Вендерс, снимающий для Антониони
Где-то над Балканами ангел-хранитель уснула. Клаустрофобия, кстати или не очень, проявляется в том, что резко возрастает необходимость побыть в одиночестве.
Не "стены давят", но вдруг, бросая все, несешься сломя голову в хвостовой туалет, чтобы только, щелкнув затвором, отразиться в зеркале: да, ты один.
Возможно, со стороны это выглядит приступом энуреза, но неважно как это выглядит: вы ведь в лифте тоже ездите (стараетесь ездить) в одиночку. А тут - почти паника, практически порча, настолько нужно вдруг никого не видеть. Спазм. Потом отпускает.
«Вокруг да около. Первые дни» на Яндекс.Фотках
Тем более, что туалет не герметичен: в нем есть щели и дыры с подсосом. Там, наконец, можно, умыться - когда рядом нет никаких других средств настройки эквалайзера, помогает и вода. Специально проверял.
Сверху волны морские кажутся таяющей пеной. Катышками пуха. Распальцовкой табачного дыма, кидающего дротики: не один из них не достигает цели. Медленным недоразумением с огуречным прикусом.
Девочка проснулась, но более не шалит. Один из самых важных моментов путешествия свершается когда приземлившись, ты только-только перечеркаешь границу салона, выходишь на волю и делаешь первый вздох.
Этот эпиграф или, точней, камертон способен задать тональность всей остальной поездке.
Постфактум, вспоминая этот дебютный глоток иного, я неоднократно констатировал, что в этом мгновении, спрессованном до состояния пули в полете, проскакивает будущая поездка, вся как один миг.
Очень жду этого монтажного стыка того, что было - с тем, что будет. Это как, знаешь ли, заходишь в метро когда светло и сыро, а выходишь на другой стороне экрана, когда уже темно и тихо. И люди там иные. И местность изменилась кардинально.
Путешествие никогда не оправдывает ожиданий: его можно расчислить, но невозможно предугадать. Совсем как во всей прочей жизни.
Однажды мы решили с Олегом Бухаровым написать (и, соответственно, нарисовать) фальсифицированный дневник путешествий в Венецию: многостраничные грезы некуда было девать, вот и захотелось утилизации.
Но рисованного травелога с буквами не получилось: каждый из нас придумал слишком свою историю. К тому же, как по заказу, именно в этот момент мне попалась книга Эрве Гибера про отпуск в Марокко.
Она состоит из двух равных частей и первая, целиком фантазийная, не содержит ничего, кроме предчувствий. Гибер заранее переживает поездку так затейливо и ярко, что реальность по определению не способна ее превзойти. Но посмотрим.
Однако, здравствуйте. Сели, вышли. Замедлил шаг, чтоб сквозь солярку долетел бархат вечного лета и не менее вечного моря (оно, впрочем, здесь везде), с ровным слоем хвои и эвкалипта, допотопного можжевельника и всей этой постоянно выцветающей на солнце услады, что, испаряясь, рисует в воздухе соляные карты. Так, должно быть, в лучшие свои секунды звучит Малер.
Теперь путешествую не только ногами и глазами, но и носом, постоянно разворачивая полкорпуса вправо. Держу его по ветру. Стараюсь не пропустить ничего важного.
Даже в туалете цокольного этажа аэропорта, ожидая багаж (это Ольга однажды заметила, что первым делом я всегда мечу территорию) - с местными сладковато-пряными средиземноморскими отдушками, когда архетип курорта встает перед писсуаром в полный рост.
Не говоря уже о запахах жареной рыбы из ресторанов у Моста Конституции, взапуски гоняющихся за стайками всевозможных туристов и бойко хватающих нас за жабры.
Стоп, машина. Приехали.
