Миронов Б. Н. (1942--) Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.): т. I. 2003
Глава VII. Главные социальные организации крестьянства, городского сословия и дворянства: генезис личности и индивидуализма
...Такие принципиальные минусы общины, с точки зрения человека постиндустриальной эпохи, как традиционализм и замкнутость, сдерживание инициативы и индивидуализма, неспособность обеспечить высокую эффективность труда и непрерывное повышение жизненного уровня, казались людям доиндустриальной эпохи плюсами, поскольку создавали возможность для прямых и интенсивных человеческих контактов, не обремененных соображениями пользы и выгоды, гарантировали социальную защиту, сдерживали развитие всех видов неравенства и обеспечивали минимальными средствами к жизни.
...Ограничение имущественной дифференциации, систематическое исключение из общин так называемых порочных членов, а также добровольный исход из общин лиц с отклоняющимся поведением долгое время поддерживали экономическую однородность и духовную близость членов общины и консолидировали ее. Уровень социальной мобильности, степень замкнутости и осведомленности ее членов об окружающем мире были намного ниже в крестьянской, чем в городской общине, что обеспечило первой более долгую жизнь.
Долгое время существовавшая монополия сельской общины на формирование личности приводила к тому, что общинные ценности твердо усваивались крестьянами и становились их персональными ориентациями в жизни. Отсюда проистекали однородность крестьян, их похожесть друг на друга с точки зрения ментальности, образа жизни и поведения. Городские и дворянские корпорации такой монополией не обладали, и поэтому они намного раньше прекратили свое существование как общности.
Низкая грамотность и слабая распространенность школьного образования также поддерживали общности. Во-первых, любой факт, любое событие в жизни намного эмоциональнее переживаются неграмотным, чем грамотным, так как у первого отсутствует привычка, которую дает регулярное чтение, смотреть на все, в том числе на себя, со стороны, глазами постороннего. По необходимости у неграмотного более узкий кругозор, чем у грамотного, но зато неграмотный всегда чувствует более глубокую сопричастность со всем, с чем сталкивает его жизнь, к людям у него также более персональное и эмоциональное отношение, чем у грамотного. Во-вторых, при низкой грамотности социализация и все воспроизводство культуры данной корпорации происходят путем непосредственной передачи опыта от одного поколения к другому. А такой способ передачи культурного наследства обычно ориентировал человека на традицию, а не на изменение. В отношении грамотности крестьяне всегда уступали городскому сословию, а последнее - дворянству. В 1767-1768 гг. грамотность рекрутов в возрасте 18-35 лет равнялась 1.2%, в 1797 г. грамотность сельского населения старше 9 лет составляла 4%, а городского - 10%, в 1917 г. - соответственно 38 и 71%. По сословиям грамотность различалась еще резче: в 1767-1768 гг. грамотность рекрутов из крестьян составила 1.1%, из посадских - 6.7%; в 1847 г. грамотность крестьян равнялась 10%, городского сословия - 30, дворянства - 76%, в 1917 г. - соответственно 36, 64 и 90%. Из сказанного вовсе не следует, что массовая грамотность автоматически вела к трансформации общности в общество. Однако грамотность являлась необходимым условием для этого.
Глава VIII. Право и суд, преступления и наказания: к главенству закона
...До издания Свода законов в 1832 г. судьи пользовались разными сборниками законов и полагались на память: «Что касается до законов уголовных, относящихся как до следствий, так и до решения дел, напрасно думают, что до издания Свода трудно было узнать их, - указывает М. А. Дмитриев, работавший судьей в 1825-1833 гг. - Их было не так много, как воображают, ибо из всей кипы старых законов в ходу были немногие. Из всего „Уложения" царя Алексея Михайловича нужна была только 10-я глава, потом - для следствий - „Воинские процессы Петра Великого", а для решения дел „Воинские артикулы", отчасти Воинский и Морской уставы. Из всех названных мною томов применялись только несколько пунктов, которые мы знали наизусть. <...> Потом манифест Екатерины, кажется, 1784 года, разделяющий воровство на четыре степени: разбой, грабеж, кража и мошенничество; и знаменитый ее же манифест 1787 года о спокойствии, или о поединках. Две-три статьи Наказа и немногие законы Александра: вот и все».
...Такие принципиальные минусы общины, с точки зрения человека постиндустриальной эпохи, как традиционализм и замкнутость, сдерживание инициативы и индивидуализма, неспособность обеспечить высокую эффективность труда и непрерывное повышение жизненного уровня, казались людям доиндустриальной эпохи плюсами, поскольку создавали возможность для прямых и интенсивных человеческих контактов, не обремененных соображениями пользы и выгоды, гарантировали социальную защиту, сдерживали развитие всех видов неравенства и обеспечивали минимальными средствами к жизни.
...Ограничение имущественной дифференциации, систематическое исключение из общин так называемых порочных членов, а также добровольный исход из общин лиц с отклоняющимся поведением долгое время поддерживали экономическую однородность и духовную близость членов общины и консолидировали ее. Уровень социальной мобильности, степень замкнутости и осведомленности ее членов об окружающем мире были намного ниже в крестьянской, чем в городской общине, что обеспечило первой более долгую жизнь.
Долгое время существовавшая монополия сельской общины на формирование личности приводила к тому, что общинные ценности твердо усваивались крестьянами и становились их персональными ориентациями в жизни. Отсюда проистекали однородность крестьян, их похожесть друг на друга с точки зрения ментальности, образа жизни и поведения. Городские и дворянские корпорации такой монополией не обладали, и поэтому они намного раньше прекратили свое существование как общности.
Низкая грамотность и слабая распространенность школьного образования также поддерживали общности. Во-первых, любой факт, любое событие в жизни намного эмоциональнее переживаются неграмотным, чем грамотным, так как у первого отсутствует привычка, которую дает регулярное чтение, смотреть на все, в том числе на себя, со стороны, глазами постороннего. По необходимости у неграмотного более узкий кругозор, чем у грамотного, но зато неграмотный всегда чувствует более глубокую сопричастность со всем, с чем сталкивает его жизнь, к людям у него также более персональное и эмоциональное отношение, чем у грамотного. Во-вторых, при низкой грамотности социализация и все воспроизводство культуры данной корпорации происходят путем непосредственной передачи опыта от одного поколения к другому. А такой способ передачи культурного наследства обычно ориентировал человека на традицию, а не на изменение. В отношении грамотности крестьяне всегда уступали городскому сословию, а последнее - дворянству. В 1767-1768 гг. грамотность рекрутов в возрасте 18-35 лет равнялась 1.2%, в 1797 г. грамотность сельского населения старше 9 лет составляла 4%, а городского - 10%, в 1917 г. - соответственно 38 и 71%. По сословиям грамотность различалась еще резче: в 1767-1768 гг. грамотность рекрутов из крестьян составила 1.1%, из посадских - 6.7%; в 1847 г. грамотность крестьян равнялась 10%, городского сословия - 30, дворянства - 76%, в 1917 г. - соответственно 36, 64 и 90%. Из сказанного вовсе не следует, что массовая грамотность автоматически вела к трансформации общности в общество. Однако грамотность являлась необходимым условием для этого.
Глава VIII. Право и суд, преступления и наказания: к главенству закона
...До издания Свода законов в 1832 г. судьи пользовались разными сборниками законов и полагались на память: «Что касается до законов уголовных, относящихся как до следствий, так и до решения дел, напрасно думают, что до издания Свода трудно было узнать их, - указывает М. А. Дмитриев, работавший судьей в 1825-1833 гг. - Их было не так много, как воображают, ибо из всей кипы старых законов в ходу были немногие. Из всего „Уложения" царя Алексея Михайловича нужна была только 10-я глава, потом - для следствий - „Воинские процессы Петра Великого", а для решения дел „Воинские артикулы", отчасти Воинский и Морской уставы. Из всех названных мною томов применялись только несколько пунктов, которые мы знали наизусть. <...> Потом манифест Екатерины, кажется, 1784 года, разделяющий воровство на четыре степени: разбой, грабеж, кража и мошенничество; и знаменитый ее же манифест 1787 года о спокойствии, или о поединках. Две-три статьи Наказа и немногие законы Александра: вот и все».