Внутри пустоты для встречи/Санта Мария Формоза
Тут, конечно, важно уметь переключиться на другую волну: было бы красиво сказать, что каждое движение вёсел лодки, везущей нас из аэропорта к городу, раскручивает сознание в направлении покоя, однако, у вапоретто нет гребцов, у неё мотор, да и тот электрический.
Неискренний, хотя пейзажи, мимо которых они ползают по рифлёному свинцу, не меняются уже какое столетие.
Ещё важнее сколько и чего наворожило твоё предвкушение: умозрительная Венеция сплошь состоит из шедевров готической и барочной застройки, поглазеть на которые съехались самые прекрасные люди вселенной.
В жизни всё иначе, в том числе не только архитектура, но и сами представители вселенной, большую часть которых у нас назвали бы гастарбайтерами и которые, кажется, чувствуют себя главными хозяевами города.
По крайней мере, внешнего: они не текут сплошной сменой кадрового состава, как туристы, они не отсиживаются по наглухо задраенным палаццо, как остатки венецианских генов, они тут, всегда на виду, в центре густой толпы, которая обтекает их не то вежливо, не то равнодушно.
Сам город доступен лишь по касательной, под кожу не заберешься, поэтому раскручиваться нужно с помощью церквей и храмов, внутри которых и находятся станции наших встреч.
Логично было начать с самой близкой к своей резиденции, поэтому вместо обеда (съев два яблока) я пошёл в Санта Мария Формоза.
«Вокруг да около. Первые дни» на Яндекс.Фотках
У неё два фасада (один на канал в сторону нашей Alla Casseceria, другой - в сторону просторной площади, разумеется, забитой людьми, собаками и голубями, эмигрировавшими с Сан-Марко - там их, видимо, гоняют, поэтому в Центре Центра я их не заметил. Может быть, просто спали уже), соответственно, два входа.
Тот, что со стороны площади - для осмотра-light, чтобы получить общее представление об интерьере (небольшая площадка в боком нефе отгорожена бархатными канатами) и сером потолке с аккуратной геометрией выбеленного купола; тот, что повёрнут фейсом к реке - для осмотра по билету (три евро) с бонусом из живописи, пары витрин с «декоративно-прикладным искусством» и куском какой-то матерчатой святыни в пластиковой витрине.
Так как я решил купить билет ассоциации «Хорус» (объединяет 16 самых известных и как бы самых интересных церквей города), то выбора у меня не оставалось. Сомнений тоже.
Хотя ничего особенного в Санта Мария Формозе нет - она как бы сразу вся на виду и не содержит ни тайны, ни жизни, обычно загустевающей по углам и сводам пустующих Храмов, а главный пунктум Церкви - "монструозная маска человека-слона в основании компаниллы, самая знаменитая деталь этого храма", доступна и без билета (мне же больше понравились полустертые скульптурные медальоны, напомнившие питерский ампир и павильоны Карла Росси)
Живопись тоже висит безжизненная, выхолощено-ремесленническая, хотя имена не самые последние (но и не самые первые): глазурованная «Святая Варвара» Пальмы Старшего и «Мадонна Милостливая» Виварини, висящая в одной из капелл справа от главного входа (слева, у самой двери) же висит нечто канонически православное) не «просветы в небо, что оконца», но тромбы и сгущения, неактивно выделяющиеся на общем нейтральном фоне оштукатуренных стен архитектора Кодусси.
Его ренессансная логика кажется более близкой нашим представлениям о флорентийском искусстве, нежели о венецианском. Впрочем, о том, что ожидания не сбываются я уже упоминал.
Мимо таких картин а музеях ходят не оглядываясь и не замедляя шаг (Деготь в этой связи пишет о гладкописи соцреалиста Самохвалова).
Я сел посреди Церкви. Нос и затылок (темечко) молчали. Молчат. Зато радуется ухо, оказавшись в самом центре акустической раковины, превращающей старинные стены в гипсокартон.
Площадь и каналы, опекающие Формозу, обтекают её шумом и гамом - смехом и спорами гондольеров, отдыхающих на мостках набережной (почему-то уверен, что слышал именно их смех, ведь, как правило, они говорят громче всех вокруг, а жестикулируют, подобно актёрам театра Но на особенно размашистом языке), лаем собак (одна из них принадлежит хозяйке газетного киоска), приходящих в гости друг к другу, детскими шалостями, а, главное, пролетающими мимо самолётов: они здесь - обязательная часть ландшафта.
Причём не только звукового.
Неискренний, хотя пейзажи, мимо которых они ползают по рифлёному свинцу, не меняются уже какое столетие.
Ещё важнее сколько и чего наворожило твоё предвкушение: умозрительная Венеция сплошь состоит из шедевров готической и барочной застройки, поглазеть на которые съехались самые прекрасные люди вселенной.
В жизни всё иначе, в том числе не только архитектура, но и сами представители вселенной, большую часть которых у нас назвали бы гастарбайтерами и которые, кажется, чувствуют себя главными хозяевами города.
По крайней мере, внешнего: они не текут сплошной сменой кадрового состава, как туристы, они не отсиживаются по наглухо задраенным палаццо, как остатки венецианских генов, они тут, всегда на виду, в центре густой толпы, которая обтекает их не то вежливо, не то равнодушно.
Сам город доступен лишь по касательной, под кожу не заберешься, поэтому раскручиваться нужно с помощью церквей и храмов, внутри которых и находятся станции наших встреч.
Логично было начать с самой близкой к своей резиденции, поэтому вместо обеда (съев два яблока) я пошёл в Санта Мария Формоза.
«Вокруг да около. Первые дни» на Яндекс.Фотках
У неё два фасада (один на канал в сторону нашей Alla Casseceria, другой - в сторону просторной площади, разумеется, забитой людьми, собаками и голубями, эмигрировавшими с Сан-Марко - там их, видимо, гоняют, поэтому в Центре Центра я их не заметил. Может быть, просто спали уже), соответственно, два входа.
Тот, что со стороны площади - для осмотра-light, чтобы получить общее представление об интерьере (небольшая площадка в боком нефе отгорожена бархатными канатами) и сером потолке с аккуратной геометрией выбеленного купола; тот, что повёрнут фейсом к реке - для осмотра по билету (три евро) с бонусом из живописи, пары витрин с «декоративно-прикладным искусством» и куском какой-то матерчатой святыни в пластиковой витрине.
Так как я решил купить билет ассоциации «Хорус» (объединяет 16 самых известных и как бы самых интересных церквей города), то выбора у меня не оставалось. Сомнений тоже.
Хотя ничего особенного в Санта Мария Формозе нет - она как бы сразу вся на виду и не содержит ни тайны, ни жизни, обычно загустевающей по углам и сводам пустующих Храмов, а главный пунктум Церкви - "монструозная маска человека-слона в основании компаниллы, самая знаменитая деталь этого храма", доступна и без билета (мне же больше понравились полустертые скульптурные медальоны, напомнившие питерский ампир и павильоны Карла Росси)
Живопись тоже висит безжизненная, выхолощено-ремесленническая, хотя имена не самые последние (но и не самые первые): глазурованная «Святая Варвара» Пальмы Старшего и «Мадонна Милостливая» Виварини, висящая в одной из капелл справа от главного входа (слева, у самой двери) же висит нечто канонически православное) не «просветы в небо, что оконца», но тромбы и сгущения, неактивно выделяющиеся на общем нейтральном фоне оштукатуренных стен архитектора Кодусси.
Его ренессансная логика кажется более близкой нашим представлениям о флорентийском искусстве, нежели о венецианском. Впрочем, о том, что ожидания не сбываются я уже упоминал.
Мимо таких картин а музеях ходят не оглядываясь и не замедляя шаг (Деготь в этой связи пишет о гладкописи соцреалиста Самохвалова).
Я сел посреди Церкви. Нос и затылок (темечко) молчали. Молчат. Зато радуется ухо, оказавшись в самом центре акустической раковины, превращающей старинные стены в гипсокартон.
Площадь и каналы, опекающие Формозу, обтекают её шумом и гамом - смехом и спорами гондольеров, отдыхающих на мостках набережной (почему-то уверен, что слышал именно их смех, ведь, как правило, они говорят громче всех вокруг, а жестикулируют, подобно актёрам театра Но на особенно размашистом языке), лаем собак (одна из них принадлежит хозяйке газетного киоска), приходящих в гости друг к другу, детскими шалостями, а, главное, пролетающими мимо самолётов: они здесь - обязательная часть ландшафта.
Причём не только звукового.