Поль Мишель Фуко (1926-1984) Фуко М. Управление собой и другими. - СПб.: Наука, 2011.
Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1982-1983 учебном году Пер. с фр. А. В. Дьяков.
Лекция от 5 января 1983 г.
...Во-вторых, идет ли в понятии несовершеннолетия речь о природной беспомощности, идет ли речь о юридическом или политико-юридическом понятии, отсылающем к тому факту, что люди в настоящее время отказываются от законного осуществления своих прав в силу определенного обстоятельства, либо они сознательно отказались от своих прав в неком изначальном акте, либо же они лишились их в силу какой-то уловки или насилия? Надо признать, что Кант этого не говорит. А говорит он вот что: если люди пребывают в состоянии несовершеннолетия, если руководствуются другими, то не потому, что другие захватили власть, и не потому, что они препоручили им это сущностным, основополагающим и обосновывающим актом. Происходит это потому, говорит он, что люди неспособны или не хотят действовать самостоятельно и потому, что другие любезно взяли на себя надзор за их поведением. Он ссылается на действие или, скорее, на образ действий, на форму желания, которая носит всеобщий и постоянный характер и создает вовсе не право, а просто некое фактическое положение дел, когда благодаря услужливости и, так сказать, любезности с легким оттенком хитрости и лукавства оказывается, что кто-то взял на себя надзор над другими. Но еще яснее становится, что речь не идет о лишении прав, что речь вовсе не идет о состоянии юридического несовершеннолетия, при котором люди были бы недееспособны, утратили бы возможность использовать собственные способности, из приводимых Кантом примеров состояния несовершеннолетия: «Если у меня есть книга, мыслящая за меня», «если у меня есть духовный пастырь» (он использует слово Seelsorger), заменяющий мне Gewissen (нравственное сознание), «если у меня есть врач, предписывающий мне такой-то образ жизни», тогда «мне нечего и утруждать себя». Вот что служит у него примерами несовершеннолетия. Завести книгу, заменяющую рассудок (Verstand), завести руководителя, заменяющего совесть (Gewissen), завести врача, предписывающего диету, - вот что характеризует, служит примером, делает наглядным пребывание в состоянии несовершеннолетия. Как видите, речь идет вовсе не о состоянии природной зависимости, вовсе не о ситуации, где индивид чувствовал бы себя лишенным своих прав, кем-то похищенных (в юридическом или политическом отношении), речь не идет даже о форме власти, которую сам Кант рассматривал бы как незаконную. Он никогда не считал незаконными наличие книг или их чтение. И конечно, он не считал незаконным наличие духовного наставника (Seelsorger), а тем более посещение врача. Но в чем же тогда состояние зависимости? В том, как индивид приводится в действие этими тремя силами: силами книги, духовного наставника и медицины; [в] том, как индивид заменяет собственный рассудок книгой, начинающей действовать вместо его рассудка. В том, как вместо того, чтобы задействовать собственное нравственное сознание, он подменяет его нравственным сознанием духовного наставника, указывающего ему, как поступать. И наконец, это определенный способ использовать собственное техническое знание своей жизни, когда он заменяет то, что он может знать, решать или предвидеть в собственной жизни, на знание врача.
...Оставлять критические пределы и подпадать под авторитет другого - вот два аспекта, против которых Кант выступает в «Критике» и от которых нас должен освободить самый процесс Aufklärung. На это указывает, по крайней мере пунктиром, критическая рефлексия и анализ Aufklärung, или, скорее, включение критики в исторический процесс Aufklärung.
...То же самое можно сказать и относительно второго примера - примера Seelsorger и Gewissen. «Критика практического разума» учит нас, что мы не должны ставить свой долг в зависимость от нашей дальнейшей судьбы, и в то же время дает понять, что наше поведение должно определяться нашим собственным сознанием.
...Здесь текст делает довольно любопытный поворот. Во-первых, Кант устанавливает, что индивиды сами по себе неспособны выйти из состояния несовершеннолетия. А почему они неспособны выйти из состояния несовершеннолетия? По тем самым причинам, о которых уже шла речь и которые объясняют, почему люди пребывают в состоянии несовершеннолетия и почему они сами несут за это ответственность. Дело в том, что они ленивы, они трусливы, они испытывают страх. Даже освободившись от пут, от того, что их сдерживает, освободившись от этой власти, они не решились бы идти собственными ногами и попадали бы, не потому что препятствия непреодолимы, но потому что они бы этого побоялись. Мы пребываем в состоянии несовершеннолетия, потому что мы трусливы и ленивы, а из состояния несовершеннолетия мы не можем выйти как раз потому, что мы трусливы и ленивы.
...Итак, говорит он, эти индивиды, выступающие духовными или политическими лидерами других, в действительности не способны вывести человечество из состояния несовершеннолетия. А почему они на это не способны? Да потому, что они начали с того, что поставили других под свою власть, так, чтобы эти другие, столь привычные к игу, не приняли даруемых им свободы и раскрепощения. Они упираются и утесняют даже тех, кто хочет их освободить, потому что теперь они свободны вернуться под иго, которое они принимают из-за своей трусости и лености, под то иго, которое они приняли от другого и под которое они хотят вернуться теперь. А значит, говорит он, таков закон всех революций (это написано в 1784 г.), что те, кто их делает, по необходимости вновь попадают под иго тех, кто хотел их освободить.
...И он говорит, что состояние несовершеннолетия характеризуется складыванием, так сказать, двух необоснованных и незаконных пар: [во-первых], пары покорности и отсутствия рассуждений; во-вторых, пары или по крайней мере путаницы между тем, что следовало бы различать: частным и публичным.
Лекция от 5 января 1983 г.
...Во-вторых, идет ли в понятии несовершеннолетия речь о природной беспомощности, идет ли речь о юридическом или политико-юридическом понятии, отсылающем к тому факту, что люди в настоящее время отказываются от законного осуществления своих прав в силу определенного обстоятельства, либо они сознательно отказались от своих прав в неком изначальном акте, либо же они лишились их в силу какой-то уловки или насилия? Надо признать, что Кант этого не говорит. А говорит он вот что: если люди пребывают в состоянии несовершеннолетия, если руководствуются другими, то не потому, что другие захватили власть, и не потому, что они препоручили им это сущностным, основополагающим и обосновывающим актом. Происходит это потому, говорит он, что люди неспособны или не хотят действовать самостоятельно и потому, что другие любезно взяли на себя надзор за их поведением. Он ссылается на действие или, скорее, на образ действий, на форму желания, которая носит всеобщий и постоянный характер и создает вовсе не право, а просто некое фактическое положение дел, когда благодаря услужливости и, так сказать, любезности с легким оттенком хитрости и лукавства оказывается, что кто-то взял на себя надзор над другими. Но еще яснее становится, что речь не идет о лишении прав, что речь вовсе не идет о состоянии юридического несовершеннолетия, при котором люди были бы недееспособны, утратили бы возможность использовать собственные способности, из приводимых Кантом примеров состояния несовершеннолетия: «Если у меня есть книга, мыслящая за меня», «если у меня есть духовный пастырь» (он использует слово Seelsorger), заменяющий мне Gewissen (нравственное сознание), «если у меня есть врач, предписывающий мне такой-то образ жизни», тогда «мне нечего и утруждать себя». Вот что служит у него примерами несовершеннолетия. Завести книгу, заменяющую рассудок (Verstand), завести руководителя, заменяющего совесть (Gewissen), завести врача, предписывающего диету, - вот что характеризует, служит примером, делает наглядным пребывание в состоянии несовершеннолетия. Как видите, речь идет вовсе не о состоянии природной зависимости, вовсе не о ситуации, где индивид чувствовал бы себя лишенным своих прав, кем-то похищенных (в юридическом или политическом отношении), речь не идет даже о форме власти, которую сам Кант рассматривал бы как незаконную. Он никогда не считал незаконными наличие книг или их чтение. И конечно, он не считал незаконным наличие духовного наставника (Seelsorger), а тем более посещение врача. Но в чем же тогда состояние зависимости? В том, как индивид приводится в действие этими тремя силами: силами книги, духовного наставника и медицины; [в] том, как индивид заменяет собственный рассудок книгой, начинающей действовать вместо его рассудка. В том, как вместо того, чтобы задействовать собственное нравственное сознание, он подменяет его нравственным сознанием духовного наставника, указывающего ему, как поступать. И наконец, это определенный способ использовать собственное техническое знание своей жизни, когда он заменяет то, что он может знать, решать или предвидеть в собственной жизни, на знание врача.
...Оставлять критические пределы и подпадать под авторитет другого - вот два аспекта, против которых Кант выступает в «Критике» и от которых нас должен освободить самый процесс Aufklärung. На это указывает, по крайней мере пунктиром, критическая рефлексия и анализ Aufklärung, или, скорее, включение критики в исторический процесс Aufklärung.
...То же самое можно сказать и относительно второго примера - примера Seelsorger и Gewissen. «Критика практического разума» учит нас, что мы не должны ставить свой долг в зависимость от нашей дальнейшей судьбы, и в то же время дает понять, что наше поведение должно определяться нашим собственным сознанием.
...Здесь текст делает довольно любопытный поворот. Во-первых, Кант устанавливает, что индивиды сами по себе неспособны выйти из состояния несовершеннолетия. А почему они неспособны выйти из состояния несовершеннолетия? По тем самым причинам, о которых уже шла речь и которые объясняют, почему люди пребывают в состоянии несовершеннолетия и почему они сами несут за это ответственность. Дело в том, что они ленивы, они трусливы, они испытывают страх. Даже освободившись от пут, от того, что их сдерживает, освободившись от этой власти, они не решились бы идти собственными ногами и попадали бы, не потому что препятствия непреодолимы, но потому что они бы этого побоялись. Мы пребываем в состоянии несовершеннолетия, потому что мы трусливы и ленивы, а из состояния несовершеннолетия мы не можем выйти как раз потому, что мы трусливы и ленивы.
...Итак, говорит он, эти индивиды, выступающие духовными или политическими лидерами других, в действительности не способны вывести человечество из состояния несовершеннолетия. А почему они на это не способны? Да потому, что они начали с того, что поставили других под свою власть, так, чтобы эти другие, столь привычные к игу, не приняли даруемых им свободы и раскрепощения. Они упираются и утесняют даже тех, кто хочет их освободить, потому что теперь они свободны вернуться под иго, которое они принимают из-за своей трусости и лености, под то иго, которое они приняли от другого и под которое они хотят вернуться теперь. А значит, говорит он, таков закон всех революций (это написано в 1784 г.), что те, кто их делает, по необходимости вновь попадают под иго тех, кто хотел их освободить.
...И он говорит, что состояние несовершеннолетия характеризуется складыванием, так сказать, двух необоснованных и незаконных пар: [во-первых], пары покорности и отсутствия рассуждений; во-вторых, пары или по крайней мере путаницы между тем, что следовало бы различать: частным и публичным.