История о сливе и персике

[palaman]

Лисьи сказки

Имя Хуа Бейху известно ныне во всех шести провинциях. Да что уж говорить об Империи, если и живущие за Землями Духов северные варвары слышали о ней. Однако же о приключениях, которые довелось пережить ей в путешествиях с Ледяным Мечником и иных бесчисленных подвигах сейчас рассказывать не будем. В нашей истории речь пойдёт о самом начале её пути и о причинах, побудивших её встать на Путь Малого Совершенства.

Родилась Бейху в одной из младших ветвей семьи Хуа, и при рождении получила имя Таомэй. Это была скромная и дальняя ветвь, разве что в разговорах поминавшая своих славных столичных родственников.

Батюшка Таомэй был назначен чиновником в одну из горных областей провинции Шанчэ, как говорится - у края неба, у угла моря. За заслуги перед дворцом и по протекции дальних родственников, их род получил право на наследственную должность на три поколения, однако теперь это право уже заканчивалось, а потому старшего сына отправили в столицу хлопотать о продлении. Да что-то он там и задержался, говорят, оказался в свите наследника старших Хуа.

Батюшка же умер от лёгочной болезни, когда Таомэй не исполнилось и пяти. Лицо его Таомэй не помнила, в памяти остались лишь тонкие, холёные пальцы, гладившие её по голове.

Ли Мэйли, матушка Таомэй, погружённая в заботы о поместье и вдовью печаль, не слишком много уделяла внимания воспитанию дочери, а потому Таомэй росла подобно цветку на горном склоне. Запускать волчки, играть в ласточку, и плавать на бамбуковых стволах по озеру наперегонки с деревенскими мальчишками она любила куда больше, чем учить наизусть правила этикета из женского Четверокнижия. За свой острый язычок и решительность в действиях получила она прозвище Колючка. Хорошо хоть, вздыхала порой матушка Мэйли, мала она ещё, чтобы с юношами цветы под ивой искать, а то совсем беда была бы. Но единственную дочь приструнить решимости у неё не хватало.

Тогда был праздник Поминовения Предков. В воздухе пахло весной. С утра перед домашними алтарями воскуривали благовония и жгли ритуальные деньги, а потом деревенские дети позвали Таомэй запускать воздушных змеев. Хороший ветер был на холме рядом с деревней и галдящая толпа разновозрастных детей разместилась на его вершине, смеясь, толкаясь и споря. Таомэй своего змея сделала собственноручно, наворовав из матушкиных запасов бумаги, разноцветных чернил и бамбуковых реек. Змей был в форме дракона с большим иероглифом «Небо» на животе, и плыл, гордо и медленно извиваясь в воздушных потоках, не то, что у иных некоторых.

- Колючка, Колючка! - Ванлин, парень на несколько лет старше Таомэй, подкрался к ней и принялся пихать в плечо. - А что у твоего змея нарисовано?

Ванлин был большим, толстым сыном торговца рисом, порой странно засматривался на девочек, плевался, когда говорил и потому совсем не нравился Таомэй. Она сердито хлопнула его по руке. Змей при этом резко клюнул и пошёл вниз. Пришлось срочно спасать положение.

- Ты что, читать не умеешь? - рявкнула Таомэй, осторожно ведя нить.

- Умею, - не обиделся Ванлин. - Но такой не знаю.

- Там написано «Небо», глупый ты кабан.

- А ты умеешь змеем управлять...

- Не то, что некоторые! - змей Ванлина, сделанный в форме журавля, давно уже оборвал нить и скрылся.

Ванлин засмеялся и пихнул её в плечо так, что змей, разом потеряв управление, пёстрой лентой устремился к земле. Таомэй хотела было рявкнуть на Ванлина, но её внимание привлекла странная, маленькая, не больше цуня с виду, тучка. В отличие от обычных туч она состояла словно бы из вращающихся волокон тьмы. А ещё она быстро двигалась против ветра и увеличивалась в размерах.

Почему-то Таомэй вдруг вспомнила день смерти батюшки. Он тогда уже не вставал, дочь к нему не пускали, опасаясь, что болезнь перекинется на неё. В доме царило траурное напряжение, матушка постоянно плакала, служанки ходили на цыпочках и смотрели на Таомэй с плохо скрываемой жалостью.

Она сидела в пустой комнате, пускала волчок и скучала. Хотелось к друзьям, но матушка была в комнате батюшки и тревожить её было нельзя. Внезапно, чья-то тень упала на неё. Таомэй, удивлённая, что кто-то смог подойти так тихо, подняла взгляд - и увидела отца. Лица его было не разглядеть, словно какая-то дымка делала черты невнятными. Он протянул руку и ласково потрепал Таомэй по волосам, погладил по щеке, она ощутила странный холод, исходивший от пальцев.

Она улыбнулась. Отец кивнул и неспешно прошёл дальше. Поднявшийся от движения его ханьфу лёгкий ветерок ласково взъерошил ей волосы. Она смотрела вслед, пока он не скрылся за поворотом. На щеке всё ещё ощущалось ледяное касание его пальцев. Потом в покоях отца запричитали женщины. Вышла бледная матушка и со слезами на глазах объявила, что батюшка скончался.

Сейчас, глядя на странное облачко, Таомэй вновь ощущала что-то странное. Как будто у её ног вскружился лёгкий ветерок, забрался под одежду и холодной гребёнкой прошёлся по спине и груди. Но в этот раз он не чувствовался ласковым. Он беспокойно ёрзал за пазухой, словно бы подталкивая её прочь, подальше отсюда.

Прочие ребята, наконец, тоже заметили странное явление. Уставившись в небо, позабыв о змеях, они принялись гадать, чтобы это могло быть. Кажется, лишь Таомэй чувствовала неладное. Она попыталась позвать товарищей, но никто не обратил на неё внимание. Даже Ванлин лишь отмахнулся с досадой, когда Таомэй попыталась потянуть его прочь за рукав.

Вдруг вспыхнула молния и ударила прямо в тёмную тучку. Раздался сухой гром, словно где-то резко разорвали стопку бумаги. Тучка развеялась и внутри неё оказался человечек. Теперь он уже не летел, а падал, кувыркаясь, прямо на вершину холма. Всё произошло во мгновение ока. Вот они смотрят на тучку, а вот - между детьми с громким шлепком падает тело.

- Он жив? - изумлённо прошептал Ванлин. - Колючка, Колючка, он же жив?

Молчи, дурак, хотела крикнуть Таомэй, но захлебнулась от навалившегося чувства опасности. Спина человечка, упавшего ничком, вдруг зашевелилась. Он медленно, опираясь руками на землю, поднялся. На отталкивающем сморщенном, словно у макаки, голом лице блуждала отвратительная улыбка. Роскошное шёлковое ханьфу было разорвано и подпалено в нескольких местах. Длинные, суставчатые пальцы постоянно шевелились, словно лапки насекомого.

- Чтоб на Горе ножей тебе все пятки отрезали, - пробормотал он, бросив косой взгляд вверх. - О, детки. Какая удача…

Он, вытянув палец медленно принялся обводить замерших детей. Ченту, Ванси, Люгуан… на мгновении задержался на Таомэй, она ощутила лёгкое головокружение, но тут же пригревшийся на её груди ветерок толкнул её, разрывая странное и жуткое оцепенение.

Старичок крякнул досадливо и указал на Ванлина. Медленно согнул палец, подманивая. Ванлин, побледневший и безмолвный шагнул.

- Куда, дурак толстый! - не успев подумать, что она делает, Таомэй вцепилась ему в рукав, пытаясь удержать. Но никто из детей больше не двинулся с места.

- Иди, - улыбнулся человечек, и Ванлин снова шагнул, вырвав рукав из пальцев девочки.

- Стой! - раздалось с неба.

Таомэй взглянула в верх и едва не закричала от облегчения. Над холмом в воздухе стоял даос в белоснежных одеяниях с копьём в руке. Спасение!

Даос поднял копьё, готовясь нанести удар, сокрушить мерзкого старикашку, нарушавшего своим существованием законы Неба и земли. Давай, давай, скорее же, кричала в душе Таомэй.

С проклятьем старик поднял руки, его фигура окуталась зелёным свечением…

В следующее мгновение мир перевернулся. Земля исчезла из-под ног, потом тупо ударила по затылку, несколько раз перекрутилась, оказываясь то сверху, то снизу и наконец плотно прижалась к спине, выбив из лёгких весь воздух. Таомэй медленно и вяло повернулась на бок и встретилась лицом к лицу с Ванлином. Толстяк смотрел на неё неподвижно и равнодушно, из его носа тянулась тёмная струйка. Таомэй отвернулась. Воздух, наконец, смог пробраться в лёгкие, и она отчаянно закашлялась. Сил хватило только чтобы встать на четвереньки и на подламывающихся руках поползти куда-то.

Почти сразу она наткнулась на руку, почему-то без остального тела. На тонком пальчике блестело серебряное колечко. Кажется, таким недавно хвасталась первая деревенская красавица Люгуан - его ей подарил сын кузнеца на праздник середины лета.

Таомэй поползла дальше. На губах чувствовалась солоноватая влага. Позади бил молот. Там сражались даос и демон. Или это билось её сердце, громко, часто и больно. С каждым ударом боль расползалась по телу словно красные чернила по воде. Мир вокруг постепенно сжимался и исчезал. Но она ползла, пока могла.

Следующее, что она помнила были родные ласковые руки, обнимающие её. Боль не исчезла совсем, но отступила, осталась слабостью в мышцах, тупым нытьём в затылке и висках.

- Мамочка… - прошептала она.

- Тише, Таомэй, тише… - тревожный шёпот сразу же заставил её открыть глаза.

Они сидели посреди деревенской улицы прижавшись к полуразваленной ограде. Дом на другой стороне улицы пылал. Дальше по улице лежало тело какого-то мужчины. Сверху вдруг мощно ударило, заставив сердце судорожно сжаться.

- Мамочка, почему… - всхлипнула Таомэй.

- Тише, доченька, тише… всё будет хорошо…

Вдруг мама вскрикнула испуганно. На улице прямо перед ними Таомэй опять увидала демонического старика. Он выглядел гораздо хуже, чем раньше. Левой руки не было, лицо заливала кровь, под разорванным пополам ханьфу была видна жёлтая кожа с охряными татуировками. Крик привлёк его внимание.

- Девочка с холма, - криво улыбнулся он, и с неожиданным проворством метнулся к ним.

Единственной рукой старик вцепился в плечо Мэйли и вздёрнул женщину вверх. Таомэй упала на землю, болезненно вскрикнув.

Перед ними на улице стоял белый даос и направлял копьё прямо на старика. Но теперь между ними была женщина.

- Вэй, - проворчал старик, - ты всё же меня достал.

- Похоже на то, - согласился даос.

- Но я держу в руках жизнь этой женщины.

- Приемлемая цена, - спокойно ответил Вэй, не отводя копьё.

Старик болезненно скривился.

- А девочка? Она же одарённая, я готов уступить тебе мать и её. Если ты меня отпустишь, я просто уйду. Пилюля ледяной крови почти завершена и мне не надо...

Даос прервал его нетерпеливым взмахом копья.

- Подойди ко мне, - сказал он Таомэй всё так же спокойно.

- Стой на месте девочка, - прорычал старик. - Если ты двинешься с места, твоя мать умрёт!

Таомэй взглянула на матушку. Мэйли бледная и спокойная улыбнулась ей.

- Иди, доченька. Всё будет хорошо. Господин даос спасёт нас.

Таомэй пошла вперёд. Она шла, слушая проклятья старика, пока не уткнулась лицом в белоснежные одежды даоса. Тогда она захотела оглянуться, но твёрдая рука не позволила ей. Потом раздался удар грома, оборвавший крики.

Даос отпустил её и она посмотрела. На месте, где стояли старик с матушкой не было ничего. Даже ограда куда-то исчезла, лишь ровный опалённый круг земли, сломанные, выкрученные деревья в саду за оградой, и обломки самой ограды, разбросанные по всей улице. И ещё - облако серого праха. Только вокруг них с даосом был островок спокойствия.

- Почему? - спросила она, - вы не спасли матушку? И тех детей на холме?

- Отдать сливу чтобы спасти персик, - ответил даос. - Иногда нужно пожертвовать малым, чтобы сберечь большее. Прежде, чем я поймал этого гуя, он успел вырезать более десяти деревень подчистую. Я не смог бы его остановить, если бы действовал менее решительно.

Таомэй смотрела, как прах её матери, смешанный с прахом демона, уносит ветер.

- Почему он схватил не меня?

- Кто знает. Возможно, он посчитал тебя слишком маленькой, чтобы пытаться за тобой укрыться. Может быть он надеялся, что я не стану убивать мать на глазах дочери.

Частицы праха оседали на землю, кружась в медленном танце. Это было почти что красиво.

- Лучше бы вы сожгли меня вместе с матушкой, - тихо сказала Таомэй. - Всё равно все умерли. И я умру тут одна.

- Идём со мной, - предложил даос. - Я покажу тебе другой путь. На нём ты тоже можешь умереть. Но не сегодня. И не так бессмысленно.

Таомэй вновь взглянула на опалённую небесным пламенем землю. Праха уже нигде не было видно. Тогда она протянула руку даосу и пошла уже не оглядываясь.