Обед с друзьями
- Любовь! - сказала Сима. - Любовь! Он ее любит. И это веский повод сделать любую гадость. Например, раскрыть финансовые секреты или государственную тайну. Оставить маленького сына на попечение истерички-матери. Бросить своего аспиранта, сломать ему жизнь, потому что без руководителя он никогда не защитится. Отправить маму в богадельню. Вообще по негласному договору, порожденному бреднями средневековых рифмоплетов, любое злодеяние, совершенное во имя любви - допустимо. Ланселоту можно нарушить вассальный долг перед королем Артуром. Ведь он не со зла, а потому что влюблен. Законов всех она сильней!
Сотрапезники примолкли. Шестеро сидели у любимого всеми круглого стола. Ничего особенного не праздновали, просто Майя и Дима любили приглашать. Без причины и даже без повода. Уставляли стол множеством вкуснейших блюд, вину давали отдохнуть полчасика в декантере, нарезали редкостные деликатесные сыры - и все ради удовольствия беседы. Оживленной текучей беседы умных людей, симпатизирующих друг другу.
- Античный мир этих глупостей не знал, - сказал Алик. - Катулл, конечно, любил Клодию, и мог хоть умереть от любви, но никто на свете не счел бы это уважительной причиной для какого-нибудь нарушения гражданского долга или коммерческого договора.
- Закон и теперь не принимает такой отговорки, - ухмыльнулся Дима. - Попробуй заявить, что ты проехал на красный свет, потому что влюбился и не сумеешь прожить без своей Светки лишние пять минут.
- Закону, конечно, все равно, - кивнул Алик, - а вот полицейский может и отпустить без штрафа. Если поверит, что я действительно влюблен и опаздываю на свидание. По нашим культурным кодам любовь вызывает сочувствие.
- Ну да, - поддержала мужа Света. - А Антония, который за своей Клеопатрой побежал, сначала предав Римскую Республику, а потом своих сторонников, ни один современник не счел заслуживающим уважения или сострадания. И только в наши гнилые времена это стало привлекательно:
Как нимб, любовь, твое сиянье
Над теми, кто погиб, любя.
Блажен, кто ведал посмеянье
И стыд и гибель за тебя
Майя сбегала на кухню и принесла горячее - томленное мясо в глиняном горшочке с ручкой.
- А я, честно, этого не понимаю, - сказала Сима. Каждый знает, что именно он обязан: платить ипотеку, останавливаться на красном светофоре, приносить домой зарплату, возить летом детей на море, доставать для мамы редкие лекарства... И с какой стати то, что он влюбился - важнее? Вадик! - она обернулась к мужу - как тебе мясо?
- Изумительно, как всегда, - пробормотал Вадик.
- Заметь, у Майи с утра была мигрень. Это всяко не слабее, чем любовь. Однако, она позвала нас и не могла разрешить себе лежать в темной комнате, а готовила все эти салаты и соусы, от которых ее тошнило. Для некоторых людей обязательства еще кое-что значат. Помнишь - одна женщина сказала: "Я другому отдана и буду век ему верна"?
- Помню, конечно, согласился Вадик. А почему ты меня спрашиваешь? Здесь, сейчас и таким тоном? Кажется, если мы хотим поссориться, то Майя с Димой и Алик со Светкой могли бы быть освобождены от этого зрелища. У них прекрасный вечер, приятный разговор, высокая кулинария и отличное вино...
- Потому, что они первые, кто оправдают тебя! Первые, кто скажут: "Как жалко Симу... но что поделаешь? У него любовь." Кстати, кто она? К кому эта любовь, о которой ты говорил по телефону, что она сильнее привязанностей, долга и привычки?
- Если настаиваешь, я, конечно, расскажу, - спокойно ответил Вадик. - Вообще-то, я тебе уже говорил вчера, но ты как-то не заинтересовалась. Два моих аспиранта подвели итоги полугодичной серии экспериментов. И статистически достоверно доказали, что сигналы возбуждения, вызванные изображением любимого человека, более мощные, чем сигналы у тех же испытуемых, обусловленные другими эмоциями, любопытством, страхом, вознаграждением, мотивацией и социальной активностью. А также музыкой и любимыми стихами. Любовь вызывает импульсы более сильные, чем долг. Это научный факт! По крайней мере у большинства тех людей, которые считают себя влюбленными. Работали только с ними. Любопытно отметить, что среди испытуемых не оказалось ни одного человека старше пятидесяти двух лет. А мне пятьдесят четыре. Так что меня эта чаша миновала. Антонию, кстати, на день смерти было пятьдесят два года и пять месяцев.
- Ой! - ахнула Сима и запечатала себе рот ладонью. - Правда, говорил что-то. А я как услышу про МРТ или всякое другое, научное, так и перестаю понимать, о чем речь. А ведь мне только сорок восемь. И я так люблю тебя!
- Простите меня, ребята! Давайте, выпьем за Майю! Какая же она чудесная хозяйка!
Сотрапезники примолкли. Шестеро сидели у любимого всеми круглого стола. Ничего особенного не праздновали, просто Майя и Дима любили приглашать. Без причины и даже без повода. Уставляли стол множеством вкуснейших блюд, вину давали отдохнуть полчасика в декантере, нарезали редкостные деликатесные сыры - и все ради удовольствия беседы. Оживленной текучей беседы умных людей, симпатизирующих друг другу.
- Античный мир этих глупостей не знал, - сказал Алик. - Катулл, конечно, любил Клодию, и мог хоть умереть от любви, но никто на свете не счел бы это уважительной причиной для какого-нибудь нарушения гражданского долга или коммерческого договора.
- Закон и теперь не принимает такой отговорки, - ухмыльнулся Дима. - Попробуй заявить, что ты проехал на красный свет, потому что влюбился и не сумеешь прожить без своей Светки лишние пять минут.
- Закону, конечно, все равно, - кивнул Алик, - а вот полицейский может и отпустить без штрафа. Если поверит, что я действительно влюблен и опаздываю на свидание. По нашим культурным кодам любовь вызывает сочувствие.
- Ну да, - поддержала мужа Света. - А Антония, который за своей Клеопатрой побежал, сначала предав Римскую Республику, а потом своих сторонников, ни один современник не счел заслуживающим уважения или сострадания. И только в наши гнилые времена это стало привлекательно:
Как нимб, любовь, твое сиянье
Над теми, кто погиб, любя.
Блажен, кто ведал посмеянье
И стыд и гибель за тебя
Майя сбегала на кухню и принесла горячее - томленное мясо в глиняном горшочке с ручкой.
- А я, честно, этого не понимаю, - сказала Сима. Каждый знает, что именно он обязан: платить ипотеку, останавливаться на красном светофоре, приносить домой зарплату, возить летом детей на море, доставать для мамы редкие лекарства... И с какой стати то, что он влюбился - важнее? Вадик! - она обернулась к мужу - как тебе мясо?
- Изумительно, как всегда, - пробормотал Вадик.
- Заметь, у Майи с утра была мигрень. Это всяко не слабее, чем любовь. Однако, она позвала нас и не могла разрешить себе лежать в темной комнате, а готовила все эти салаты и соусы, от которых ее тошнило. Для некоторых людей обязательства еще кое-что значат. Помнишь - одна женщина сказала: "Я другому отдана и буду век ему верна"?
- Помню, конечно, согласился Вадик. А почему ты меня спрашиваешь? Здесь, сейчас и таким тоном? Кажется, если мы хотим поссориться, то Майя с Димой и Алик со Светкой могли бы быть освобождены от этого зрелища. У них прекрасный вечер, приятный разговор, высокая кулинария и отличное вино...
- Потому, что они первые, кто оправдают тебя! Первые, кто скажут: "Как жалко Симу... но что поделаешь? У него любовь." Кстати, кто она? К кому эта любовь, о которой ты говорил по телефону, что она сильнее привязанностей, долга и привычки?
- Если настаиваешь, я, конечно, расскажу, - спокойно ответил Вадик. - Вообще-то, я тебе уже говорил вчера, но ты как-то не заинтересовалась. Два моих аспиранта подвели итоги полугодичной серии экспериментов. И статистически достоверно доказали, что сигналы возбуждения, вызванные изображением любимого человека, более мощные, чем сигналы у тех же испытуемых, обусловленные другими эмоциями, любопытством, страхом, вознаграждением, мотивацией и социальной активностью. А также музыкой и любимыми стихами. Любовь вызывает импульсы более сильные, чем долг. Это научный факт! По крайней мере у большинства тех людей, которые считают себя влюбленными. Работали только с ними. Любопытно отметить, что среди испытуемых не оказалось ни одного человека старше пятидесяти двух лет. А мне пятьдесят четыре. Так что меня эта чаша миновала. Антонию, кстати, на день смерти было пятьдесят два года и пять месяцев.
- Ой! - ахнула Сима и запечатала себе рот ладонью. - Правда, говорил что-то. А я как услышу про МРТ или всякое другое, научное, так и перестаю понимать, о чем речь. А ведь мне только сорок восемь. И я так люблю тебя!
- Простите меня, ребята! Давайте, выпьем за Майю! Какая же она чудесная хозяйка!