6. Сын и внук
- Джон, ты работаешь уже больше двух часов, - сказала Грета, нерешительно входя в комнату. - Я принесла тебе свежий лимонад. Пора передохнуть...
- Что значит "свежий лимонад"? - пробурчал Джон, не отрываясь от клавиатуры. - Лимонад это такая сладкая шипучка в стеклянной бутылке с нахлобученной на нее блестящей крышечкой. Я уже лет тридцать не видел таких бутылок.
- Ну-ну! - промурлыкала Грета. - не придуривайся. Я уже готовила тебе лимонад из свежих лимонов, мяты и имбиря. Холодненький! Попей, Джонни
Он просмотрел последнее предложение, недовольно хмыкнул и повернулся к Грете. Стакан заманчиво поблескивал хрусталем и позвякивал льдинками.
- Да, вкусно, спасибо, Грета. Я и не почувствовал, что хотел пить
Грета покивала. "Твое дело знать, что чувствуют твои персонажи. А что чувствуешь ты - моя забота!"
-Ты начал что-то большое? - Грета мотнула головой в сторону компьютера.
- Громадное,- ответил Кингсли. - Пока меня мучали боли и тошнота, и неуверенность, я не мог написать ни слова. Пересохла железа, которая всю жизнь источала всякие истории, мужчин и женщин, снабженных именами, готовые сцены, повороты событий, второстепенных персонажей с их физиономиями и говором. Все то, что появлялось с детства, толпилось,теснилось рядом с реальной жизнью и требовало слов и абзацев. Это очень тоскливо, когда внутри молчание... А теперь я начал огромный роман о жизни пяти поколений. Что-то вроде Саги о Форсайтах. Теперь даже когда мне плохо - я путаю свою боль с приступами дедушки Моргана. Я глотаю лекарство, и дедуле становится лучше, он спускается в мастерскую и принимается полировать инкрустацию на бюро восемнадцатого века, которое он реставрирует. А дальше пойдет целый трактат об интарсии... я когда-то увлекался этим, но тот роман не выжил. Не пропадать же добру? Все войдет сюда.
- Уже есть название? - поинтересовалась Грета
- Н-ну, не знаю, - уклончиво ответил Джон... может быть... пока не уверен. Его оживление прошло, он снова был бледен и выглядел больным.
- Кэтрин звонила?
- Разумеется, - кивнула Грета. - Осведомлялась о твоем здоровье, рекомендовала есть побольше свеклы, советовала сменить врача. Отличный врач профессор Симпсон. Живет в Сакраменто. Я спросила, как она представляет твои еженедельные визиты в Сакраменто. Она ответила раздраженно, что главное - его опыт и квалификация, а остальное дело техники.
- Оставь эти глупости, - поморщился Джон. - Что она говорила про Лестера?
- Нашел у кого спрашивать, - фыркнула Грета. -Тебе и знать незачем, что она говорила. Ну, ладно, ладно! По ее словам, Лестер бросил работу, не бреется, не выходит из дома и пьет запоем. Да не бледней ты! Он, конечно, слабак - всю жизнь ищет повода быть несчастным. То его бросила жена, то его отец - гений. А то, еще хуже - сын талантлив. А все же, у него новая девушка и бреется он очень чисто с тех пор, как переехал к ней.
- А работа? - спросил, светлея, Кингсли.
- Пишет что-то невнятное для молодежного сетевого журнала. Фрилансер.
- Откуда ты все это знаешь? - весело изумился Джон.
- Не будьте ребенком, профессор Кингсли, - разумеется, я наняла частного детектива. Не могу же я верить бредням Кэтрин. А теперь мы выйдем прогуляться к озеру. Погода прекрасная - тебе надо пройтись перед обедом.
Джон встал, наклонился с высоты своего двухметрового роста, обнял Грету за худые плечи и поцеловал сначала в нос, а после уже по-серьезному в губы.
- Сокровище моё, - попросил он, - мы ведь завтра едем в больницу на полдня. И вечером после укола я не смогу работать. Позволь я еще посижу, пока не устал. До обеда успею страниц шесть - мне хорошо пишется сегодня. Сама знаешь, ars longa, vita brevis. А я скажу тебе, как будет называться главный роман моей жизни.
Он наклонился к ее уху и заговорщически прошептал: "Сын и внук"
- Ладно, - сказала Грета. - Я открою окно и принесу тебе шаль.
Она укутала его плечи невесомой шелковистой шалью из козьего пуха, любимой ими обоими, открыла обе створки окна, выходящего в сад, и впустила холодный воздух, пахнущий осенью. Потом вышла на кухню, закрыла за собой дверь, села к столу и заплакала.
- Что значит "свежий лимонад"? - пробурчал Джон, не отрываясь от клавиатуры. - Лимонад это такая сладкая шипучка в стеклянной бутылке с нахлобученной на нее блестящей крышечкой. Я уже лет тридцать не видел таких бутылок.
- Ну-ну! - промурлыкала Грета. - не придуривайся. Я уже готовила тебе лимонад из свежих лимонов, мяты и имбиря. Холодненький! Попей, Джонни
Он просмотрел последнее предложение, недовольно хмыкнул и повернулся к Грете. Стакан заманчиво поблескивал хрусталем и позвякивал льдинками.
- Да, вкусно, спасибо, Грета. Я и не почувствовал, что хотел пить
Грета покивала. "Твое дело знать, что чувствуют твои персонажи. А что чувствуешь ты - моя забота!"
-Ты начал что-то большое? - Грета мотнула головой в сторону компьютера.
- Громадное,- ответил Кингсли. - Пока меня мучали боли и тошнота, и неуверенность, я не мог написать ни слова. Пересохла железа, которая всю жизнь источала всякие истории, мужчин и женщин, снабженных именами, готовые сцены, повороты событий, второстепенных персонажей с их физиономиями и говором. Все то, что появлялось с детства, толпилось,теснилось рядом с реальной жизнью и требовало слов и абзацев. Это очень тоскливо, когда внутри молчание... А теперь я начал огромный роман о жизни пяти поколений. Что-то вроде Саги о Форсайтах. Теперь даже когда мне плохо - я путаю свою боль с приступами дедушки Моргана. Я глотаю лекарство, и дедуле становится лучше, он спускается в мастерскую и принимается полировать инкрустацию на бюро восемнадцатого века, которое он реставрирует. А дальше пойдет целый трактат об интарсии... я когда-то увлекался этим, но тот роман не выжил. Не пропадать же добру? Все войдет сюда.
- Уже есть название? - поинтересовалась Грета
- Н-ну, не знаю, - уклончиво ответил Джон... может быть... пока не уверен. Его оживление прошло, он снова был бледен и выглядел больным.
- Кэтрин звонила?
- Разумеется, - кивнула Грета. - Осведомлялась о твоем здоровье, рекомендовала есть побольше свеклы, советовала сменить врача. Отличный врач профессор Симпсон. Живет в Сакраменто. Я спросила, как она представляет твои еженедельные визиты в Сакраменто. Она ответила раздраженно, что главное - его опыт и квалификация, а остальное дело техники.
- Оставь эти глупости, - поморщился Джон. - Что она говорила про Лестера?
- Нашел у кого спрашивать, - фыркнула Грета. -Тебе и знать незачем, что она говорила. Ну, ладно, ладно! По ее словам, Лестер бросил работу, не бреется, не выходит из дома и пьет запоем. Да не бледней ты! Он, конечно, слабак - всю жизнь ищет повода быть несчастным. То его бросила жена, то его отец - гений. А то, еще хуже - сын талантлив. А все же, у него новая девушка и бреется он очень чисто с тех пор, как переехал к ней.
- А работа? - спросил, светлея, Кингсли.
- Пишет что-то невнятное для молодежного сетевого журнала. Фрилансер.
- Откуда ты все это знаешь? - весело изумился Джон.
- Не будьте ребенком, профессор Кингсли, - разумеется, я наняла частного детектива. Не могу же я верить бредням Кэтрин. А теперь мы выйдем прогуляться к озеру. Погода прекрасная - тебе надо пройтись перед обедом.
Джон встал, наклонился с высоты своего двухметрового роста, обнял Грету за худые плечи и поцеловал сначала в нос, а после уже по-серьезному в губы.
- Сокровище моё, - попросил он, - мы ведь завтра едем в больницу на полдня. И вечером после укола я не смогу работать. Позволь я еще посижу, пока не устал. До обеда успею страниц шесть - мне хорошо пишется сегодня. Сама знаешь, ars longa, vita brevis. А я скажу тебе, как будет называться главный роман моей жизни.
Он наклонился к ее уху и заговорщически прошептал: "Сын и внук"
- Ладно, - сказала Грета. - Я открою окно и принесу тебе шаль.
Она укутала его плечи невесомой шелковистой шалью из козьего пуха, любимой ими обоими, открыла обе створки окна, выходящего в сад, и впустила холодный воздух, пахнущий осенью. Потом вышла на кухню, закрыла за собой дверь, села к столу и заплакала.