Обсуждение книги В.А. Меликова «Стратегическое развертывание» (V)
Профессор комдив В. А. МЕЛИКОВ
СТРАТЕГИЧЕСКОЕ РАЗВЕРТЫВАНИЕ
(ПО ОПЫТУ ПЕРВОЙ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ 1914-1918 гг. И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В СССР)
Том I - первая империалистическая война 1914-1918 гг.
2-е исправленное и дополненное издание. Воениздат. Москва. 1939 г.
Весьма солидный, обстоятельный и серьезный труд проф. Меликова, посвященный вопросу о стратегическом развертывании, представляет, несомненно, значительнейший интерес: во-первых, автором избрана почти не затронутая в литературе и в то же время исключительно важная тема; во-вторых, содержание базируется на весьма разнообразном и интересном историческом материале. Рецензируемая книга является, несомненно, ценным вкладом в нашу военную литературу.
Автор, говоря, между прочим, о военной литературе, вспомнил слова Шарнгорста о том, что «без хорошей военной литературы не может быть ни хорошей армии, ни большого развития военных талантов». А в конце своих рассуждений по вопросу о военной литературе автор высказал следующую мысль: «...ценна лишь та военная история, которая смотрит не назад, а вперед, которая насыщена современностью и ее будущим» (стр. 146).
Насколько мы понимаем это высказывание, автор имеет в виду то обстоятельство, что практический, прикладной характер военной литературы имеет первенствующее значение, с чем, конечно, нельзя не согласиться. Одно только описание событий, хотя бы и весьма точное и четкое, не может быть признано полноценным, поскольку, по мнению автора, такое описание явилось бы военной историей, смотрящей назад, в то время как необходимо, чтобы она была «насыщена современностью и ее будущим». Иными словами, военная литература, освещая опыт прошлого, должна рассматривать его с точки зрения настоящего и, базируясь на этом, давать армии практически полезные выводы на будущее.
Правда, задача эта в высшей степени не легкая. «Основная сложность вопроса видна, например, из того факта, что еще не было ни одной большой войны... чтобы эта война уже с самого начала не внесла ряд коренных, кардинальных изменений в те предположения оперативно-стратегического характера, которые были установлены и разработаны непосредственно перед данной войной. Каждая новая война ставила ряд сложных, совершенно новых проблем, которые нужно было и решать по-новому. Политики и полководцы, несмотря даже на свою талантливость и прозорливость (курсив наш. - В. Н.), так и не могли в конце концов ясно предвидеть, во что же выльются события начального периода войны» (стр. 8).
Нам кажется, что если даже талантливые и прозорливые политики и полководцы, как показывает опыт, не могли предвидеть, во что выльются события даже начального периода войны, то такой прогноз должен быть признан по меньшей мере столь же трудным и для высококвалифицированных исследователей.
Нелегким, несомненно, оказался он и для автора, поскольку, с одной стороны, проф. Меликов считал необходимым делать выводы и давать прогнозы, а с другой - в высшей степени важный и сложный вопрос, рассматриваемый авторам, вообще весьма мало разработан исследователями именно в своей теоретической, принципиальной части.
Отсюда, вполне естественно, некоторые высказывания и установки автора не могут, по нашему мнению, быть признаны бесспорными, а отдельные из них представляются нам определенно неверными.
Работа проф. Меликова, как мы уже говорили, является в целом весьма интересной и ценной и должна будет выдержать еще не одно переиздание. Поэтому всякие высказывания помогут автору устранить недочеты в последующем издании. Руководствуясь этими соображениями, мы и позволим себе отметить на этих нескольких страницах не только моменты принципиального порядка, по которым мы не можем согласиться с автором, но и важнейшие редакционные недочеты, бросившиеся нам в глаза при чтении книги.
Вот, для начала, высказывания самого автора и высказывания, им цитируемые, по вопросу о характере будущей войны:
«...Мольтке уже не верит (курсив наш. - В. Н.) в скоротечность предстоящей войны», - читаем мы на стр. 36. Да разве это вопрос веры, предопределения?
«Опыт первого года мировой империалистической войны, - читаем дальше на стр. 41, - ясно всем показал, что войны коалиций современных государств не могут окончиться в несколько месяцев, а затягиваются на годы». Такой вывод неправилен так же, как неправилен был бы и противоположный вывод. Нам думается, что автор согласится с тем, что опыт развернувшейся на западе войны уже с полной очевидностью опроверг положение, выдвинутое им, поскольку вопрос идет о континентальных коалициях. Даже если бы борьба с Англией и затянулась, то это явилось бы результатом особых условий островного государства и не могло бы рассматриваться как доказательство вышеупомянутого положения.
Это высказывание автора далеко неслучайное. Так, на стр. 319 читаем: «В свете событий августа и сентября 1914 г. спешка и торопливость в наступательных планах и действиях на восточно-европейском театре войны особенно показательна именно в том отношении, что фактически никто не понял изменившегося характера современной войны с ее крайне сложной политической и социально-экономической обстановкой, с ее крайне усложнившейся техникой, которая стала не только более удобной, но и стала диктаторствовать над средствами наступления, придав и передав огромную силу энергии средствам обороны». Неправильность такого одностороннего подхода к технике, которая будто бы служит только целям обороны и диктаторствует над средствами наступления, очевидна. Нам кажется, что в операциях в Западной Европе именно техника и искусство ее применения обеспечили успех активных операций германцев, против которых оказалась бессильной неумело применявшаяся техника обороны противника.
«Эффективные стремительные удары в наполеоновском или мольтковском стиле в современных условиях, если они всесторонне продуманы и хорошо организованы, могут дать лишь оперативный успех на том или другом направлении. Но один или два таких больших успеха с разгромом одной, другой армии, действующей в составе фронта, в современной войне еще не дают такого результата, который бы привел к быстрому окончанию войны в целом» (стр. 320-321). Опять категоричность прогноза и - расхождение с опытом недавней борьбы в Западной Европе.
Все эти и много численные подобные высказывания автора, а также цитируемые им высказывания свидетельствуют лишь о недоучете одного важного момента. Если мы со строгим анализом подойдем к опыту прошлого, то увидим, что, несмотря на эволюцию техники и на изменения в организации армий и в военном искусстве, на протяжении всей истории человечества имели место и быстро кончавшиеся, молниеносные войны и, наоборот, длительные, затяжные войны, причем весьма нередко оба эти вида вооруженных столкновений развертывались одновременно. Поэтому не может быть и речи о том, чтобы определенной эпохе были свойственны, например, длительные, затяжные войны, а предшествующей и последующей за ней эпохам - короткие, молниеносные войны.
Затем, не подлежит сомнению, что истинные полководцы и стратеги в своей подготовке к войне думали не о том, чтобы в наилучшей степени приспособиться к «предопределенному» характеру будущей войны, а о том, чтобы придать ей характер, благоприятный для достижения победы. Если для них явно выгодным являлось форсирование развязки вооруженной борьбы, то они прилагали все свои усилия к тому, чтобы захватить инициативу, развернуть операции крупного масштаба и, не дав противнику возможности закрепиться и уклониться от разгрома, добиться конечной и решающей победы в кратчайший срок. Если же форсированная развязка борьбы оказывалась невыгодной, то их гений должен был проявлять умение уклониться от разгрома и выиграть время, пока не создастся благоприятная обстановка для достижения победы.
«...Миллионные армии, - пишет автор, - с тысячами орудий обеих воюющих коалиций должны были в августе 1914 г. вступить в жестокое единоборство. Каждая из сторон стремилась закончить войну в течение короткого времени. 3-6 месяцев, - вот те сроки, которые считались вероятными и возможными для того, чтобы решить, кто будет победителем и кто побежденным в этой грандиозной маневренной войне. Во всяком случае, все очень хорошо помнили совет Шлиффена: «Если нам не удастся во вспыхнувшей войне... разбить и уничтожить нашего врага на западе в первых же боях, то затянувшаяся вследствие этого на многие годы война может легко привести ко второй Иене» (стр. 197).
Здесь мы видим и предвзятую подготовку обеих сторон к «предопределенной» молниеносной войне и сознательное стремление к молниеносной войне Шлиффена, сознающего, что для Германии и вообще для центральных держав борьба на сокрушение является несоизмеримо более выгодной, чем затяжная борьба на истощение; последняя, по его мнению, грозила катастрофой (и она действительно привела к катастрофе). Совершенно естественно, что при подобной обстановке противники Германской империи должны были бы в основу своей подготовки к войне и своих операций положить стремление затянуть борьбу и оттянуть решение до тех пор, пока Германия и центральные державы не выдохнутся и таким образом создастся благоприятная обстановка для достижения решительной победы. В действительности же противники Германии так же, как и сама Германия, готовились к борьбе на сокрушение, рассчитывая на свою прозорливость и веря в возможность добиться успеха именно в такой борьбе.
Допустим теперь, что державы Антанты, менее поддаваясь предвзятости и более считаясь с обстановкой, ориентировались бы в своей подготовке к войне на борьбу на истощение, на борьбу упорную, изматывающую, но грозную для противника. В этом случае оба противника, действуя каждый в соответствии со своими интересами, стремились бы навязать друг другу выгодный для себя и не выгодный для противника вид войны. Вот эту-то начальную стадию вооруженной борьбы мы и называем стадией борьбы за характер войны*.
_________________
* Подробнее см. статью автора рецензии «Борьба за характер будущей войны» (Война и революция. 1929. Кн. 3). - paul_atrydes.
Отметим некоторые расхождения, имеющиеся у нас с автором в области терминология. На стр. 10 читаем, например: «...армия должна быть постоянно готова по первому сигналу правительства перейти с мирного состояния на мобилизационно-боевое». Нужно сказать, что термин мобилизационно-боевое состояние положительно ни о чем не говорит. По нашему мнению, армия в мирное время должна находиться в мобилизационной готовности. С окончанием мобилизации отдельные части и соединения армии достигают военной готовности. Армия в целом достигает военной готовности по занятии исходного положения для войны, иными словами, в результате завершения своего первоначального стратегического развертывания. Наконец, боевая готовность достигается с получением всех необходимых распоряжений для боя и с занятием исходного положения для ведения его, иными словами, когда произведено тактическое развертывание.
Совершенно естественно, что мы не можем согласиться и с такой, например, формулировкой автора:
«И в австро-прусской войне 1866 г. и во франко-германской 1870 г. Мольтке все свои подготовительные расчетные работы (мобилизационные планы и мобилизационные расписания) по мобилизационной готовности государстве и армии вел, исходя из основной мысли - построить мобилизационный механизм так, чтобы он:
а) в полной боевой готовности собрал войска своей армии к государственной границе, скорее и целесообразнее по сравнению с противником развернул их для боевых операций;
б) сократил до предела возможное время мобилизационного периода, для того, чтобы, выиграв несколько дней мобилизационной готовности... перейти к решительным действиям, имея инициативу в своих руках» (стр. 34).
Во-первых, мы считаем, что составление мобилизационных планов и мобилизационных расписаний требует наличия соответствующего мобилизационного механизма, а не является предпосылкой для его создания. Во-вторых, работа мобилизационного механизма, выражающаяся в составлении мобилизационных планов и мобилизационных расписаний, не касается развертывания отмобилизованных войск в пограничных районах государство, что предусматривается планом первоначального стратегического развертывания. Наконец, в-третьих, трудно согласиться с применением автором выражений: «боевая готовность», «мобилизационная готовность» и т. п.
Теперь остановимся на весьма важной вопросе - о выборе района первоначального стратегического развертывания. Этот вопрос рассматривается автором так:
«Совершенно ясно, что производство стратегического развертывания вперед или назад, как показывает накопленный опыт войн, в первую голову зависит от целого ряда расчетов, из которых наиболее важные должны показать:
а) насколько быстро может отмобилизовать свою армию вероятный противник;
б) каково начертание его железнодорожной сети, особенно той, которая идет к границе, и какова ее пропускная способность;
в) сколько времени потребуется противнику для того, чтобы он сосредоточил свои отмобилизованные вооруженные силы в районы стратегического развертывания;
г) какова сила укреплений и состав войск противника в пограничной полосе, которые предназначены осуществить безопасность стратегического развертывания вооруженных сил.
Эти основные вопросы должны быть проанализированы и конкретизированы с обеих сторон, и от сопоставления их с вероятным противником будет видно, какую исходную линию для стратегического развертывания следует в данный период принять...» (стр. 38-39).
В этом высказывании автора обращает на себя внимание чрезмерная математичность, если можно так выразиться. Это тем более неожиданно, что сам автор цитирует слова Шлихтинга: «Стратегия не есть постоянная наука, как, например, математика, с ее суммой углов в треугольнике, или астрономия, даже с ее гипотезой Лапласа» (стр. 9). Затем, в пункте «г» следовало бы по общему ходу рассуждении автора рассматривать приведенные в нем данные не в отношении противника, а в отношении своих сил. Попутно отметим неудачную редакцию текста в этой цитате; особенно бросается в глаза «сопоставление вопросов с вероятным противником».
Мы считаем, что в вопросе о развертывании армии вперед или назад основную роль играет не эта стратегически расчетная бухгалтерия, а идея, которая положена в основу использования вооруженных сил в данной войне. Такого рода расчеты могут и должны лишь установить, возможно ли провести развертывание в данном желательном районе или оно здесь будет связано с чрезмерным рисков. Однако из этого отнюдь не следует, что если эти расчеты покажут, что развертывание в другом районе оказывается возможным или представляет те или иные преимущества, то этот район может быть признан пригодным а-приори, без учета того, в какой мере развертывание в данном районе является приемлемым с точки зрения указанной идеи.
Автор вполне правильно говорит, что первоначальное стратегическое развертывание есть в первую очередь проблема политическая (стр. 7). Первоначальное стратегическое развертывание происходит на стыке наиболее интенсивной политической деятельности с широкой военной деятельностью, которая вытекает из подготовки мирного времени. Это несомненно. Основная задача политики на этом этапе заключается в том, чтобы создать наиболее благоприятное исходное положение для стратегии.
Между тем автор, рассматривая, например, развертывание Мольтке-младшего, не уделяет этому моменту соответствующего внимания. А роль политики в первой Марне была, по нашему мнению, несравненно более значительна, чем роль стратегии.
Политика в 1914 г. привела к Марне и в конечном итоге к проигрышу войны Германией. Политика в 1939-1940 гг. привела к разгрому Франции.
Военный специалист при изучении проблемы первоначального стратегического развертывания должен, следовательно, иметь соответствующую осведомленность в политических вопросах, а в трудах, посвященных первоначальному стратегическому развертыванию, должна быть большая четкость в изложении политических моментов.
С этой точки зрения мы считаем нежелательными следующие упрощенные формулировки:
«...германские капиталисты, братья Маннесманы, получили концессию в Марокко. Затем английские, французские, германские, бельгийские, австро-венгерский и т. д. дипломаты открыли конференцию по вопросам Марокко в испанском городке Алжезирасе» (стр. 122). Как будто конференция съехалась по инициативе дипломатов, которые... захотели и собрались. Известно ведь, что по вопросу о созыве этой конференции шел ожесточенный спор между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией - с другой, который мог привести к европейской войне.
Применение автором термина «Сердечный союз» для определения франко-русских отношений в 1910 г. (стр. 228) неправильно, поскольку между Францией и Россией существовал в это время формальный союз.
«И в тот момент, когда Мольтке-старший... говорил в рейхстаге (1890 г. - В. Н.) ...во всей Франции господствовала политика буланжизма» (стр. 436). На самом же деле Буланже 1 апреля 1889 г. бежал из Парижа, скрываясь от ареста, и идея, державшаяся его именем, рухнула с его бегством. Кстати говоря, во всей книге идеи реванша связывается с именем Буланже, между тем эта идея возникла уже в 1871 г., когда подполковник Буланже не являлся руководителем французского общественного мнения. В эту эпоху руководящим идеологом реванша являлся Гамбетта. Буланже не создал идею реванша, а использовал популярную идею для своей политической карьеры.
Отметим еще несколько моментов, по которым мы не можем согласиться с автором:
«Призрак французской силы, - пишет автор, - все время стоят перед Людендорфом, сковывая размах его наступательной энергии. Но за этим французским призраком стоял еще другой, более грозный - Соединенные Штаты Америки, американская армия и ее техника; все это, взятое вместе, настраивало Людендорфа на длительный способ борьбы при осуществлении его плана кампании» (стр. 383). Нам кажется, что перспектива появления на французском фронте свежих и богато снабженных техникой американских армий должна была бы настраивать Людендорфа как раз на обратное: на быстрейшее завершение кампании.
«Нельзя понять, - вполне основательно пишет автор, - современную высшую фазу в развитии военного искусства без глубокого и тщательного изучения трех категорий вооруженных сил (суши, воздуха, моря)» (стр. 515). Но тогда тем более непонятно, почему автор в своем исследовании совершенно не касается развертывания флота, ограничиваясь только развертыванием армии.
Позволим себе вернуться к стр. 36 рецензируемого труда:
«После победоносной франко-германской войны 1870 г. перед Мольтке встал кардинальный вопрос, над разрешением которого он постоянно работал в последующие годы; эта проблема проходит красной нитью во всех его вариантах планов стратегического развертывания. Сущность ее заключается в следующем:
а) иметь в стране такой фонд запаса военнообученных людей, лошадей, повозок, который бы свободно заполнил собой все поры армейского организма при переходе его на военное положение;
б) иметь в пунктах мобилизации такой же фонд неприкосновенных запасов вооружения, снаряжения и обмундировании, для того чтобы они свободно удовлетворили отмобилизованную армию.
Это нами здесь подчеркивается для того, чтобы показать, что с началом 90-х годов Мольтке уже не верит в скоротечность (курсив наш. - В. Н.) предстоящей войны».
Нам кажется, что изложенное автором говорит как раз об обратном.
«Многообразный и поучительный опыт четырех предшествующих войн перед началом франко-германской войны 1870 г. и после нее.., а также периода мировой войны 1914-1918 гг. со всей наглядностью показал, что мобилизация, сосредоточение и стратегическое развертывание армий требуют соблюдения следующих основных условий, к достижению и осуществлению которых постоянно стремился каждый генеральный штаб и его главное командование:
а) безопасности (иначе, говоря, не дать себя преждевременно атаковать со стороны превосходного противника);
б) выигрыша во времени (т. е. внезапно атаковать не совсем сосредоточившегося и плохо развернувшегося противника);
в) создания превосходства в силах, наиболее целесообразно сгруппировав их оперативно;
г) возможно более удобных районов для развертывания сил и средств» (стр. 40-41). (Подчеркивания в этой цитате наши. - В. Н.)
По этой выдержке у нас имеется целая серия недоуменных вопросов: 1) Что это за предшествующие войны перед началом франко-германской войны и после нее? 2) Что это за превосходный противник? 3) Почему обязательно плохо развернувшийся противник? 4) Каким образом можно путем ударных оперативных группировок создать превосходство в силах не на каком-либо определенном направлений, а вообще? 5) Что это за удобные районы?
«Надо было, - пишет автор, - выкинуть Швецию, которая осталась нейтральной, так как было ясно каждому, что, выступив с Германией, она была бы сейчас же блокирована английским флотом» (стр. 241). Нужно признать, что возможность блокады Англией шведского побережья в условиях англо-германской войны представляется нам более чем проблематичной.
Отметим еще некоторые недочеты редакционного характера.
«В германской армии кавалерийские дивизии, - читаем мы в сноске на стр.341, - в 1917-1918 гг. были... переведены... в колонии». Не уточнит ли автор, каким образом.
На стр. 11 автор пишет: «Борьба за право развернуться по ранее намеченному плану...» Мы считаем, что дело не в праве, а в стратегическом искусстве. На право здесь рассчитывать ие приходится.
Приведем еще фразу, смысл которой в связи с неудачной редакцией трудно улавливается: «Как видим, огневое вооружение в германской армии 1905 г. было на довольно высоком уровне. Во всяком случае состояние и развитие основных технических средств борьбы говорило о том, что армия может вести длительный современный бой и что против этой техники армии Франции, Бельгии, Англии и России могли бороться, имея лишь не худшую, а еще лучшую технику» (стр. 85).
Наконец, еще два небольших замечания: к стр. 204 - во Франции имеются населенные пункты Шато-Сален и Клермон-Ферран, а не Шато, Сален, Клермон и Ферран; к стр. 210 - здесь по смыслу должен фигурировать Киевский округ, а не Казанский, как в книге.
Отмеченные недочеты, которые необходимо устранить в дальнейших переизданиях труда, в общем и целом не снижают его ценности.
Мы глубоко уверены, что, если бы критика сделала соответствующие замечания после появления в свет первого издания книги проф. Меликова, второе издание вышло бы в свет уже без этих досадных недочетов.
Виктор Новицкий.
Военная мысль. 1940. № 9.
СТРАТЕГИЧЕСКОЕ РАЗВЕРТЫВАНИЕ
(ПО ОПЫТУ ПЕРВОЙ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ 1914-1918 гг. И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В СССР)
Том I - первая империалистическая война 1914-1918 гг.
2-е исправленное и дополненное издание. Воениздат. Москва. 1939 г.
Весьма солидный, обстоятельный и серьезный труд проф. Меликова, посвященный вопросу о стратегическом развертывании, представляет, несомненно, значительнейший интерес: во-первых, автором избрана почти не затронутая в литературе и в то же время исключительно важная тема; во-вторых, содержание базируется на весьма разнообразном и интересном историческом материале. Рецензируемая книга является, несомненно, ценным вкладом в нашу военную литературу.
Автор, говоря, между прочим, о военной литературе, вспомнил слова Шарнгорста о том, что «без хорошей военной литературы не может быть ни хорошей армии, ни большого развития военных талантов». А в конце своих рассуждений по вопросу о военной литературе автор высказал следующую мысль: «...ценна лишь та военная история, которая смотрит не назад, а вперед, которая насыщена современностью и ее будущим» (стр. 146).
Насколько мы понимаем это высказывание, автор имеет в виду то обстоятельство, что практический, прикладной характер военной литературы имеет первенствующее значение, с чем, конечно, нельзя не согласиться. Одно только описание событий, хотя бы и весьма точное и четкое, не может быть признано полноценным, поскольку, по мнению автора, такое описание явилось бы военной историей, смотрящей назад, в то время как необходимо, чтобы она была «насыщена современностью и ее будущим». Иными словами, военная литература, освещая опыт прошлого, должна рассматривать его с точки зрения настоящего и, базируясь на этом, давать армии практически полезные выводы на будущее.
Правда, задача эта в высшей степени не легкая. «Основная сложность вопроса видна, например, из того факта, что еще не было ни одной большой войны... чтобы эта война уже с самого начала не внесла ряд коренных, кардинальных изменений в те предположения оперативно-стратегического характера, которые были установлены и разработаны непосредственно перед данной войной. Каждая новая война ставила ряд сложных, совершенно новых проблем, которые нужно было и решать по-новому. Политики и полководцы, несмотря даже на свою талантливость и прозорливость (курсив наш. - В. Н.), так и не могли в конце концов ясно предвидеть, во что же выльются события начального периода войны» (стр. 8).
Нам кажется, что если даже талантливые и прозорливые политики и полководцы, как показывает опыт, не могли предвидеть, во что выльются события даже начального периода войны, то такой прогноз должен быть признан по меньшей мере столь же трудным и для высококвалифицированных исследователей.
Нелегким, несомненно, оказался он и для автора, поскольку, с одной стороны, проф. Меликов считал необходимым делать выводы и давать прогнозы, а с другой - в высшей степени важный и сложный вопрос, рассматриваемый авторам, вообще весьма мало разработан исследователями именно в своей теоретической, принципиальной части.
Отсюда, вполне естественно, некоторые высказывания и установки автора не могут, по нашему мнению, быть признаны бесспорными, а отдельные из них представляются нам определенно неверными.
Работа проф. Меликова, как мы уже говорили, является в целом весьма интересной и ценной и должна будет выдержать еще не одно переиздание. Поэтому всякие высказывания помогут автору устранить недочеты в последующем издании. Руководствуясь этими соображениями, мы и позволим себе отметить на этих нескольких страницах не только моменты принципиального порядка, по которым мы не можем согласиться с автором, но и важнейшие редакционные недочеты, бросившиеся нам в глаза при чтении книги.
Вот, для начала, высказывания самого автора и высказывания, им цитируемые, по вопросу о характере будущей войны:
«...Мольтке уже не верит (курсив наш. - В. Н.) в скоротечность предстоящей войны», - читаем мы на стр. 36. Да разве это вопрос веры, предопределения?
«Опыт первого года мировой империалистической войны, - читаем дальше на стр. 41, - ясно всем показал, что войны коалиций современных государств не могут окончиться в несколько месяцев, а затягиваются на годы». Такой вывод неправилен так же, как неправилен был бы и противоположный вывод. Нам думается, что автор согласится с тем, что опыт развернувшейся на западе войны уже с полной очевидностью опроверг положение, выдвинутое им, поскольку вопрос идет о континентальных коалициях. Даже если бы борьба с Англией и затянулась, то это явилось бы результатом особых условий островного государства и не могло бы рассматриваться как доказательство вышеупомянутого положения.
Это высказывание автора далеко неслучайное. Так, на стр. 319 читаем: «В свете событий августа и сентября 1914 г. спешка и торопливость в наступательных планах и действиях на восточно-европейском театре войны особенно показательна именно в том отношении, что фактически никто не понял изменившегося характера современной войны с ее крайне сложной политической и социально-экономической обстановкой, с ее крайне усложнившейся техникой, которая стала не только более удобной, но и стала диктаторствовать над средствами наступления, придав и передав огромную силу энергии средствам обороны». Неправильность такого одностороннего подхода к технике, которая будто бы служит только целям обороны и диктаторствует над средствами наступления, очевидна. Нам кажется, что в операциях в Западной Европе именно техника и искусство ее применения обеспечили успех активных операций германцев, против которых оказалась бессильной неумело применявшаяся техника обороны противника.
«Эффективные стремительные удары в наполеоновском или мольтковском стиле в современных условиях, если они всесторонне продуманы и хорошо организованы, могут дать лишь оперативный успех на том или другом направлении. Но один или два таких больших успеха с разгромом одной, другой армии, действующей в составе фронта, в современной войне еще не дают такого результата, который бы привел к быстрому окончанию войны в целом» (стр. 320-321). Опять категоричность прогноза и - расхождение с опытом недавней борьбы в Западной Европе.
Все эти и много численные подобные высказывания автора, а также цитируемые им высказывания свидетельствуют лишь о недоучете одного важного момента. Если мы со строгим анализом подойдем к опыту прошлого, то увидим, что, несмотря на эволюцию техники и на изменения в организации армий и в военном искусстве, на протяжении всей истории человечества имели место и быстро кончавшиеся, молниеносные войны и, наоборот, длительные, затяжные войны, причем весьма нередко оба эти вида вооруженных столкновений развертывались одновременно. Поэтому не может быть и речи о том, чтобы определенной эпохе были свойственны, например, длительные, затяжные войны, а предшествующей и последующей за ней эпохам - короткие, молниеносные войны.
Затем, не подлежит сомнению, что истинные полководцы и стратеги в своей подготовке к войне думали не о том, чтобы в наилучшей степени приспособиться к «предопределенному» характеру будущей войны, а о том, чтобы придать ей характер, благоприятный для достижения победы. Если для них явно выгодным являлось форсирование развязки вооруженной борьбы, то они прилагали все свои усилия к тому, чтобы захватить инициативу, развернуть операции крупного масштаба и, не дав противнику возможности закрепиться и уклониться от разгрома, добиться конечной и решающей победы в кратчайший срок. Если же форсированная развязка борьбы оказывалась невыгодной, то их гений должен был проявлять умение уклониться от разгрома и выиграть время, пока не создастся благоприятная обстановка для достижения победы.
«...Миллионные армии, - пишет автор, - с тысячами орудий обеих воюющих коалиций должны были в августе 1914 г. вступить в жестокое единоборство. Каждая из сторон стремилась закончить войну в течение короткого времени. 3-6 месяцев, - вот те сроки, которые считались вероятными и возможными для того, чтобы решить, кто будет победителем и кто побежденным в этой грандиозной маневренной войне. Во всяком случае, все очень хорошо помнили совет Шлиффена: «Если нам не удастся во вспыхнувшей войне... разбить и уничтожить нашего врага на западе в первых же боях, то затянувшаяся вследствие этого на многие годы война может легко привести ко второй Иене» (стр. 197).
Здесь мы видим и предвзятую подготовку обеих сторон к «предопределенной» молниеносной войне и сознательное стремление к молниеносной войне Шлиффена, сознающего, что для Германии и вообще для центральных держав борьба на сокрушение является несоизмеримо более выгодной, чем затяжная борьба на истощение; последняя, по его мнению, грозила катастрофой (и она действительно привела к катастрофе). Совершенно естественно, что при подобной обстановке противники Германской империи должны были бы в основу своей подготовки к войне и своих операций положить стремление затянуть борьбу и оттянуть решение до тех пор, пока Германия и центральные державы не выдохнутся и таким образом создастся благоприятная обстановка для достижения решительной победы. В действительности же противники Германии так же, как и сама Германия, готовились к борьбе на сокрушение, рассчитывая на свою прозорливость и веря в возможность добиться успеха именно в такой борьбе.
Допустим теперь, что державы Антанты, менее поддаваясь предвзятости и более считаясь с обстановкой, ориентировались бы в своей подготовке к войне на борьбу на истощение, на борьбу упорную, изматывающую, но грозную для противника. В этом случае оба противника, действуя каждый в соответствии со своими интересами, стремились бы навязать друг другу выгодный для себя и не выгодный для противника вид войны. Вот эту-то начальную стадию вооруженной борьбы мы и называем стадией борьбы за характер войны*.
_________________
* Подробнее см. статью автора рецензии «Борьба за характер будущей войны» (Война и революция. 1929. Кн. 3). - paul_atrydes.
Отметим некоторые расхождения, имеющиеся у нас с автором в области терминология. На стр. 10 читаем, например: «...армия должна быть постоянно готова по первому сигналу правительства перейти с мирного состояния на мобилизационно-боевое». Нужно сказать, что термин мобилизационно-боевое состояние положительно ни о чем не говорит. По нашему мнению, армия в мирное время должна находиться в мобилизационной готовности. С окончанием мобилизации отдельные части и соединения армии достигают военной готовности. Армия в целом достигает военной готовности по занятии исходного положения для войны, иными словами, в результате завершения своего первоначального стратегического развертывания. Наконец, боевая готовность достигается с получением всех необходимых распоряжений для боя и с занятием исходного положения для ведения его, иными словами, когда произведено тактическое развертывание.
Совершенно естественно, что мы не можем согласиться и с такой, например, формулировкой автора:
«И в австро-прусской войне 1866 г. и во франко-германской 1870 г. Мольтке все свои подготовительные расчетные работы (мобилизационные планы и мобилизационные расписания) по мобилизационной готовности государстве и армии вел, исходя из основной мысли - построить мобилизационный механизм так, чтобы он:
а) в полной боевой готовности собрал войска своей армии к государственной границе, скорее и целесообразнее по сравнению с противником развернул их для боевых операций;
б) сократил до предела возможное время мобилизационного периода, для того, чтобы, выиграв несколько дней мобилизационной готовности... перейти к решительным действиям, имея инициативу в своих руках» (стр. 34).
Во-первых, мы считаем, что составление мобилизационных планов и мобилизационных расписаний требует наличия соответствующего мобилизационного механизма, а не является предпосылкой для его создания. Во-вторых, работа мобилизационного механизма, выражающаяся в составлении мобилизационных планов и мобилизационных расписаний, не касается развертывания отмобилизованных войск в пограничных районах государство, что предусматривается планом первоначального стратегического развертывания. Наконец, в-третьих, трудно согласиться с применением автором выражений: «боевая готовность», «мобилизационная готовность» и т. п.
Теперь остановимся на весьма важной вопросе - о выборе района первоначального стратегического развертывания. Этот вопрос рассматривается автором так:
«Совершенно ясно, что производство стратегического развертывания вперед или назад, как показывает накопленный опыт войн, в первую голову зависит от целого ряда расчетов, из которых наиболее важные должны показать:
а) насколько быстро может отмобилизовать свою армию вероятный противник;
б) каково начертание его железнодорожной сети, особенно той, которая идет к границе, и какова ее пропускная способность;
в) сколько времени потребуется противнику для того, чтобы он сосредоточил свои отмобилизованные вооруженные силы в районы стратегического развертывания;
г) какова сила укреплений и состав войск противника в пограничной полосе, которые предназначены осуществить безопасность стратегического развертывания вооруженных сил.
Эти основные вопросы должны быть проанализированы и конкретизированы с обеих сторон, и от сопоставления их с вероятным противником будет видно, какую исходную линию для стратегического развертывания следует в данный период принять...» (стр. 38-39).
В этом высказывании автора обращает на себя внимание чрезмерная математичность, если можно так выразиться. Это тем более неожиданно, что сам автор цитирует слова Шлихтинга: «Стратегия не есть постоянная наука, как, например, математика, с ее суммой углов в треугольнике, или астрономия, даже с ее гипотезой Лапласа» (стр. 9). Затем, в пункте «г» следовало бы по общему ходу рассуждении автора рассматривать приведенные в нем данные не в отношении противника, а в отношении своих сил. Попутно отметим неудачную редакцию текста в этой цитате; особенно бросается в глаза «сопоставление вопросов с вероятным противником».
Мы считаем, что в вопросе о развертывании армии вперед или назад основную роль играет не эта стратегически расчетная бухгалтерия, а идея, которая положена в основу использования вооруженных сил в данной войне. Такого рода расчеты могут и должны лишь установить, возможно ли провести развертывание в данном желательном районе или оно здесь будет связано с чрезмерным рисков. Однако из этого отнюдь не следует, что если эти расчеты покажут, что развертывание в другом районе оказывается возможным или представляет те или иные преимущества, то этот район может быть признан пригодным а-приори, без учета того, в какой мере развертывание в данном районе является приемлемым с точки зрения указанной идеи.
Автор вполне правильно говорит, что первоначальное стратегическое развертывание есть в первую очередь проблема политическая (стр. 7). Первоначальное стратегическое развертывание происходит на стыке наиболее интенсивной политической деятельности с широкой военной деятельностью, которая вытекает из подготовки мирного времени. Это несомненно. Основная задача политики на этом этапе заключается в том, чтобы создать наиболее благоприятное исходное положение для стратегии.
Между тем автор, рассматривая, например, развертывание Мольтке-младшего, не уделяет этому моменту соответствующего внимания. А роль политики в первой Марне была, по нашему мнению, несравненно более значительна, чем роль стратегии.
Политика в 1914 г. привела к Марне и в конечном итоге к проигрышу войны Германией. Политика в 1939-1940 гг. привела к разгрому Франции.
Военный специалист при изучении проблемы первоначального стратегического развертывания должен, следовательно, иметь соответствующую осведомленность в политических вопросах, а в трудах, посвященных первоначальному стратегическому развертыванию, должна быть большая четкость в изложении политических моментов.
С этой точки зрения мы считаем нежелательными следующие упрощенные формулировки:
«...германские капиталисты, братья Маннесманы, получили концессию в Марокко. Затем английские, французские, германские, бельгийские, австро-венгерский и т. д. дипломаты открыли конференцию по вопросам Марокко в испанском городке Алжезирасе» (стр. 122). Как будто конференция съехалась по инициативе дипломатов, которые... захотели и собрались. Известно ведь, что по вопросу о созыве этой конференции шел ожесточенный спор между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией - с другой, который мог привести к европейской войне.
Применение автором термина «Сердечный союз» для определения франко-русских отношений в 1910 г. (стр. 228) неправильно, поскольку между Францией и Россией существовал в это время формальный союз.
«И в тот момент, когда Мольтке-старший... говорил в рейхстаге (1890 г. - В. Н.) ...во всей Франции господствовала политика буланжизма» (стр. 436). На самом же деле Буланже 1 апреля 1889 г. бежал из Парижа, скрываясь от ареста, и идея, державшаяся его именем, рухнула с его бегством. Кстати говоря, во всей книге идеи реванша связывается с именем Буланже, между тем эта идея возникла уже в 1871 г., когда подполковник Буланже не являлся руководителем французского общественного мнения. В эту эпоху руководящим идеологом реванша являлся Гамбетта. Буланже не создал идею реванша, а использовал популярную идею для своей политической карьеры.
Отметим еще несколько моментов, по которым мы не можем согласиться с автором:
«Призрак французской силы, - пишет автор, - все время стоят перед Людендорфом, сковывая размах его наступательной энергии. Но за этим французским призраком стоял еще другой, более грозный - Соединенные Штаты Америки, американская армия и ее техника; все это, взятое вместе, настраивало Людендорфа на длительный способ борьбы при осуществлении его плана кампании» (стр. 383). Нам кажется, что перспектива появления на французском фронте свежих и богато снабженных техникой американских армий должна была бы настраивать Людендорфа как раз на обратное: на быстрейшее завершение кампании.
«Нельзя понять, - вполне основательно пишет автор, - современную высшую фазу в развитии военного искусства без глубокого и тщательного изучения трех категорий вооруженных сил (суши, воздуха, моря)» (стр. 515). Но тогда тем более непонятно, почему автор в своем исследовании совершенно не касается развертывания флота, ограничиваясь только развертыванием армии.
Позволим себе вернуться к стр. 36 рецензируемого труда:
«После победоносной франко-германской войны 1870 г. перед Мольтке встал кардинальный вопрос, над разрешением которого он постоянно работал в последующие годы; эта проблема проходит красной нитью во всех его вариантах планов стратегического развертывания. Сущность ее заключается в следующем:
а) иметь в стране такой фонд запаса военнообученных людей, лошадей, повозок, который бы свободно заполнил собой все поры армейского организма при переходе его на военное положение;
б) иметь в пунктах мобилизации такой же фонд неприкосновенных запасов вооружения, снаряжения и обмундировании, для того чтобы они свободно удовлетворили отмобилизованную армию.
Это нами здесь подчеркивается для того, чтобы показать, что с началом 90-х годов Мольтке уже не верит в скоротечность (курсив наш. - В. Н.) предстоящей войны».
Нам кажется, что изложенное автором говорит как раз об обратном.
«Многообразный и поучительный опыт четырех предшествующих войн перед началом франко-германской войны 1870 г. и после нее.., а также периода мировой войны 1914-1918 гг. со всей наглядностью показал, что мобилизация, сосредоточение и стратегическое развертывание армий требуют соблюдения следующих основных условий, к достижению и осуществлению которых постоянно стремился каждый генеральный штаб и его главное командование:
а) безопасности (иначе, говоря, не дать себя преждевременно атаковать со стороны превосходного противника);
б) выигрыша во времени (т. е. внезапно атаковать не совсем сосредоточившегося и плохо развернувшегося противника);
в) создания превосходства в силах, наиболее целесообразно сгруппировав их оперативно;
г) возможно более удобных районов для развертывания сил и средств» (стр. 40-41). (Подчеркивания в этой цитате наши. - В. Н.)
По этой выдержке у нас имеется целая серия недоуменных вопросов: 1) Что это за предшествующие войны перед началом франко-германской войны и после нее? 2) Что это за превосходный противник? 3) Почему обязательно плохо развернувшийся противник? 4) Каким образом можно путем ударных оперативных группировок создать превосходство в силах не на каком-либо определенном направлений, а вообще? 5) Что это за удобные районы?
«Надо было, - пишет автор, - выкинуть Швецию, которая осталась нейтральной, так как было ясно каждому, что, выступив с Германией, она была бы сейчас же блокирована английским флотом» (стр. 241). Нужно признать, что возможность блокады Англией шведского побережья в условиях англо-германской войны представляется нам более чем проблематичной.
Отметим еще некоторые недочеты редакционного характера.
«В германской армии кавалерийские дивизии, - читаем мы в сноске на стр.341, - в 1917-1918 гг. были... переведены... в колонии». Не уточнит ли автор, каким образом.
На стр. 11 автор пишет: «Борьба за право развернуться по ранее намеченному плану...» Мы считаем, что дело не в праве, а в стратегическом искусстве. На право здесь рассчитывать ие приходится.
Приведем еще фразу, смысл которой в связи с неудачной редакцией трудно улавливается: «Как видим, огневое вооружение в германской армии 1905 г. было на довольно высоком уровне. Во всяком случае состояние и развитие основных технических средств борьбы говорило о том, что армия может вести длительный современный бой и что против этой техники армии Франции, Бельгии, Англии и России могли бороться, имея лишь не худшую, а еще лучшую технику» (стр. 85).
Наконец, еще два небольших замечания: к стр. 204 - во Франции имеются населенные пункты Шато-Сален и Клермон-Ферран, а не Шато, Сален, Клермон и Ферран; к стр. 210 - здесь по смыслу должен фигурировать Киевский округ, а не Казанский, как в книге.
Отмеченные недочеты, которые необходимо устранить в дальнейших переизданиях труда, в общем и целом не снижают его ценности.
Мы глубоко уверены, что, если бы критика сделала соответствующие замечания после появления в свет первого издания книги проф. Меликова, второе издание вышло бы в свет уже без этих досадных недочетов.
Виктор Новицкий.
Военная мысль. 1940. № 9.