Сожжение книг
Часть I (за месяц до Миллениума )
Ночь. Непрекращающаяся снежная пурга. Огромные массы снега перемещаются по степи, словно песчаные барханы, перетекают один в другой, нагромождаются в кажущемся хаотичном беспорядке, летят завихряясь клубами, перекатываются.
Кабина грузовика, в ней двое. Приглушенный свет лампочки освещения, гудящий монотонно ровно и не в тон завывающему ветру, отопитель. Оба молчат. Не то что им сказать друг другу не чего, просто за двое суток прошедших с момента начала стихии и попадания в снежный плен, они кажется обо всем поговорили. Эффект попутчика, пропал бесследно, как будто не бывало, грузовик не поезд, трехместная со спальником кабина, оказывается не выдерживает никакого сравнения с плацкартным вагоном, сужает до минимального время безнаказанной откровенности. Да и главное в принципе, было уже переговорено.
Сцепление, нет, починить его не получится, попытка пробиться через снежный занос, его добила окончательно. Когда это кончится, кто его знает, прогноз не предвещал. Будут ли искать, должны наверное, вопрос когда и кто, у ППСников отмечались, может следят за этим. Ближайшее жильё, километров за семьдесят влево от трассы, без шансов, заблудиться без ориентиров проще простого, только если будет совсем без шансов, тогда и пойдем. Дизеляшки еще литров сто, автономке на трое суток работы, если не сломается. Если сломается, груз жечь будут, начнут с прицепа, благо нетленного, тонн пятнадцать. Решили что в кабине, обогревать меньше, сняв пассажирское сиденье и трубу от выхлопной в верхний люк, воронку топливную на него закрепив как раструб дымоуловитель, вырежут ножом отверстие меньшего диаметра и продавят в низ. Съестного на пару суток, если экономить то на четверо примерно, далее лечебное голодание, быть может книга специализированная попадется, тогда конечно, строго по науке. Вода есть, вот что есть так она родимая, кругом, без лимита и тарификации.
Долго говорили, иногда почти спорили, стоит ли сортировать топливо, по степени ценности и важности или бумага она и есть бумага а рукописей попасться не должно, да и впрочем им как известно, огонь не страшен.
Один говорил что Пикуля лучше читать будет, тем и согреется , второй смеялся, называя выбранного, сказочником беллетристом и рекомендуя оставлять Ремарка , которого он точно знал, что под любым предлогом спасет от сжигания, давая себе обещание что в этот раз, остановится, не смотря ни на что, не перевернет ту страницу и не узнает что- она умерла в последней час ночи , обязательно даст себе и герою шанс сохранить надежду. Это казалось ему нужным и почему то очень важным.
Смеясь, дружно согласились что современных писателей предавать аутодафе, можно и без решения церкви святой, зачитывая им как приговор, соблюдения законности для, любые три строчки из случайно открытой страницы произведения. Техническую литературу буде такая случайно попадется, порешили предавать огню без разбора содержания, поскольку определили что знания эти разные, полученные в различных учебных заведениях, ничем в этой жизни им не помогли и ума явно и очевидно не добавили. Чему сложившаяся обстановка и присутствие в ней двух людей с высшим техническим образованием, является сама собой подтверждением. Родственную же ей, эро-техно, информационную, как то Кама с утра и удовольствия Тантрические, договорились сохранить. Ради будущих поколений, пусть хоть они по правильному а не как они сами, самоучки, рационализаторы. Да и бумага мелованная, чего кривить душой, горит откровенно плохо.
Лёгкие препирательства возникли меж ними, только, при обсуждении , а ну если в руках вдруг окажется заказ братии с монастыря. Один из них , очевидно агностик, прости его Господи, гневно шлепал руками по колесу рулевому и говорил что хлам это бесполезный, чего тут обсуждать . Нет никакого Бога, все опиум это, для поддержания стада человеческого под контролем и что не было и нет во вселенной, страшней и беспощадней к людям, силы. И воздевая вверх руки, покрытые въевшийся навсегда в линии ладоней тёмной сеткой, как будто в молитве, говорил о том что именем его, всепрощающего, уничтожено людей кратно более, чем, человеконенавистниками всякими.
Второй кивал головой ему в ответ, соглашаясь с разумностью речей его и справедливостью рассуждений. Не давало ему покоя и уверенности в решении этом, только лишь прошлое знание, полученное при общении с схимниками, случайно, при потере их заказа им полученное. Ох, тверды в вере своей отцы святые, тверды и упрямы. Глаза добрые и понимающие, речи плавные , реке спокойной подобные, непрерывно текущие и препятствий не замечающие. Только ряса на них одетая , почему то, портила всё впечатление, убивала напрочь веру в слова их, что сие только божией промысел, нет греха в этом, пусть и тяжком случае и неустойки большой не предвидится. Рукава её того покоя не давали, рукава , вспомнил мысль он свою, в мозгу собственном при речах келейных, постоянно свербящую, есть ТТ в руке у отца Никодима сейчас или нет его?
Описал он свои ощущения, грусть тоску от ножа не взятого и гордыню свою непомерную, что мол в бизнесе эти затворники из себя представляют страшного, что ему напротив Коры сидевшему, может быть какой то угрозою. Посидели, на пальцах прикинули и сошлись в общем мнении. Есть ли нет, на просторах Всевышнего, нам сей риск при раскладах любых, вот не надобен. Если выживем, то, от слуг его, ведь не отбрешемся. Ну а если нет, то совсем рисковать не оправданно, ну поскольку, про Аннушку помнили.
За стеклами кабины, продолжалось снежное безумие. Рука неведомого художника, металась кистью по всей поверхности и только белым цветом, творила величие.
Двое, спали.
Продолжение следует...может быть, все в руках его.