НЭП и сельское хозяйство в России
Начало тут.
Одним из проявлений НЭПа на селе была замена продразвёрстки продналогом. Как уже говорилось, при продразверстке продотряды забирали у крестьян хлеб, оставляя норму на пропитание и сев (где по закону, оставляя действительно норму, а где и по принципу «мужик как-нибудь выкрутится, а норму сдачи выполнять надо»), что отнюдь не стимулировало сильные хозяйства сеять много: излишки, мол, всё равно заберут. Вот иллюстрация:
Из доклада уполномоченного Тамбовского уездного исполкома Т. И. Якушина. 9 сентября 1920 г.
«Середняк… вернувшийся вовремя в деревню, которому дали лошадей, коров и овец, лошадей продал во избежание гужевой повинности и чтобы не обрабатывать самим землю. Скотину не разводят лишнюю ввиду того, что её реквизируют, а имеют только для себя. Обработанную землю середняк не считает нужным возделывать и выполнять остальную работу, как то: прополоть, выполоть траву, чтобы урожая было больше; они говорят: „Лишнее зерно отберут, а трава годится на корм“».
Сдача зерна по продналогу. Фото кликабельно.
Зимой-весной 1922 года голодали более 22 млн человек. 14 млн получали помощь, оказываемую правительством и международными организациями. Кстати, именно возможность оказать помощь людям, оставшимся дома, и заставляла власти останавливать беженцев, бросавших всё и уходивших в поисках пропитания. Оказание помощи сталкивалось со многими трудностями. Одной из проблем был транспорт: не хватало паровозов, вагонов, угля. Затем оказалось, что нет денег, чтобы заплатить за погрузку-разгрузку хлеба и вывоз его со станций: НЭП, рыночные отношения. Подвод для вывоза хлеба также не хватало.
Согласно либеральной доктрине, право на хлеб должны иметь лишь те, у кого он есть, а также те, кто имеет товары для обмена на него, а остальные… «они не вписались в рынок». Милая такая идеология. Гуманная. Но большевикам не свойственная.
Эти соображения, да ещё крестьянские восстания, и послужили причиной для отмены продразвёрстки и замены её продналогом.
Фото кликабельно
Деревня 20-х годов очень мало отличалась от деревни 90-х годов XIX века: те же мельчайшие хозяйства и та же их бедность.Правда, исчезли помещики, основные производители товарного злеба. Их место заняли кулаки, которые, однако, делиться хлебом с государством не торопились без предоставления им товаров на обмен.
«Что касается простейших механизмов, то в 1927 году в СССР одна жнейка приходилась на 24 хозяйства, сеялка - на 37, сенокосилка - на 56, сортировка или веялка - на 25, конная или ручная молотилка - на 47 хозяйств. Впрочем, что там сложная техника! Даже плугами и примитивными боронами (деревянными с железными зубьями) были обеспечены далеко не все. В 44 % хозяйств землю пахали сохой, как в Киевской Руси. В остальных - плугом, в который запрягали лошадь или упряжку волов. Убирали хлеб серпами, траву косили косами, транспорт исключительно гужевой (количество автотранспорта в сельском хозяйстве было настолько мало, что им можно пренебречь). В среднем на одно хозяйство приходилось сельхозинвентаря на 45,4 руб.»
(Прудникова Е.А. Сталин. Битва за хлеб., с.322)
Если считать бедняками тех, кто не мог вести самостоятельное хозяйство (безлошадные, не имеющие своего инвентаря), то таких было около 35%. Остальные, за исключением небольшого процента кулаков и «справных хозяев», жили немногим лучше. По сути же к беднякам следует отнести 70-80% крестьян. Можно было бы в какой-то мере компенсировать мельчайший размер хозяйств их интенсифицированием, переходом к прогрессивным методам земледелия, но для этого нужны были вложения, средства, а таковых ни у крестьян (в основной своей массе), ни у государства не было. Потому написанное в начале XIX века российским аграрником Н.Н. Муравьёвым, вполне подходит и для описания ситуации сто лет спустя:
«Сей род хозяйства по простоте своей может быть возделываем простыми работниками… и довольствуется самыми простыми и всеми обычными орудиями. Вот одна из причин, почему мы не должны изменять сего рода хозяйства, ибо мы производим работы не искусными работниками, не на хороших и сильных лошадях и не усовершенствованными орудиями, а крестьянами худыми и бессильными лошадьми и самыми простейшими их орудиями» (Цит. по:Козлов С.Аграрные традиции и новации в дореформенной России. С. 78.)
И надеяться на то, что свобода предпринимательства окажется способна преодолеть отставание российского сельского хозяйства от, например, европейского, при том, что в стране нет производства инвентаря, удобрений, нет сортовых семян, пригодных для нашего климата, нет породистого скота и т.д., мягко говоря, наивно.
Одним из проявлений НЭПа на селе была замена продразвёрстки продналогом. Как уже говорилось, при продразверстке продотряды забирали у крестьян хлеб, оставляя норму на пропитание и сев (где по закону, оставляя действительно норму, а где и по принципу «мужик как-нибудь выкрутится, а норму сдачи выполнять надо»), что отнюдь не стимулировало сильные хозяйства сеять много: излишки, мол, всё равно заберут. Вот иллюстрация:
Из доклада уполномоченного Тамбовского уездного исполкома Т. И. Якушина. 9 сентября 1920 г.
«Середняк… вернувшийся вовремя в деревню, которому дали лошадей, коров и овец, лошадей продал во избежание гужевой повинности и чтобы не обрабатывать самим землю. Скотину не разводят лишнюю ввиду того, что её реквизируют, а имеют только для себя. Обработанную землю середняк не считает нужным возделывать и выполнять остальную работу, как то: прополоть, выполоть траву, чтобы урожая было больше; они говорят: „Лишнее зерно отберут, а трава годится на корм“».
Сдача зерна по продналогу. Фото кликабельно.
Зимой-весной 1922 года голодали более 22 млн человек. 14 млн получали помощь, оказываемую правительством и международными организациями. Кстати, именно возможность оказать помощь людям, оставшимся дома, и заставляла власти останавливать беженцев, бросавших всё и уходивших в поисках пропитания. Оказание помощи сталкивалось со многими трудностями. Одной из проблем был транспорт: не хватало паровозов, вагонов, угля. Затем оказалось, что нет денег, чтобы заплатить за погрузку-разгрузку хлеба и вывоз его со станций: НЭП, рыночные отношения. Подвод для вывоза хлеба также не хватало.
Согласно либеральной доктрине, право на хлеб должны иметь лишь те, у кого он есть, а также те, кто имеет товары для обмена на него, а остальные… «они не вписались в рынок». Милая такая идеология. Гуманная. Но большевикам не свойственная.
Эти соображения, да ещё крестьянские восстания, и послужили причиной для отмены продразвёрстки и замены её продналогом.
Фото кликабельно
Деревня 20-х годов очень мало отличалась от деревни 90-х годов XIX века: те же мельчайшие хозяйства и та же их бедность.Правда, исчезли помещики, основные производители товарного злеба. Их место заняли кулаки, которые, однако, делиться хлебом с государством не торопились без предоставления им товаров на обмен.
«Что касается простейших механизмов, то в 1927 году в СССР одна жнейка приходилась на 24 хозяйства, сеялка - на 37, сенокосилка - на 56, сортировка или веялка - на 25, конная или ручная молотилка - на 47 хозяйств. Впрочем, что там сложная техника! Даже плугами и примитивными боронами (деревянными с железными зубьями) были обеспечены далеко не все. В 44 % хозяйств землю пахали сохой, как в Киевской Руси. В остальных - плугом, в который запрягали лошадь или упряжку волов. Убирали хлеб серпами, траву косили косами, транспорт исключительно гужевой (количество автотранспорта в сельском хозяйстве было настолько мало, что им можно пренебречь). В среднем на одно хозяйство приходилось сельхозинвентаря на 45,4 руб.»
(Прудникова Е.А. Сталин. Битва за хлеб., с.322)
Если считать бедняками тех, кто не мог вести самостоятельное хозяйство (безлошадные, не имеющие своего инвентаря), то таких было около 35%. Остальные, за исключением небольшого процента кулаков и «справных хозяев», жили немногим лучше. По сути же к беднякам следует отнести 70-80% крестьян. Можно было бы в какой-то мере компенсировать мельчайший размер хозяйств их интенсифицированием, переходом к прогрессивным методам земледелия, но для этого нужны были вложения, средства, а таковых ни у крестьян (в основной своей массе), ни у государства не было. Потому написанное в начале XIX века российским аграрником Н.Н. Муравьёвым, вполне подходит и для описания ситуации сто лет спустя:
«Сей род хозяйства по простоте своей может быть возделываем простыми работниками… и довольствуется самыми простыми и всеми обычными орудиями. Вот одна из причин, почему мы не должны изменять сего рода хозяйства, ибо мы производим работы не искусными работниками, не на хороших и сильных лошадях и не усовершенствованными орудиями, а крестьянами худыми и бессильными лошадьми и самыми простейшими их орудиями» (Цит. по:Козлов С.Аграрные традиции и новации в дореформенной России. С. 78.)
И надеяться на то, что свобода предпринимательства окажется способна преодолеть отставание российского сельского хозяйства от, например, европейского, при том, что в стране нет производства инвентаря, удобрений, нет сортовых семян, пригодных для нашего климата, нет породистого скота и т.д., мягко говоря, наивно.