183. Окно в декабрь и в весь високосный год: paslen

paslen

183. Окно в декабрь и в весь високосный год

Dec 31, 2024 19:00

48BD5329-DAF6-4699-AE51-81EAF4684D39.JPG © paslen.iMGSRC.RU

Новый год наступает не сразу, вползает по частям, клочьями, облаками, туманами. Не как понедельник (сейчас - середина недели), но, скорее, похожим на рассвет, когда занялось с одной стороны, а другая все еще лежит во тьме. Время движется, проходя сквозь нас, ускоряясь или растягиваясь, но только не мы, медленные, неизменные, консервативные во всех своих телодвижениях.

И тут не поступишь, как с началом новой недели, позволяющей начать жизнь с нулевых показателей в отрицательных привычках рациона или же гимнастикой, осуществлением давно откладываемых планов - Новый год переползает в календарь умозрительными боками, то одним генералом, понимаешь, то третьим: за праздничным столом сидят люди частично покинувшие предыдущий сезон, частично все еще ожидающие своей участи, составленные из разных времен почти как из лего.

Високосный старались прожить тихо, безмолвно, даже не пытаясь опередить хронотоп - на полшажка, на полкарасика. Только бы не расплескать запас прочности, только бы не привлечь внимание опасности. Только бы добраться до антракта. С високосными всегда так, несмотря на их очевидную нейтральность, сознание требует подстраховки, душа - дополнительного (подстраховочного) покоя. Точно он, этот покой, способен создать дополнительную преграду для несчастья. Для нечаянного лихолетья.

Мир в этом году поворачивается к нам обратной стороной - выцветшей, линялой, схематичной, что ли, картонной. Не давая дышать полной грудью, мало ли что. Вроде бы, живем как обычно, почти как всегда, но что-то не дает шагать вровень со всеми. Путаешься у себя под ногами, стремишься отстать от себя самого, чтобы потом, нагоняя, скоротать часть пути в всамделишном, самочинном «нигде».

Вот и декабрь крутился как шаурма-шаверма на жаровне - по кругу, по кругу, запекаясь, да все никак не приготавливаясь как надо. Первые дни были еще типично осенними: сочными, терпкими, бесснежными. Казалось, проскочим так до самой границы, до выхода в свет после зимнего солнцестояния.

Но, чу, в конце первой декады Москву затопило снегами, засыпало массами, меняющими ландшафт - стирающими особенно выразительные контрасты. Возникли перепады температур, дневные не бились с ночными, полуденные - с полуночными, из-за чего ударили морозы, придавив остатки осени где-то глубоко внизу. Под землей.

Это я смотрю в окно со своего многоэтажного шестка, на собачников, выгуливающих соседей, на ворон и галок, безопасно приближающихся к самым рамам, заседающих на обледенелых поверхностях выносных блоков кондиционеров. Декабрист не зацвел и даже тараканы исчезли, ушли вслед за дудочкой, такие здесь зацвели пустота и похмелье. Тише, чем тихо. Темнее, чем на полюсах.

Дальше, разумеется, оттепель и хлябь, раз уж Москва не может долго держать концентрированный удар, и тает, и тает, и тает…

Но не до конца, до ледяной корки, до сукровицы во дворах. Все зыбкое, все качается, месть Москвы зиме и жителям зимы - неопределённость, лучше всего воплощающаяся в сонной меланхолии неработающего телевизора. Даже ведь забыл, когда включал - квартира тиха как бумага, даже батареи не булькают, поджав губы, потаенно молчат. Они тоже движутся вместе с нами по високосным кочкам, рытвинам и ухабам, перебираются, вместе со всем «нехитрым скарбом», через ров, через крепко замкнутый рот. Молчи, скрывайся и таи, покуда високосный не иссяк, молчи, скрывайся и таи в наступившем году тоже.

Даже с теми, с кем общаешься непосредственно и много, с кем машешь руками и вышагиваешь к метро (или от метро) выглядят замурованными в стекле. За стеклом. Обязательная преграда не дает сомкнуть глаза. Спал плохо. Часто просыпался. Вздыхал. Думал о возвращении (временном, не вечном), гонял одни и те же мыслительные конструкции как облака на ускоренной перемотке.

Все ближе подходило время Урала. Начал собираться в дорогу и это отвлекло от погоды, не давало сосредоточиться как следует на разницах и перепадах. В таких декабрях жизнь кажется вечной, лишенной амплитуд, то есть, ровной, безвкусной, равной ранней темноте в комнатах и за окном. Тем более, если не включать свет, экономить на эмоциях (полкарасика требуют особенно сдержанного режима).

Летел хорошо, как в выцветшем фильме. Прилетел ближе к полуночи. Всех обнял. Всюду лежит снег, но его мало. Не так, как в Москве, но на общих и законных основаниях - таких же облезлых, на минималках, как нынешний год. Промежуточный как еще один промежуток. Лысый как льдина, уходящая в темные воды экологически неблагополучного мирового океана. Отметь: я ни разу не упомянул про «Титаник», так как он идет под воду полностью, сразу же и целиком, тогда как 2025-ый вползает в околоток по частям. Иприт, зарин, зоман. Камфора, корица, гвоздика, персидская сирень. Сплошное благоухание фламандского натюрморта.