Мои заметки для круглого стола, посвященного тиражам. Журнал "Знамя", № 11, 2024
Важные для себя мысли проговорил в ноябрьском номере "Знамени" опубликован заочный круглый стол "Книжные тиражи сегодня", где выступили, помимо меня, Марина Бородицкая, Денис Драгунский, Григорий Кружков, Борис Кутенков, Александр Ливергант, Юлия Подлубнова и Вячеслав Секретов.
Когда, видимо, для самоуспокоения сравнивают крохотные тиражи «пушкинских времен» с нынешними, не многим больше, мне это кажется некорректным: словесность золотого века существовала в пустыне, раз уж именно Пушкин и его поколение изобретали новый «русский литературный язык», тогда как мы теперь пребываем в ситуации избытка. Сегодня - одна из первых в истории культуры ситуаций тотальной доступности любого текста, любой эпохи, на любом языке. Авторы всех тысячелетий существуют одномоментно в режиме жесточайшей конкуренции, раз уж чтение одной книги автоматически отменяет все остальные. Преобладание предложения над спросом работает в ином агрегатном состоянии культуры, когда, если сделаешь «правильный выбор», можно удовлетворить любую потребность, насытить любую интеллектуальную прихоть. Сознание человека со смартфоном и компьютером работает как-то иначе, не так, как при наличии единого «информационного поля», способствующего росту тиражей. Теперь же, и атомизация эта будет только усиливаться, читатели (они же - люди с желаниями и надеждой на будущее) все сильнее разнятся, все дальше и дальше отстают друг от друга со своими непредсказуемыми [читательскими] запросами.
Когда я думаю о малахольности и колченогости нынешнего литературного продукта, чаще всего предлагаемого издательствами (вроде бы, умные, талантливые, сплошь изощренные и, порой, даже изысканные сегодняшней «прозой» занимаются, отчего ж результат столь убог?), то понимаю, что люди симулируют жанры, от беллетристики до самой что ни на есть «интеллектуальной словесности» в ожидании именно что больших тиражей. Вот как в Советском Союзе было. Даже самые интересные и многообещающие начинания порой гибнут в зародыше, желанием понравиться, поймать тиражи, получить правильную премию. Такая мотивация подменяет суть писательского творчества из-за того, что общество не способно адекватно оценить литературный труд и смысл писательской работы по поиску и выработке смысла.
Советский Союз оставил нам массу социально-психологических и культурно-искусственных стереотипов, въевшихся в кожу не только потребителей, но и творцов. Многие институции, кажущиеся нам естественными (от творческих союзов до стационарных театров с постоянными труппами, от фольклорного искусства, изобретенного в сталинские времена, до унификации культурного поля на огромных территориях без каких бы то ни было региональных различий) сложились не от хорошей, но от тоталитарной жизни. И в совершенно иных технологических условиях, когда кино, телевидение или литература выходили на миллионы. Книга, уподобленная телевизору, более не работает в ситуации, когда потребитель способен найти тексты разной степени сложности и художественности на любой оттенок собственного чувства, любой, даже самой смутной, потребности. Какие романы вы предпочитаете в это время суток и при такой-то погоде?
scale_1200.png © paslen.iMGSRC.RU
Впрочем, теперь не работает и телевизор, превратившийся сами знаете во что. Но аналогия с «всеобщим покрытием» осталась практически незыблемой с советских времен, не замечая и не учитывая важнейший технологический парадокс: чтобы нравиться как можно большему количеству людей, книга должна быть максимально стертой и вторичной-третичной, тогда как подлинная суть писательского творчества - не в маске публичного интеллектуала и не в общественно-политических жестах, но в изготовлении текстов небывалой породы и, ну хотя бы относительно нового содержания. В поисках различий и отличий. Ну или, пары шагов в сторону чего-то новенького, отличающегося от воплощений предшественников. Хотя бы на уровне «старых тем», завернутых в модные обертки, вроде автофикшн. Такого, впрочем, никогда много не бывает, но хорошо, что цивилизация накопила столько запасов «виноградного мяса» самого высшего сорта, что стало возможным пересидеть без потерь голодные, даже самые скудные времена.
Большие тиражи отвлекают литератора от сосредоточенности на деле, подменяют цели и ценности, образ литературного успеха и его проявлений как снаружи, так и внутри. Большинство людей выбирают произведения для вечернего или летнего (отпускного) чтения вообще без какого бы то ни было учета подлинных своих интересов. Даже не догадываясь, что настоящая книга способна не только развлекать и отвлекать, но и приносить конкретную интеллектуальную и даже экзистенциальную пользу.
Для того чтобы работать не в холостую, не для видимости, но для реальных потребностей современного человека, такая литература имеет право на иные, минимальные, единицы исчисления. Правильно сегодня вести счет даже не на тысячи, но сотни или даже десятки преданных читателей. Тех, кому действительно [жизненно] важно очередное выступление автора, совпадающего настроением, гуманистической позицией, направлением взгляда, новаторством подлинным, а не мнимым. Понятно ведь, что у всех разные интеллектуальные возможности и потребности, однако литература, возникающая вне поля «культурной инфраструктуры», если вспомнить Адорно с Хоркхаймером и их описания выхолощенных институций, пафосно и громокипяще, но с минимальным выхлопом, везущих в пустоту лишь потребности самих себя, то есть «подлинная литература» никогда ни широкого распространения, ни умопомрачительных тиражей иметь не могла.
Большие тиражи развращают не только писателей, но и читателей. Литература, как раз, это еще и то, что плохо продается на рынке, впрочем, как и все подлинное, настоящее и, оттого, непривычное для потребителя, вскормленного симулякрами «культурной инфраструктуры», бесперебойно, ежегодно, ежемесячно, еженедельно и круглосуточно поставляющей на продажу тысячи и тысячи свежих и никому не нужных публикаций. Бороться с этим невозможно, да и не нужно. Гораздо важнее «свою травку знать», то есть обладать компетенциями верного выбора. А это уже иная социокультурная и даже антропологическая проблема, и вовсе от тиражей не зависящая.
Публикация в журнале "Знамя", № 11, 2024: https://znamlit.ru/publication.php?id=9223
Когда, видимо, для самоуспокоения сравнивают крохотные тиражи «пушкинских времен» с нынешними, не многим больше, мне это кажется некорректным: словесность золотого века существовала в пустыне, раз уж именно Пушкин и его поколение изобретали новый «русский литературный язык», тогда как мы теперь пребываем в ситуации избытка. Сегодня - одна из первых в истории культуры ситуаций тотальной доступности любого текста, любой эпохи, на любом языке. Авторы всех тысячелетий существуют одномоментно в режиме жесточайшей конкуренции, раз уж чтение одной книги автоматически отменяет все остальные. Преобладание предложения над спросом работает в ином агрегатном состоянии культуры, когда, если сделаешь «правильный выбор», можно удовлетворить любую потребность, насытить любую интеллектуальную прихоть. Сознание человека со смартфоном и компьютером работает как-то иначе, не так, как при наличии единого «информационного поля», способствующего росту тиражей. Теперь же, и атомизация эта будет только усиливаться, читатели (они же - люди с желаниями и надеждой на будущее) все сильнее разнятся, все дальше и дальше отстают друг от друга со своими непредсказуемыми [читательскими] запросами.
Когда я думаю о малахольности и колченогости нынешнего литературного продукта, чаще всего предлагаемого издательствами (вроде бы, умные, талантливые, сплошь изощренные и, порой, даже изысканные сегодняшней «прозой» занимаются, отчего ж результат столь убог?), то понимаю, что люди симулируют жанры, от беллетристики до самой что ни на есть «интеллектуальной словесности» в ожидании именно что больших тиражей. Вот как в Советском Союзе было. Даже самые интересные и многообещающие начинания порой гибнут в зародыше, желанием понравиться, поймать тиражи, получить правильную премию. Такая мотивация подменяет суть писательского творчества из-за того, что общество не способно адекватно оценить литературный труд и смысл писательской работы по поиску и выработке смысла.
Советский Союз оставил нам массу социально-психологических и культурно-искусственных стереотипов, въевшихся в кожу не только потребителей, но и творцов. Многие институции, кажущиеся нам естественными (от творческих союзов до стационарных театров с постоянными труппами, от фольклорного искусства, изобретенного в сталинские времена, до унификации культурного поля на огромных территориях без каких бы то ни было региональных различий) сложились не от хорошей, но от тоталитарной жизни. И в совершенно иных технологических условиях, когда кино, телевидение или литература выходили на миллионы. Книга, уподобленная телевизору, более не работает в ситуации, когда потребитель способен найти тексты разной степени сложности и художественности на любой оттенок собственного чувства, любой, даже самой смутной, потребности. Какие романы вы предпочитаете в это время суток и при такой-то погоде?
scale_1200.png © paslen.iMGSRC.RU
Впрочем, теперь не работает и телевизор, превратившийся сами знаете во что. Но аналогия с «всеобщим покрытием» осталась практически незыблемой с советских времен, не замечая и не учитывая важнейший технологический парадокс: чтобы нравиться как можно большему количеству людей, книга должна быть максимально стертой и вторичной-третичной, тогда как подлинная суть писательского творчества - не в маске публичного интеллектуала и не в общественно-политических жестах, но в изготовлении текстов небывалой породы и, ну хотя бы относительно нового содержания. В поисках различий и отличий. Ну или, пары шагов в сторону чего-то новенького, отличающегося от воплощений предшественников. Хотя бы на уровне «старых тем», завернутых в модные обертки, вроде автофикшн. Такого, впрочем, никогда много не бывает, но хорошо, что цивилизация накопила столько запасов «виноградного мяса» самого высшего сорта, что стало возможным пересидеть без потерь голодные, даже самые скудные времена.
Большие тиражи отвлекают литератора от сосредоточенности на деле, подменяют цели и ценности, образ литературного успеха и его проявлений как снаружи, так и внутри. Большинство людей выбирают произведения для вечернего или летнего (отпускного) чтения вообще без какого бы то ни было учета подлинных своих интересов. Даже не догадываясь, что настоящая книга способна не только развлекать и отвлекать, но и приносить конкретную интеллектуальную и даже экзистенциальную пользу.
Для того чтобы работать не в холостую, не для видимости, но для реальных потребностей современного человека, такая литература имеет право на иные, минимальные, единицы исчисления. Правильно сегодня вести счет даже не на тысячи, но сотни или даже десятки преданных читателей. Тех, кому действительно [жизненно] важно очередное выступление автора, совпадающего настроением, гуманистической позицией, направлением взгляда, новаторством подлинным, а не мнимым. Понятно ведь, что у всех разные интеллектуальные возможности и потребности, однако литература, возникающая вне поля «культурной инфраструктуры», если вспомнить Адорно с Хоркхаймером и их описания выхолощенных институций, пафосно и громокипяще, но с минимальным выхлопом, везущих в пустоту лишь потребности самих себя, то есть «подлинная литература» никогда ни широкого распространения, ни умопомрачительных тиражей иметь не могла.
Большие тиражи развращают не только писателей, но и читателей. Литература, как раз, это еще и то, что плохо продается на рынке, впрочем, как и все подлинное, настоящее и, оттого, непривычное для потребителя, вскормленного симулякрами «культурной инфраструктуры», бесперебойно, ежегодно, ежемесячно, еженедельно и круглосуточно поставляющей на продажу тысячи и тысячи свежих и никому не нужных публикаций. Бороться с этим невозможно, да и не нужно. Гораздо важнее «свою травку знать», то есть обладать компетенциями верного выбора. А это уже иная социокультурная и даже антропологическая проблема, и вовсе от тиражей не зависящая.
Публикация в журнале "Знамя", № 11, 2024: https://znamlit.ru/publication.php?id=9223