Астафьев Пётр Евгеньевич (1846-1893) Вера и знание в единстве мировоззрения М., 1893 г.
(Опыт начал критической монадологии) “Neс te quaesiveris extra”
Религиозное «обновление» наших дней
...И что же этими врагами веры, Бога и безусловного идеала сделано, с их "практическою благодатью", для действительного блага человечества, у которого они, сколько было в их силах, отняли и веру, и идеал, и энергию воли? "Смягчение нравов", -- отвечает Вл. Соловьёв, уничтожение инквизиции, феодального строя, крепостного рабства и т.п. А рабство капиталистического строя? -- спросим мы, -- а господство буржуазии, подчинение мира презренному культу рубля? А обращение политической власти, путем парламентаризма, в гарантию и орудие личного корыстного интереса, а государственной жизни -- в поприще борьбы личных интересов, отрицающей и историю, и народ, и государство во имя ни чем даже не прикрашенной личной похоти?
Воля в знании и воля в вере
...Чем теснее переплетаются в нашей мысли верования и знания, непосредственная уверенность и уверенность, добытая из отчетного, доказательного логически мышления, уверенность непреложная и простое допущение, положительное согласие ума с содержанием мысли, которой он хочет, и вынужденное "геометрическою необходимостью" согласие его с этим содержанием, - тем ближе опасность всевозможных недоразумений и путаницы понятий. Тем легче незаметно приписать дискурсивному, отчетному знанию то значение, какое принадлежит только знанию непосредственному, обратиться к верованию с теми же требованиями, какие предъявляются к простому знанию, или в последнем искать замены верования. Тем легче перенести требования веры в лежащую вне ее собственной сферы область изучения опытных порядков сосуществования и последования явлений, и наоборот - требовать приемов, свойственных только этому изучению, в области мысли уже не о внешних и отвне познаваемых явлениях, но о субстанциальном, феноменально непознаваемом.
Религиозное «обновление» наших дней
...И что же этими врагами веры, Бога и безусловного идеала сделано, с их "практическою благодатью", для действительного блага человечества, у которого они, сколько было в их силах, отняли и веру, и идеал, и энергию воли? "Смягчение нравов", -- отвечает Вл. Соловьёв, уничтожение инквизиции, феодального строя, крепостного рабства и т.п. А рабство капиталистического строя? -- спросим мы, -- а господство буржуазии, подчинение мира презренному культу рубля? А обращение политической власти, путем парламентаризма, в гарантию и орудие личного корыстного интереса, а государственной жизни -- в поприще борьбы личных интересов, отрицающей и историю, и народ, и государство во имя ни чем даже не прикрашенной личной похоти?
Воля в знании и воля в вере
...Чем теснее переплетаются в нашей мысли верования и знания, непосредственная уверенность и уверенность, добытая из отчетного, доказательного логически мышления, уверенность непреложная и простое допущение, положительное согласие ума с содержанием мысли, которой он хочет, и вынужденное "геометрическою необходимостью" согласие его с этим содержанием, - тем ближе опасность всевозможных недоразумений и путаницы понятий. Тем легче незаметно приписать дискурсивному, отчетному знанию то значение, какое принадлежит только знанию непосредственному, обратиться к верованию с теми же требованиями, какие предъявляются к простому знанию, или в последнем искать замены верования. Тем легче перенести требования веры в лежащую вне ее собственной сферы область изучения опытных порядков сосуществования и последования явлений, и наоборот - требовать приемов, свойственных только этому изучению, в области мысли уже не о внешних и отвне познаваемых явлениях, но о субстанциальном, феноменально непознаваемом.