно к «мобилизации». Но одновременно происходило ведь сосредоточение и развертывание армий. Необходимо было остановиться на таких вопросах, как районы стратегического развертывания, готовность армий по дням, выдвижение к намеченным рубежам для перехода в наступление и т. п. Известно, что в период стратегического развертывания уже происходила операция по овладению бельгийской крепостью Льеж, что опять-таки связано с темой стратегического развертывания. Обеспечение развертывания и стратегическая разведка в этот период также относятся к теме труда. Все эти вопросы должны были, по нашему мнению, найти отражение в труде тов. Меликова.
Не получив ясного представления о том, что же собой представлял германский план войны 1914 г. или «план Мольтке-младшего», читатель не может составить своего собственного суждения об его отношении к «плану Шлиффена». На стр. 179 мы читаем: «Ген. Гренер в своей работе «Завещание Шлиффена» пишет: «Стратегическая внезапность вполне удалась. Французы совершенно не были знакомы с основной идеей плана Шлиффена». Это, конечно, неверно. Во-первых, французы были хорошо осведомлены о плане нарушения германской армией бельгийского нейтралитета и необходимости ее прохода через Бельгию. Во-вторых. как видим из мемуаров Жоффра, последний вместе с английским генеральным штабом хорошо учитывал этот вопрос еще за 2 года до войны. В-третьих, достаточно ознакомиться с планом предшественника Жоффра - ген. Виктор-Мишеля, чтобы видеть, что французский генеральный штаб был знаком с основной идеей Шлиффена (удар правым флангом и проход этого фланга через Бельгию). Здесь автор формулирует главную идею плана Шлиффена и основное условие его успеха - внезапность. В другом месте автор пишет: «...декабрьский вариант Шлиффена в основе своего замысла строился в первую очередь на внезапности удара и на быстроте марш-маневра через территорию Бельгии и Люксембурга и на уверенности, что французы главные свои силы будут развертывать против Эльзас-Лотарингии» (стр. 77).
Вопрос о том, удалось ли германскому генштабу достигнуть внезапности в своем стратегическом развертывании, таким образом, чрезвычайно важен для суждения об успехе разработанного им плана войны. По нашему мнению, следует, бесспорно, ответить: да, удалось. Но о движении немецких армий через Бельгию французы, конечно, знали. В чем же дело? Ответ вполне ясный дается в мемуарах Жоффра, на которые ссылается в приведенной цитате и тов. Меликов. В мемуарах сказано прямо: «Надо признать, что использование, которое немцы сделали в августе 1914 г. в отношении своих резервных корпусов, было неожиданностью и (une surprise) для нас, и эта неожиданность лежит в основе ошибок оценки положения, которые мы совершили, о частности, в отношении того, что касается удлинения их маневра (l’etendue de leur manoevre) к северу»(2). 18 августа, по утверждению Жоффра, «неизвестным был размах (l'ampleur) в северном направлении, который враг рассчитывал дать движению правого крыла»(3). Лишь 24 августа, опять-таки по свидетельству самого Жоффра, впервые были получены точные разведывательные данные о номерах резервных корпусов во 2-й германской армии: «первое указание на присутствие резервных войсковых соединений используемых в активных операциях. Эти разведывательные данные дали нам объяснение необычайного развертывания неприятельского фронта (l’extraordinaire développement du front ennemi)(4).
________________
2. Memoires du Maréchal Joffre. t. I, p. 250.
3. Там же, стр. 273.
4. Tам же, стр. 306.
Итак, для французов внезапность заключалась именно в особенностях стратегического развертывания германечеих армий (наличие резервных корпусов и удлинение правого крыла к северу). Пример исключительно ценный как раз для темы рецензируемого труда. Успех германского плана доказывается историческим фактом поражения французских армий в приграничном сражении. И это, несмотря на то, что действительно и в стратегическом развертывании и в дальнейшем наступлении были допущены весьма существенные ошибки, о которых правильно и ярко сказано в труде тов. Меликова. Ошибкой было частичное ослабление правого крыла и сдвижение крупных сил к югу, в Эльзас-Лотарингию. Автору наряду с анализом этих ошибок следовало дать более конкретный и распространенный разбор самого плана 1914 г. Причину конечной неудачи этого плана нужно видеть главным образом в плохом его осуществлении, т. е. в стадии «die Tat» (действие), в скверном руководстве пятью армиями, составлявшими обходящее крыло. Кроме того, эту причину нужно искать и в некоторых новых объективных факторах войны, которые не были учтены до войны ни одним генштабом. И здесь надо прямо сказать: критику «плана Мольтке-младшего» надо продолжить критикой и «плана Шлиффена».
Тов. Меликов считает, что, будь на своем посту Шлиффен в 1914 г., он разработал бы новый план, который вполне отвечал бы всем требованиям эпохи. Это - предположение. Как фактически обстояло дело в отношении плана Шлиффена? Если германский план 1914 г. нельзя считать шлиффеновским планом, то что же следует считать таким планом? Имеются два варианта плана Шлиффена: 1905 г. и 1912 г., варианты, отличные друг от друга при сохранении основной идеи. Оба варианта не были официально утверждены и являются личным мнением Шлиффена. Это еще больше убеждает нас, что в основу анализа следовало положить разбор германского плана 1914 г. как твердой отправной данной для всяких суждений. Научны ли вообще эти обозначения: «план Шлиффена», «план Мольтке-младшего»? В конце концов мы не находим ни того, ни другого. При всем значении руководителей генштаба в разработке плана войны, ведь этот план все же, как ясно видно из труда тов. Меликова, являлся планом германского империализма, на службе у которого были и Шлиффен и Мольтке. Не следует преувеличивать, например, разногласий Шлиффена с руководящими группами германского империализма. В частности, Круппу, королю военной индустрии, было выгодно усиленное оснащение германской армии тяжелой артиллерией (на стр. 48, 102, 126, 166 и др. подчеркиваются разногласия Шлиффена с «группой Вильгельма-Тирпитца - Круппа»). Основная идея шлиффеновского плана была принята и одобрена руководителями германского империализма.
Изложение взглядов, идей, работы, проделанной Шлиффеном, представляет интерес, но нельзя не видеть и крупных недостатков, которые нашли отражение в его плане. Академизм, схематизм, бесспорно, имелись в стратегическом мышлении Шлиффена. Он недоучитывал тактических трудностей, какие встретит на своем пути огромная масса пехоты при осуществлении столь сложного марша-маневра. Известно, что армии центра германского фронта (4-я и 5-я) оказались вовлеченными в трудные и упорные бои, и именно это вызвало сдвижение армий обходящего крыла к востоку: 2-я армия оттягивала к себе 1-ю. Есть ли какие-нибудь данные, что Шлиффен предвидел эти трудности? Учитывал ли он, с какой повышенной скоростью должна была двигаться правофланговая 1-я армия, чтобы быть руководящей силой всего маневра? Наконец, и это самое важное, Шлиффен не дал никаких конкретных указаний о новых методах управления армиями в таком сложном маневре гигантского размаха. Методы Мольтке-старшего - самостоятельность командования армией, - которым главная квартира дает лишь общие директивы(5), были восприняты германским генштабом довоенного периода и целиком воспроизведены в руководство Мольтке-младшего в августе-сентябре 1914 г. Мольтке выполнил буквально до карикатурности указания Шлиффена о «современном Александре», который сидит «на удобном стуле», «находится далеко позади» (стр. 165). Тов. Меликов, правда, оговаривает, что со Шлиффеном не могло случиться того, что произошло с Мольтке-младшим (стр. 166). Но ведь факт, что в германском генштабе 1914 г. сохранились традиции руководства войсками эпохи 1870-1871 гг., а Шлиффен на протяжении 15 лет был начальником этого генштаба. Все эти и другие недостатки в учении Шлиффена и составленных им вариантах плана автор должен был вскрыть.
________________
5. См. примеры, приводимые у Фоша «О ведении войны», стр. 185 и др., из которых видно, что в кампании 1870 г. были случаи, совершенно подобные 1914 г.
Говоря обо всем этом, мы ни в какой мере не хотим преуменьшить роли Шлиффена. Именно он является автором оперативно-стратегического замысла, положенного в основу германского плана 1914 г. История создания этого плана высоко поучительна; наши замечания имеют в виду лишь уточнить фактические данные этой истории. К тому, что уже сказано, надо добавить еще один момент. Уделив много места изложению идей Шлиффена и его вариантам 1905 и 1912 гг., тов. Меликов сравнительно кратко останавливается на тех планах стратегического развертывания, которые были разработаны Шлиффеном в период до 1905 г.
Между тем для изучения того, как возникает оперативно-стратегический замысел и как он превращается в отработанный план войны, чрезвычайно поучителен именно этот период, где имеются налицо не просто «памятные записки» и литературные статьи Шлиффена, а планы, по которым действительно происходило бы стратегическое развертывание германских армий в случае войны. Почему возникли эти последовательно развивающиеся планы, в каждом из которых фронт развертывания удлинялся к северу? Потому ли, что развивалась постепенно идея Шлиффена о более глубоком фланговом маневре? Нет, причина заключалась в постепенном увеличении тех сил и средств, какими располагал Шлиффен. Было бы желательно осветить в труде эту сторону дела (законы о воинской повинности и о составе германской армии, принятые по инициативе Шлиффена, увеличение призывных контингентов, рост материальной оснащепости и т. д.), показав наглядно, как каждому плану соответствовал определенный уровень развития вооруженных сил и материальной базы. Это позволило бы ярче эсветить лицо Шлиффена не только как теоретика, но и как практика-руководителя сложной работы генштаба в мирное время.
Останавливаясь на французском плане войны 1914 г., автор совершенно правильно подвергает его уничтожающей критике. Изложение плана (гл. VIII) дано кратко, но четко и ясно. Оценка дана с учетом последующего развития событий (а только на основании фактов и можно дать такую оценку) в приграничном сражении. Шлиффен понимал, конечно, что французы станут реагировать на марш через Бельгию, но начнут импровизировать и запутаются. Так оно и вышло. Но Шлиффен недостаточно учел силу другой реакции со стороны французского главного командования: быстрый отход французов, чтобы ускользнуть из шлиффеновских клещей. Смогут ли их догнать немецкие армии в таком случае? Действительность показала, что нет, и это говорят о том, что план Шлиффена предъявлял чрезвычайно высокие требования к пехоте, которая своими ногами должна была выиграть маневр, требовавший, по сути дела, уже новой базы для его осуществления (мото-механизации и авиации).
Нельзя согласиться с оценкой, какая дается в труде плану французского генерала Мишеля (гл. IV). План этот предусматривал наступление главной массы французских сил в Бельгии, следовательно навстречу германским армиям правого крыла. В книге план ген. Мишеля характеризуется каК «поистине грозный соперник плана Шлиффена» (стр. 105). Но ведь следовать рабски за оперативно-стратегической мыслью противника не значит создавать надежный противовес ему или хотя бы получить гарантию успеха обороны. Ведь немцы в свою очередь, предусмотрев такое развертывание французских армий, могли изменить свой план и нанести, скажем, главный удар в центре (как это случилось уже в наши дни, в мае 1940 г.). Всякому оперативному замыслу должна быть присуща оригинальность, а не простое подражание противнику; этого не было в плане Мишеля.
Главы X, XI, XII, XIII, XIV труда тов. Меликова являются наиболее ценными. Здесь дан весьма интересный, во многом основанный на неопубликованных еще документах, разбор планов стратегического развертывания, разработанных генштабом царской России и Австро-Венгрией. В главе X рассматривается план царского генштаба 1908 г. с отнесением стратегического развертывания армий назад н сдачей десяти губерний передового театра. В следующей главе подробно изложен и разобран план развертывания 1 мая 1912 г. В главе XII читатель находит интересный очерк об оперативно-стратегической игре, состоявшейся в Киеве в апреле 1914 г. Наконец, в главе XIV описано действительное стратегическое развертывание русских армий; очень живо и выпукло изображены путаница и спешка, внесенные царским главнокомандованием в процесс стратегического развертывания, в чем немалую роль сыграли настойчивые призывы союзников (Франции и Англии) об ускорении русского наступления. Также удачно показано, как начальник австро-венгерского генштаба Конрад запутался в своих собственных вариантах плана стратегического развертывания.
Третья часть труда тов. Меликова посвящена планам кампаний и стратегическому развертыванию сторон на Западном фронте в 1918 г. Здесь возникает прежде всего вопрос, относится ли содержание этой части к теме о «стратегическом развертывании», под которым обычно понимается развертывание армий в начале войны - по мобилизации. Автор поступил, однако, правильно, выйдя за рамки такого ограничения; во всяком случае это правильно в отношении германского развертывания в начале 1918 г.: в связи с ликвидацией Восточного фронта была произведена коренная перегруппировка сил, и на Западном фронте произошло сосредоточение новых сил, которое можно вполне подвести под понятие «стратегическое развертывание». Однако необходимо подчеркнуть и коренное отличие этого типа развертывания от происходившего с началом войны: с обеих сторон стоят армии, существует фронт, условия внезапности, обеспечения свободы маневра совсем не те, как в начале войны.
Материал, относящийся к истории 1918 г., огромен по объему и слишком трудно совместить его с не менее громоздким и сложным материалом по 1914 г. Это отразилось на изложении германского плана кампании 1918 г. Тов. Меликов считает, что Людендорф поставил целью наступления в марте 1918 г. Амьен. Так, приводя слова Людендорфа: «Я остановился на среднем направлении наступления», автор поясняет: «т. е. на Амьен. - Вл. М.» (стр. 371). Дальше имеются такие выражения: «провал наступления на Амьен»; «после мартовского прорыва на Амьен» (стр. 372), «как мы видели выше, Людендорф преследовал цель посредством первого прорыва - наступления захватить район Амьена» (стр. 382) и т. д. Читатель, ознакомившийся с основной директивой Людендорфа от 10 марта 1918 г. (стр. 380), не найдет в ней никакого упоминания об Амьене. Напротив, здесь указано другое направление наступления - Аррас - Альбер, опираясь левым крылом на Сомму, т. е. дается не западное направление - на Амьен, а северо-западное, чтобы «поколебать английский фронт». Из дальнейшего изложения (стр. 385) видно, что 18-я армия (левофланговая), получившая по директиве вспомогательную задачу, но имевшая наибольшее количество дивизий и орудий, с началом наступления стала решающей силой его, увлекая всю операцию в юго-западном направлении.
Каков же в конце-концов был план Людендорфа? Для читателя это останется неясным, а чтобы уяснить суть вопроса, потребовалось бы привести столько документальных выдержек и такой обширный материал, что на нескольких страницах этого сделать нельзя. По крайней мере следовало указать, где и когда сам Людендорф поставил как объект наступления - Амьен. Это было сделано им лишь 29 марта в телефонограмме, адресованной двум армейским группам - кронпринца баварского и кронпринца германского(6): «Наступление будет продолжено южнее Соммы в направлении к Амьену и за линию Мондидье, Нуайон, Шони... Севернее Соммы 2-я армия присоединится к этому, наступая на Амьен...» Итак, лишь через 8 дней после начала наступления Людендорф уяснил себе с полной отчетливостью решающее значение Амьена и направил сюда соединенные усилия армий, наступающих по обе стороны р. Соммы. Как известно, совместное наступление на Амьен состоялось лишь 4 апреля и было задержано в нескольких километрах от Амьена, так как союзники, воспользовавшиеся промедлением и колебаниями Людендорфа, уже успели сосредоточить у Амьена сильные резервы.
________________
6. Цитируем по «La Bataille de France», par le commandant Koeltz; текст телефонограммы дается у Schwarte «Der Grosse Krieg». Der deutsche Landkrieg. t. III, s. 420 и у Foertster’a «Graf Schlieffen und der Weltkrieg», t. III, s. 110.
Следовательно, нельзя утверждать о наличии у Людендорфа ясной ориентировки наступления на Амьен до начала сражения. Вышеприведенные формулировки труда слишком категоричны и противоречат другим местам работы, где прямо говорится, что у Людендорфа получился «вместо сконцентрированного удара - удар растопыренными пальцами по расходящимся направлениям» (стр. 388). Но почему получилось это веерообразное расхождение направлений в данной операции? О 18-й армии и роли кронпринца германского в труде дан ясный ответ (стр. 373 и 385), но о северо-западном направлении, которое и указано в официальной директиве, такого ответа не дано. Если уж анализировать план Людендорфа до конца, следовало детально осветить историю его возникновения, в частности, существование плана ген. Куля - наступление во Фландрии (вариант «против англичан»); компромисс с этим планом, очевидно, и породил «северо-западное направление», которое Людендорф саботировал, но не до конца, не имея силы отвергнуть его. Можно было бы указать и на другие моменты, без которых невозможно составить себе исторически точное представление о плане Людендорфа, а без этого получается нечеткое истолкование его. Например, недостаточно сильно подчеркнута доминирующая идея плана - прорыв фронта (отсюда именно и выросла теория примата тактики над стратегией у Людендорфа). Нельзя считать Людендорфа приверженцем идеи последовательных ударов, напротив, он мыслил наступление 21 марта как единую и законченную операцию прорыва, достаточную для достижения решительного результата; лишь после неудачи он перешел к другим вариантам и т. д.
Нельзя согласиться и с оценкой в труде Амьенского направления, как уступающего по своей действенности Парижскому направлению (стратегическая роль Амьена отчетливо выявилась в германском наступлении в 1940 г.). Захват Амьена, бесспорно, означал бы разделение французской и английской армий и давал наибольшие шансы для нанесения решительного поражения союзникам или во всяком случае достижения победы крупнейшего значения. Критика последующих наступлений Людендорфа совершенно справедлива, но они производились уже после неудавшейся операции прорыва, которую сам Людендорф считал главной и решающей и которая была сорвана его же собственными ошибками.
Раздел о плане Людендорфа и сосредоточении германских сил в марте 1918 г. изложен слишком кратко. В частности, по существу именно стратегического развертывания сказано очень мало: тема труда обязывала бы более подробно осветить такие вопросы, как распределение сил на всем Западном фронте (например, возможность получения дополнительных сил путем частичного выравнивания фронта, правильно ли было распределение орудий и т. д.); ввод в линию фронта 17-й армии - с ген. Беловым, прибывшим с итальянского фронта (о Капоретто и Италии вообще не сказано, а это связано с темой); ввод 18-й армии с ген. Гутьером и полковником Бухмюллером; подготовка и сколачивание «ударных армий».
Не относится к теме все то, что характеризует действия Антанты и Фоша в 1918 г. Можно ли говорить о «стратегическом развертывании армий Антанты 25 сентября на франко-британском фронте» (подзаголовок на стр. 410)? Это чрезмерно широкое истолкование понятия «стратегическое развертывание». Фош проводил с августа до конца войны ряд последовательных ударов на отдельных участках; для этого производились известные перегруппировки, сосредоточение сил на этих участках. Но коренных изменений в расположении сил Антанты на фронтах не было. Между тем в самом труде указано (стр. 32), что термин «стратегическое развертывание» имеет в виду «развертывание на всем театре военных действий».
В 1918 г. на Западном фронте происходил, правда, ввод в боевую линию американских дивизий, но образование новой американской армии у Мааса не изменяло общего лица Западного фронта. Мы встречаемся, например, с таким выражением: «Фош, приступая к составлению стратегического развертывания союзнических армий на западном фронте...» (стр. 422). Проще и яснее здесь нужно сказать: «к составлению плана наступления». Из текста видно, что наступление вели армии, находившиеся уже на своих участках, никаких изменений в их расположение внесено не было. В дальнейшем автор излагает свой собственный план, который потребовал бы перебросок союзных войск с итальянского фронта. Но Фош ничего подобного не предпринял. Где же здесь «стратегическое развертывание»? В сущности в этой главе (XVII) просто разбирается кампания осени 1918 г., но прямого отношения к теме труда она не имеет. То же самое следует сказать и о следующей главе (XVIII) «Оперативно-стратегическое руководство Фоша и Людендорфа», которая сама по себе представляет большой интерес.
В книге тов. Меликова нет выводов. В «Заключении» говорится главным образом о «роли армии прикрытия» в начальном периоде войны; интересная, но особая, самостоятельная тема. Между тем огромный, богатый и разнообразный материал, который дается в книге, нужно как-то обобщить, подытожить и, конечно, именно по теме всего труда. Выводы по планам 1914 г. (1-я и 2-я части), по 1918 г. (3-я часть) следовало бы разделить, так как здесь идет речь о различных вещах. Из разбора всех тех планов, которые рассмотрены в первых двух частях, следовало сделать ряд общих выводов, извлечь несколько ценных уроков, которые командир (и не только командир), прочитавший книгу, захотел бы уяснить и, быть может, использовать в своей последующей работе. Само собой разумеется, это вовсе не значит, что в тексте нет таких весьма ценных положений, указаний, замечаний, которые читатель отметит и запомнит. Но они разбросаны, и неизвестно, являются ли конечными выводами по основной теме труда. Автор, например, в ряде мест осуждает отнесение стратегического развертывания назад в глубь своей территории.
Во введении говорится, на основе опыта войн, включая и войну 1914-1918 гг., что «мобилизация, сосредоточение и стратегическое развертывание армий требуют соблюдения следующих основных условий... а) безопасности (иначе говоря, не дать себя преждевременно атаковать со стороны превосходного противника); 6) выигрыша во времени (т. е. внезапно атаковать не совсем сосредоточившегося и плохо развернувшегося противника); в) создания превосходства в силах, наиболее целесообразно сгруппировав их оперативно; г) возможно более удобных районов для развертывания сил и средств» (стр. 40-41). В другом месте (стр. 352) эти основные условия формулируются несколько иначе: «1) безопасность, 2) превосходство в силах, быстрота сосредоточения и целесообразное расположение перед наступлением, 3) угроза сообщениям противника и тщательно продуманное обеспечение своих сообщений и, наконец, 4) захват инициативы в действиях...» Наконец, те же условия (в редакции введения) имеются и в заключении, где они выставляются как требования, которым должна удовлетворять армия прикрытия. Мы не берем на себя смелости утверждать, что эти «основные условия» и являются конечным выводом автора по теме всего труда. Быть может, они являются само собою разумеющимися общими требованиями к стратегическому развертыванию, которые требуют конкретизации. Но почему бы не развить в конце книги эти «основные условия», не дать по каждому пункту конкретные выводи, подытоживающие материал? Иначе ряд вопросов останутся у читателя неразрешенными. Например, германский план 1914 г. ярко наступательного типа, французский - оборонительного; последний в труде осуждается; вытекает ли отсюда, что вообще план стратегического развертывания с чисто оборонительной тенденцией исключается вовсе? Русский и австро-венгерский планы 1914 г. - оба содержали разные варианты: в первом случае это одобряется, во втором осуждается; спрашивается, нужны ли и допустимы ли вообще варианты в плане стратегического развертывания? План стратегического развертывания армий «...должен быть всесторонним и гибким» (стр. 9). По прочтении книги встает вопрос - в чем же должна конкретно выразиться эта «гибкость»? Выводы по планам 1914 г. следовало дать в этом же томе и сразу же после 2-й части, так как 3-я посвящена другой эпохе и другому, по сути дела, вопросу.
Наши краткие замечания имеют целью указать на отдельные части труда, которые представляют особую ценность (в частности, например, главы X-XIV), или требуют, по нашему мнению, дополнений и улучшений. Но эти замечания ни в какой степени не могут исчерпать содержания труда, который исключительно богат ценным материалом и оригинальными, тщательно продуманными суждениями. Работа читается с большим интересом и невольно побуждает к самостоятельному размышлению над сообщенными фактами и выдвинутыми проблемами.
В переживаемую нами эпоху второй империалистической войны многие, если не все, проблемы стратегии и военного искусства ставятся по-новому. Война в Западной Европе дает много материалов для коренного пересмотра целого ряда укоренившихся взглядов и понятий, в частности, и в отношении вопросов, связаных с темой труда.
Период, из которого черпал свой материал тов. Меликов, относится теперь уже к истории, но изучать эту историю сейчас нужно больше, чем когда бы то ни было. Многое из этой истории остается поучительным и для наших дней. Второе издание труда тов. Меликова поэтому вполне своевременно. Для командного и начальствующего состава РККА этот труд является ценнейшим пособием, содействующим критическому изучению первой мировой империалистической войны и развитию вкуса и умения к самостоятельной разработке проблем военной науки.
М. ГАЛАКТИОНОВ.
Военно-исторический журнал. 1940. № 8.
Труд профессора генерал-майора Меликова* посвящен проблеме стратегического развертывания. Автор ставит себе задачей проанализировать «план войны (кампании) лишь в части его стратегического развертывания» (стр. 7). Но при чтении оказывается, что очень нелегко выделить и собрать мысли и выводы автора именно по этому основному вопросу. Читатель сталкивается со множеством других вопросов подготовки и ведения войны. Нужно сказать, что такое расширение рамок исследования имеет свое основание.
________________
* Проф. В. А. Меликов. Стратегическое развертывание. Воениздат, 1939 г.
В самом деле, что такое «стратегическое развертывание»? Можно ли под этим понимать сухую таблицу или схему, таящуюся в несгораемых шкафах генштабов, которая извлекается в определенный момент, чтобы воплотиться в сотни воинских поездов, несущихся к границам, в колонны развертывающихся дивизий и т. п.? Такое понимание плана стратегического развертывания действительно существовало. Оно питалось отчасти обстановкой относительного спокойствия, в которой когда-то разрабатывались планы войны; в скуке штабных будней творческая оперативная мысль раздроблялась, тускнела, замещалась пыльными папками с нужными, но мелочными расчетами. Бюрократическая махина в конце концов попирала живую душу оперативного замысла, и это так наглядно выразилось в ужасе Мольтке-младшего, когда вдруг выяснилась угроза, что все сделанные годами подсчеты и расчеты, может быть, придется отбросить (стр. 182-183). Конечно, эти расчеты, вся сложная штабная техника необходимы, чтобы обеспечить четкость и организованность в подъеме тех огромных сил и средств, которых требует развертывание современных армий. Но нельзя ни на минуту забывать, что эта собранная на границах масса в ближайшие же дни и даже часы призвана вступить в единоборство с врагом.
«Стратегическое развертывание армий является одним из основных звеньев плана войны, и оно находится на грани между оперативно-стратегическими замыслами плана войны, разрабатываемого в мирное время, и первым большим пограничным сражением» (стр. 206). Тов. Меликов не раз в своем труде подчеркивает «диалектическое единство» между планами мобилизации, сосредоточения и развертывания армий. «Стратегическое развертывание является сердцем плана войны» (стр. 7); стратегическое развертывание - «группировка и занятие войсками исходного положения для определенных операций на театре военных действий» (стр. 32).
Такой единственно правильный подход к вопросу предъявляет к исследователю огромные требования. Автор поступил правильно, решив осветить поставленную проблему на историческом материале, а не путем умозрительных рассуждений, хотя бы и оснащенных отдельными историческими примерами. Абстрактные исследования, именуемые курсами «стратегии», которые оперируют с мертвыми схемами и окаменевшими понятиями, непригодны для всестороннего и конкретного анализа такой темы, как «стратегическое развертывание». Лишь на пути исторического исследования можно найти то богатство содержания, те своеобразные особенности, те конкретные черты, которые требуются для подлинно научного, марксистского истолкования этой темы. Мо здесь имеется опасность впасть в другую крайность. Широта и разносторонность понятия «стратегическое развертывание» ни в какой мере не должны превращаться в расплывчатость и неопределенность. Обилие исторического материала не должно вести к растворению поставленной темы в других бесчисленных проблемах войны.
Разбирая вариант шлиффеновского плана, относящийся к декабрю 1905 г., тов. Меликов правильно замечает, что его нельзя считать отработанным, законченным планом стратегического развертывания, как это делают некоторые военные исследователи. Историческое исследование с целью освещения определенной проблемы требует строжайшего анализа материала, тщательной проверки фактов и твердого следования теме.
С точки зрения таких высоких требований, - а иных нельзя предъявить к такому значительному труду, как труд тов. Меликова, - можно поставить в упрек автору недостаточную полноту в изложении германского плана войны 1914 г. Мы говорим сознательно «германского», а не плана Мольтке-младшего или плана Шлиффена, так как это был план, официально принятый и утвержденный, по которому действительно развертывались германские вооруженные силы в 1914 г. Этому плану, состоящему из 200 страниц текста, в книге В. Меликова отведено очень мало места, причем здесь больше говорится о фактическом развертывании германских армий в августе 1914 г. Приводятся лишь очень скупые данные о составе и численности каждой армии и районе ее сосредоточения. Дальше следует сравнение «плана Мольтке-младшего» (т. е. плана, по которому действительно развернулись германские силы в 1914 г.) и «плана Шлиффена»: «Мольтке (младший) имел свой план войны, в который вошли лишь отдельные элементы шлиффеновского плана и его учения о ведении современной войны» (стр. 195). Читатель призывается к сравнению плана Мольтке-младшего с планом его предшественника, к оценке этого плана, но о содержании его он может лишь догадываться по тем аналогиям и антитезам, которые даются в тексте. Схема, по которой фактически происходило стратегическое развертывание, не дает достаточного материала для характеристики плана.
Какие же цели ставило себе германское главное командование, осуществляя стратегическое развертывание по существовавшему плану? Конечно, ставя этот вопрос, мы не имеем в виду получить какой-то общий ответ на него, а ищем на страницах книги строго проверенных фактических данных. Между тем тов. Меликов ограничивается беглыми замечаниями об отличии плана Мольтке от плана Шлиффена (усиление левого фланга стратегического фронта, более равномерная расстановка сил, рассредоточение кавдивизий, см. стр. 194). План 1914 г. был лишь «подражанием» шлиффеновскому плану, а не «осуществлением в целом оперативно-стратегического замысла Шлиффена». В результате наш вопрос остается без ответа. У читателя, знакомого хотя бы в общих чертах с событиями 1914 г., возникает множество вопросов, очень важных для оценки кампании 1914 г., а также и для освещения проблемы стратегического развертывания. Ведь всем известно, что в 1914 г. пять германских армий совершали свой знаменитый фланговый маневр через Бельгию и Северную Францию. И совершенно независимо от того, кто был автором плана, этот маневр, действительно осуществленный германскими армиями и притом успешно, в первой своей стадии имеет выдающийся интерес. С точки зрения темы рецензируемого труда весьма важно выяснить все, что происходило в стадии стратегического развертывания армий, которым был задан этот маневр.
Когда началось и когда закончилось стратегическое развертывание этих армий? Немцы различают «Aufmarsch» (развертывание) и «Vormarsch» (наступление). Мольтке своей директивой правофланговым армиям в первых числах августа(1) устанавливал дату начала Vormarsch’a 18 августа. В этой директиве 1-й и 2-й армиям (1-я армия была подчинена 2-й) ставилась задача, отбросив бельгийскую армию, выйти на линию Брюссель - Намюр: 3-я армия должна выйти юго-восточнее Намюра, 4-я и 5-я армии следовали за движением трех указанных армий, опираясь слева на крепости Мец, Диденгофен. Таковы фактические данные, по которым можно судить о плане, действительно существовавшем в 1914 г.
________________
1. Директива приведена в труде «Der Grosse Krieg 1914-1918. Der Deutsche Landkrieg. Erster Teil», s. 109.
Каковы были дальнейшие намерения главного командования? Имелась ли, например, твердо установленная идея - обойти Париж с запад? и юга, как намечал в свое время Шлиффен? Об этом можно судить по позднейшей директиве Мольтке от 27 августа, когда 1-я армия получила задачу итти на Париж. Изложенного, конечно, недостаточно, чтобы составить себе четкое понятие о германском плане войны 1914 г., да это и не входит в нашу задачу. Но именно таким путем, путем сличения и проверки документов и фактов следовало подойти и подробно изложить в труде этот план. Поставленная тема в особенности обязывала тщательно осветить все. что происходило в пределах даты 1 августа - 18 августа, когда, собственно, происходило стратегическое развертывание. Конечно, автор имел полное основание исключать все, что относится собственно к «мобилизации». Но одновременно происходило ведь сосредоточение и развертывание армий. Необходимо было остановиться на таких вопросах, как районы стратегического развертывания, готовность армий по дням, выдвижение к намеченным рубежам для перехода в наступление и т. п. Известно, что в период стратегического развертывания уже происходила операция по овладению бельгийской крепостью Льеж, что опять-таки связано с темой стратегического развертывания. Обеспечение развертывания и стратегическая разведка в этот период также относятся к теме труда. Все эти вопросы должны были, по нашему мнению, найти отражение в труде тов. Меликова.
Не получив ясного представления о том, что же собой представлял германский план войны 1914 г. или «план Мольтке-младшего», читатель не может составить своего собственного суждения об его отношении к «плану Шлиффена». На стр. 179 мы читаем: «Ген. Гренер в своей работе «Завещание Шлиффена» пишет: «Стратегическая внезапность вполне удалась. Французы совершенно не были знакомы с основной идеей плана Шлиффена». Это, конечно, неверно. Во-первых, французы были хорошо осведомлены о плане нарушения германской армией бельгийского нейтралитета и необходимости ее прохода через Бельгию. Во-вторых. как видим из мемуаров Жоффра, последний вместе с английским генеральным штабом хорошо учитывал этот вопрос еще за 2 года до войны. В-третьих, достаточно ознакомиться с планом предшественника Жоффра - ген. Виктор-Мишеля, чтобы видеть, что французский генеральный штаб был знаком с основной идеей Шлиффена (удар правым флангом и проход этого фланга через Бельгию). Здесь автор формулирует главную идею плана Шлиффена и основное условие его успеха - внезапность. В другом месте автор пишет: «...декабрьский вариант Шлиффена в основе своего замысла строился в первую очередь на внезапности удара и на быстроте марш-маневра через территорию Бельгии и Люксембурга и на уверенности, что французы главные свои силы будут развертывать против Эльзас-Лотарингии» (стр. 77).
Вопрос о том, удалось ли германскому генштабу достигнуть внезапности в своем стратегическом развертывании, таким образом, чрезвычайно важен для суждения об успехе разработанного им плана войны. По нашему мнению, следует, бесспорно, ответить: да, удалось. Но о движении немецких армий через Бельгию французы, конечно, знали. В чем же дело? Ответ вполне ясный дается в мемуарах Жоффра, на которые ссылается в приведенной цитате и тов. Меликов. В мемуарах сказано прямо: «Надо признать, что использование, которое немцы сделали в августе 1914 г. в отношении своих резервных корпусов, было неожиданностью и (une surprise) для нас, и эта неожиданность лежит в основе ошибок оценки положения, которые мы совершили, о частности, в отношении того, что касается удлинения их маневра (l’etendue de leur manoevre) к северу»(2). 18 августа, по утверждению Жоффра, «неизвестным был размах (l'ampleur) в северном направлении, который враг рассчитывал дать движению правого крыла»(3). Лишь 24 августа, опять-таки по свидетельству самого Жоффра, впервые были получены точные разведывательные данные о номерах резервных корпусов во 2-й германской армии: «первое указание на присутствие резервных войсковых соединений используемых в активных операциях. Эти разведывательные данные дали нам объяснение необычайного развертывания неприятельского фронта (l’extraordinaire développement du front ennemi)(4).
________________
2. Memoires du Maréchal Joffre. t. I, p. 250.
3. Там же, стр. 273.
4. Tам же, стр. 306.
Итак, для французов внезапность заключалась именно в особенностях стратегического развертывания германечеих армий (наличие резервных корпусов и удлинение правого крыла к северу). Пример исключительно ценный как раз для темы рецензируемого труда. Успех германского плана доказывается историческим фактом поражения французских армий в приграничном сражении. И это, несмотря на то, что действительно и в стратегическом развертывании и в дальнейшем наступлении были допущены весьма существенные ошибки, о которых правильно и ярко сказано в труде тов. Меликова. Ошибкой было частичное ослабление правого крыла и сдвижение крупных сил к югу, в Эльзас-Лотарингию. Автору наряду с анализом этих ошибок следовало дать более конкретный и распространенный разбор самого плана 1914 г. Причину конечной неудачи этого плана нужно видеть главным образом в плохом его осуществлении, т. е. в стадии «die Tat» (действие), в скверном руководстве пятью армиями, составлявшими обходящее крыло. Кроме того, эту причину нужно искать и в некоторых новых объективных факторах войны, которые не были учтены до войны ни одним генштабом. И здесь надо прямо сказать: критику «плана Мольтке-младшего» надо продолжить критикой и «плана Шлиффена».
Тов. Меликов считает, что, будь на своем посту Шлиффен в 1914 г., он разработал бы новый план, который вполне отвечал бы всем требованиям эпохи. Это - предположение. Как фактически обстояло дело в отношении плана Шлиффена? Если германский план 1914 г. нельзя считать шлиффеновским планом, то что же следует считать таким планом? Имеются два варианта плана Шлиффена: 1905 г. и 1912 г., варианты, отличные друг от друга при сохранении основной идеи. Оба варианта не были официально утверждены и являются личным мнением Шлиффена. Это еще больше убеждает нас, что в основу анализа следовало положить разбор германского плана 1914 г. как твердой отправной данной для всяких суждений. Научны ли вообще эти обозначения: «план Шлиффена», «план Мольтке-младшего»? В конце концов мы не находим ни того, ни другого. При всем значении руководителей генштаба в разработке плана войны, ведь этот план все же, как ясно видно из труда тов. Меликова, являлся планом германского империализма, на службе у которого были и Шлиффен и Мольтке. Не следует преувеличивать, например, разногласий Шлиффена с руководящими группами германского империализма. В частности, Круппу, королю военной индустрии, было выгодно усиленное оснащение германской армии тяжелой артиллерией (на стр. 48, 102, 126, 166 и др. подчеркиваются разногласия Шлиффена с «группой Вильгельма-Тирпитца - Круппа»). Основная идея шлиффеновского плана была принята и одобрена руководителями германского империализма.
Изложение взглядов, идей, работы, проделанной Шлиффеном, представляет интерес, но нельзя не видеть и крупных недостатков, которые нашли отражение в его плане. Академизм, схематизм, бесспорно, имелись в стратегическом мышлении Шлиффена. Он недоучитывал тактических трудностей, какие встретит на своем пути огромная масса пехоты при осуществлении столь сложного марша-маневра. Известно, что армии центра германского фронта (4-я и 5-я) оказались вовлеченными в трудные и упорные бои, и именно это вызвало сдвижение армий обходящего крыла к востоку: 2-я армия оттягивала к себе 1-ю. Есть ли какие-нибудь данные, что Шлиффен предвидел эти трудности? Учитывал ли он, с какой повышенной скоростью должна была двигаться правофланговая 1-я армия, чтобы быть руководящей силой всего маневра? Наконец, и это самое важное, Шлиффен не дал никаких конкретных указаний о новых методах управления армиями в таком сложном маневре гигантского размаха. Методы Мольтке-старшего - самостоятельность командования армией, - которым главная квартира дает лишь общие директивы(5), были восприняты германским генштабом довоенного периода и целиком воспроизведены в руководство Мольтке-младшего в августе-сентябре 1914 г. Мольтке выполнил буквально до карикатурности указания Шлиффена о «современном Александре», который сидит «на удобном стуле», «находится далеко позади» (стр. 165). Тов. Меликов, правда, оговаривает, что со Шлиффеном не могло случиться того, что произошло с Мольтке-младшим (стр. 166). Но ведь факт, что в германском генштабе 1914 г. сохранились традиции руководства войсками эпохи 1870-1871 гг., а Шлиффен на протяжении 15 лет был начальником этого генштаба. Все эти и другие недостатки в учении Шлиффена и составленных им вариантах плана автор должен был вскрыть.
________________
5. См. примеры, приводимые у Фоша «О ведении войны», стр. 185 и др., из которых видно, что в кампании 1870 г. были случаи, совершенно подобные 1914 г.
Говоря обо всем этом, мы ни в какой мере не хотим преуменьшить роли Шлиффена. Именно он является автором оперативно-стратегического замысла, положенного в основу германского плана 1914 г. История создания этого плана высоко поучительна; наши замечания имеют в виду лишь уточнить фактические данные этой истории. К тому, что уже сказано, надо добавить еще один момент. Уделив много места изложению идей Шлиффена и его вариантам 1905 и 1912 гг., тов. Меликов сравнительно кратко останавливается на тех планах стратегического развертывания, которые были разработаны Шлиффеном в период до 1905 г.
Между тем для изучения того, как возникает оперативно-стратегический замысел и как он превращается в отработанный план войны, чрезвычайно поучителен именно этот период, где имеются налицо не просто «памятные записки» и литературные статьи Шлиффена, а планы, по которым действительно происходило бы стратегическое развертывание германских армий в случае войны. Почему возникли эти последовательно развивающиеся планы, в каждом из которых фронт развертывания удлинялся к северу? Потому ли, что развивалась постепенно идея Шлиффена о более глубоком фланговом маневре? Нет, причина заключалась в постепенном увеличении тех сил и средств, какими располагал Шлиффен. Было бы желательно осветить в труде эту сторону дела (законы о воинской повинности и о составе германской армии, принятые по инициативе Шлиффена, увеличение призывных контингентов, рост материальной оснащепости и т. д.), показав наглядно, как каждому плану соответствовал определенный уровень развития вооруженных сил и материальной базы. Это позволило бы ярче эсветить лицо Шлиффена не только как теоретика, но и как практика-руководителя сложной работы генштаба в мирное время.
Останавливаясь на французском плане войны 1914 г., автор совершенно правильно подвергает его уничтожающей критике. Изложение плана (гл. VIII) дано кратко, но четко и ясно. Оценка дана с учетом последующего развития событий (а только на основании фактов и можно дать такую оценку) в приграничном сражении. Шлиффен понимал, конечно, что французы станут реагировать на марш через Бельгию, но начнут импровизировать и запутаются. Так оно и вышло. Но Шлиффен недостаточно учел силу другой реакции со стороны французского главного командования: быстрый отход французов, чтобы ускользнуть из шлиффеновских клещей. Смогут ли их догнать немецкие армии в таком случае? Действительность показала, что нет, и это говорят о том, что план Шлиффена предъявлял чрезвычайно высокие требования к пехоте, которая своими ногами должна была выиграть маневр, требовавший, по сути дела, уже новой базы для его осуществления (мото-механизации и авиации).
Нельзя согласиться с оценкой, какая дается в труде плану французского генерала Мишеля (гл. IV). План этот предусматривал наступление главной массы французских сил в Бельгии, следовательно навстречу германским армиям правого крыла. В книге план ген. Мишеля характеризуется каК «поистине грозный соперник плана Шлиффена» (стр. 105). Но ведь следовать рабски за оперативно-стратегической мыслью противника не значит создавать надежный противовес ему или хотя бы получить гарантию успеха обороны. Ведь немцы в свою очередь, предусмотрев такое развертывание французских армий, могли изменить свой план и нанести, скажем, главный удар в центре (как это случилось уже в наши дни, в мае 1940 г.). Всякому оперативному замыслу должна быть присуща оригинальность, а не простое подражание противнику; этого не было в плане Мишеля.
Главы X, XI, XII, XIII, XIV труда тов. Меликова являются наиболее ценными. Здесь дан весьма интересный, во многом основанный на неопубликованных еще документах, разбор планов стратегического развертывания, разработанных генштабом царской России и Австро-Венгрией. В главе X рассматривается план царского генштаба 1908 г. с отнесением стратегического развертывания армий назад н сдачей десяти губерний передового театра. В следующей главе подробно изложен и разобран план развертывания 1 мая 1912 г. В главе XII читатель находит интересный очерк об оперативно-стратегической игре, состоявшейся в Киеве в апреле 1914 г. Наконец, в главе XIV описано действительное стратегическое развертывание русских армий; очень живо и выпукло изображены путаница и спешка, внесенные царским главнокомандованием в процесс стратегического развертывания, в чем немалую роль сыграли настойчивые призывы союзников (Франции и Англии) об ускорении русского наступления. Также удачно показано, как начальник австро-венгерского генштаба Конрад запутался в своих собственных вариантах плана стратегического развертывания.
Третья часть труда тов. Меликова посвящена планам кампаний и стратегическому развертыванию сторон на Западном фронте в 1918 г. Здесь возникает прежде всего вопрос, относится ли содержание этой части к теме о «стратегическом развертывании», под которым обычно понимается развертывание армий в начале войны - по мобилизации. Автор поступил, однако, правильно, выйдя за рамки такого ограничения; во всяком случае это правильно в отношении германского развертывания в начале 1918 г.: в связи с ликвидацией Восточного фронта была произведена коренная перегруппировка сил, и на Западном фронте произошло сосредоточение новых сил, которое можно вполне подвести под понятие «стратегическое развертывание». Однако необходимо подчеркнуть и коренное отличие этого типа развертывания от происходившего с началом войны: с обеих сторон стоят армии, существует фронт, условия внезапности, обеспечения свободы маневра совсем не те, как в начале войны.
Материал, относящийся к истории 1918 г., огромен по объему и слишком трудно совместить его с не менее громоздким и сложным материалом по 1914 г. Это отразилось на изложении германского плана кампании 1918 г. Тов. Меликов считает, что Людендорф поставил целью наступления в марте 1918 г. Амьен. Так, приводя слова Людендорфа: «Я остановился на среднем направлении наступления», автор поясняет: «т. е. на Амьен. - Вл. М.» (стр. 371). Дальше имеются такие выражения: «провал наступления на Амьен»; «после мартовского прорыва на Амьен» (стр. 372), «как мы видели выше, Людендорф преследовал цель посредством первого прорыва - наступления захватить район Амьена» (стр. 382) и т. д. Читатель, ознакомившийся с основной директивой Людендорфа от 10 марта 1918 г. (стр. 380), не найдет в ней никакого упоминания об Амьене. Напротив, здесь указано другое направление наступления - Аррас - Альбер, опираясь левым крылом на Сомму, т. е. дается не западное направление - на Амьен, а северо-западное, чтобы «поколебать английский фронт». Из дальнейшего изложения (стр. 385) видно, что 18-я армия (левофланговая), получившая по директиве вспомогательную задачу, но имевшая наибольшее количество дивизий и орудий, с началом наступления стала решающей силой его, увлекая всю операцию в юго-западном направлении.
Каков же в конце-концов был план Людендорфа? Для читателя это останется неясным, а чтобы уяснить суть вопроса, потребовалось бы привести столько документальных выдержек и такой обширный материал, что на нескольких страницах этого сделать нельзя. По крайней мере следовало указать, где и когда сам Людендорф поставил как объект наступления - Амьен. Это было сделано им лишь 29 марта в телефонограмме, адресованной двум армейским группам - кронпринца баварского и кронпринца германского(6): «Наступление будет продолжено южнее Соммы в направлении к Амьену и за линию Мондидье, Нуайон, Шони... Севернее Соммы 2-я армия присоединится к этому, наступая на Амьен...» Итак, лишь через 8 дней после начала наступления Людендорф уяснил себе с полной отчетливостью решающее значение Амьена и направил сюда соединенные усилия армий, наступающих по обе стороны р. Соммы. Как известно, совместное наступление на Амьен состоялось лишь 4 апреля и было задержано в нескольких километрах от Амьена, так как союзники, воспользовавшиеся промедлением и колебаниями Людендорфа, уже успели сосредоточить у Амьена сильные резервы.
________________
6. Цитируем по «La Bataille de France», par le commandant Koeltz; текст телефонограммы дается у Schwarte «Der Grosse Krieg». Der deutsche Landkrieg. t. III, s. 420 и у Foertster’a «Graf Schlieffen und der Weltkrieg», t. III, s. 110.
Следовательно, нельзя утверждать о наличии у Людендорфа ясной ориентировки наступления на Амьен до начала сражения. Вышеприведенные формулировки труда слишком категоричны и противоречат другим местам работы, где прямо говорится, что у Людендорфа получился «вместо сконцентрированного удара - удар растопыренными пальцами по расходящимся направлениям» (стр. 388). Но почему получилось это веерообразное расхождение направлений в данной операции? О 18-й армии и роли кронпринца германского в труде дан ясный ответ (стр. 373 и 385), но о северо-западном направлении, которое и указано в официальной директиве, такого ответа не дано. Если уж анализировать план Людендорфа до конца, следовало детально осветить историю его возникновения, в частности, существование плана ген. Куля - наступление во Фландрии (вариант «против англичан»); компромисс с этим планом, очевидно, и породил «северо-западное направление», которое Людендорф саботировал, но не до конца, не имея силы отвергнуть его. Можно было бы указать и на другие моменты, без которых невозможно составить себе исторически точное представление о плане Людендорфа, а без этого получается нечеткое истолкование его. Например, недостаточно сильно подчеркнута доминирующая идея плана - прорыв фронта (отсюда именно и выросла теория примата тактики над стратегией у Людендорфа). Нельзя считать Людендорфа приверженцем идеи последовательных ударов, напротив, он мыслил наступление 21 марта как единую и законченную операцию прорыва, достаточную для достижения решительного результата; лишь после неудачи он перешел к другим вариантам и т. д.
Нельзя согласиться и с оценкой в труде Амьенского направления, как уступающего по своей действенности Парижскому направлению (стратегическая роль Амьена отчетливо выявилась в германском наступлении в 1940 г.). Захват Амьена, бесспорно, означал бы разделение французской и английской армий и давал наибольшие шансы для нанесения решительного поражения союзникам или во всяком случае достижения победы крупнейшего значения. Критика последующих наступлений Людендорфа совершенно справедлива, но они производились уже после неудавшейся операции прорыва, которую сам Людендорф считал главной и решающей и которая была сорвана его же собственными ошибками.
Раздел о плане Людендорфа и сосредоточении германских сил в марте 1918 г. изложен слишком кратко. В частности, по существу именно стратегического развертывания сказано очень мало: тема труда обязывала бы более подробно осветить такие вопросы, как распределение сил на всем Западном фронте (например, возможность получения дополнительных сил путем частичного выравнивания фронта, правильно ли было распределение орудий и т. д.); ввод в линию фронта 17-й армии - с ген. Беловым, прибывшим с итальянского фронта (о Капоретто и Италии вообще не сказано, а это связано с темой); ввод 18-й армии с ген. Гутьером и полковником Бухмюллером; подготовка и сколачивание «ударных армий».
Не относится к теме все то, что характеризует действия Антанты и Фоша в 1918 г. Можно ли говорить о «стратегическом развертывании армий Антанты 25 сентября на франко-британском фронте» (подзаголовок на стр. 410)? Это чрезмерно широкое истолкование понятия «стратегическое развертывание». Фош проводил с августа до конца войны ряд последовательных ударов на отдельных участках; для этого производились известные перегруппировки, сосредоточение сил на этих участках. Но коренных изменений в расположении сил Антанты на фронтах не было. Между тем в самом труде указано (стр. 32), что термин «стратегическое развертывание» имеет в виду «развертывание на всем театре военных действий».
В 1918 г. на Западном фронте происходил, правда, ввод в боевую линию американских дивизий, но образование новой американской армии у Мааса не изменяло общего лица Западного фронта. Мы встречаемся, например, с таким выражением: «Фош, приступая к составлению стратегического развертывания союзнических армий на западном фронте...» (стр. 422). Проще и яснее здесь нужно сказать: «к составлению плана наступления». Из текста видно, что наступление вели армии, находившиеся уже на своих участках, никаких изменений в их расположение внесено не было. В дальнейшем автор излагает свой собственный план, который потребовал бы перебросок союзных войск с итальянского фронта. Но Фош ничего подобного не предпринял. Где же здесь «стратегическое развертывание»? В сущности в этой главе (XVII) просто разбирается кампания осени 1918 г., но прямого отношения к теме труда она не имеет. То же самое следует сказать и о следующей главе (XVIII) «Оперативно-стратегическое руководство Фоша и Людендорфа», которая сама по себе представляет большой интерес.
В книге тов. Меликова нет выводов. В «Заключении» говорится главным образом о «роли армии прикрытия» в начальном периоде войны; интересная, но особая, самостоятельная тема. Между тем огромный, богатый и разнообразный материал, который дается в книге, нужно как-то обобщить, подытожить и, конечно, именно по теме всего труда. Выводы по планам 1914 г. (1-я и 2-я части), по 1918 г. (3-я часть) следовало бы разделить, так как здесь идет речь о различных вещах. Из разбора всех тех планов, которые рассмотрены в первых двух частях, следовало сделать ряд общих выводов, извлечь несколько ценных уроков, которые командир (и не только командир), прочитавший книгу, захотел бы уяснить и, быть может, использовать в своей последующей работе. Само собой разумеется, это вовсе не значит, что в тексте нет таких весьма ценных положений, указаний, замечаний, которые читатель отметит и запомнит. Но они разбросаны, и неизвестно, являются ли конечными выводами по основной теме труда. Автор, например, в ряде мест осуждает отнесение стратегического развертывания назад в глубь своей территории.
Во введении говорится, на основе опыта войн, включая и войну 1914-1918 гг., что «мобилизация, сосредоточение и стратегическое развертывание армий требуют соблюдения следующих основных условий... а) безопасности (иначе говоря, не дать себя преждевременно атаковать со стороны превосходного противника); 6) выигрыша во времени (т. е. внезапно атаковать не совсем сосредоточившегося и плохо развернувшегося противника); в) создания превосходства в силах, наиболее целесообразно сгруппировав их оперативно; г) возможно более удобных районов для развертывания сил и средств» (стр. 40-41). В другом месте (стр. 352) эти основные условия формулируются несколько иначе: «1) безопасность, 2) превосходство в силах, быстрота сосредоточения и целесообразное расположение перед наступлением, 3) угроза сообщениям противника и тщательно продуманное обеспечение своих сообщений и, наконец, 4) захват инициативы в действиях...» Наконец, те же условия (в редакции введения) имеются и в заключении, где они выставляются как требования, которым должна удовлетворять армия прикрытия. Мы не берем на себя смелости утверждать, что эти «основные условия» и являются конечным выводом автора по теме всего труда. Быть может, они являются само собою разумеющимися общими требованиями к стратегическому развертыванию, которые требуют конкретизации. Но почему бы не развить в конце книги эти «основные условия», не дать по каждому пункту конкретные выводи, подытоживающие материал? Иначе ряд вопросов останутся у читателя неразрешенными. Например, германский план 1914 г. ярко наступательного типа, французский - оборонительного; последний в труде осуждается; вытекает ли отсюда, что вообще план стратегического развертывания с чисто оборонительной тенденцией исключается вовсе? Русский и австро-венгерский планы 1914 г. - оба содержали разные варианты: в первом случае это одобряется, во втором осуждается; спрашивается, нужны ли и допустимы ли вообще варианты в плане стратегического развертывания? План стратегического развертывания армий «...должен быть всесторонним и гибким» (стр. 9). По прочтении книги встает вопрос - в чем же должна конкретно выразиться эта «гибкость»? Выводы по планам 1914 г. следовало дать в этом же томе и сразу же после 2-й части, так как 3-я посвящена другой эпохе и другому, по сути дела, вопросу.
Наши краткие замечания имеют целью указать на отдельные части труда, которые представляют особую ценность (в частности, например, главы X-XIV), или требуют, по нашему мнению, дополнений и улучшений. Но эти замечания ни в какой степени не могут исчерпать содержания труда, который исключительно богат ценным материалом и оригинальными, тщательно продуманными суждениями. Работа читается с большим интересом и невольно побуждает к самостоятельному размышлению над сообщенными фактами и выдвинутыми проблемами.
В переживаемую нами эпоху второй империалистической войны многие, если не все, проблемы стратегии и военного искусства ставятся по-новому. Война в Западной Европе дает много материалов для коренного пересмотра целого ряда укоренившихся взглядов и понятий, в частности, и в отношении вопросов, связаных с темой труда.
Период, из которого черпал свой материал тов. Меликов, относится теперь уже к истории, но изучать эту историю сейчас нужно больше, чем когда бы то ни было. Многое из этой истории остается поучительным и для наших дней. Второе издание труда тов. Меликова поэтому вполне своевременно. Для командного и начальствующего состава РККА этот труд является ценнейшим пособием, содействующим критическому изучению первой мировой империалистической войны и развитию вкуса и умения к самостоятельной разработке проблем военной науки.
М. ГАЛАКТИОНОВ.
Военно-исторический журнал. 1940. № 8.