4.Сын
Рабочий день начался, как обычно. Я отметила флажками те письма, на которые Джон должен отвечать лично, а на остальные ответила сама. Что-то в духе "Профессор Кингсли благодарит Вас за оказанную честь, но вынужден отклонить приглашение, поскольку в указанное время будет занят в Букеровском комитете". Или для разнообразия "будет находиться в Сиднее на премьере фильма, снятого по его роману "Холодное лето".
Потом заплатила его налог на недвижимость и заказала билеты в Лондон. Как всегда, мне предложили арендовать машину с ручным управлением - в Европе никогда не наступит двадцать первый век. Я ответила олуху, что у меня нет лицензии на вождение такой машины, и вырвала у них приличный автоматический фольксваген. Я вообще не переношу левостороннее движение, а уж с педалью сцепления, просто не сдвинусь с места. До Кэмбриджа меньше двух часов езды, может быть, Джон сам сядет за руль. Такое бывало. В крайнем случае, скажу, что у меня кружится голова... Мы пробудем там четыре дня. Отель и все прочее не моя забота. Но на обратном пути он может быть не совсем трезв. И тогда вести точно придется мне...
Потом я сходила в кафетерий и принесла ему свежий салат и зерновую булочку, а себе рогалик с маком, и по чашке кофе. Мы перекусили, и Джон ушел на лекцию, а я поняла, что откладывать дальше бессмысленно - все равно я не могу делать ничего другого. Думаю, только об этом... я разблокировала телефон, нашла номер Кэтрин и нажала на кнопку вызова.
Она ответила немедленно и в голосе ее была радость. Впрочем, Кэтрин гений телефонных разговоров. Думаю, когда ей звонит налоговый инспектор, ему кажется, что она страшно рада возможности поболтать с ним. Она расспросила меня о локте, который я повредила на теннисе, о моих племянницах, о новой мебели в гостиной у Джона, чуть понизив голос спросила, когда же мы, наконец, съедемся. И только потом осторожно поинтересовалась, собиралась ли я просто поболтать, или есть что-нибудь еще. О! Кэтрин отлично знает, что не в моих обыкновениях "просто поболтать".
Послушай, Кэтрин, - сказала я. - Джереми отличный парень! Джон любит его до потери соображения. Не знаю - может быть все любят внуков так, как он. Но ты понимаешь, чего я жду от тебя?? У Джона есть сын, и они должны познакомиться.
- Я не могу этого сделать, - заявила Кэтрин. - Лестеру сорок четыре года, у него кризис, он на пороге развода, и мальчики почти не разговаривают с ним. Оба на стороне матери. Мы с отцом единственный островок стабильности в его мире. Он по два раза в день звонит мне и спрашивает, как поступил бы Фрэнк на его месте. Он сделал из него икону. Человека безупречной нравственности. Фрэнк и правда был славный малый, но ничего похожего на то, что навоображал Лестер. Я не могу ему сказать правду - это разрушит его мир...
Мне стало жарко. Нехорошо, если потеряю терпение и наговорю лишнего.
- Вот что, дорогая! - сказала я. - Ты сознательно влюбила в себя Джона, соблазнила его и бросила, как только забеременела. И тебя нисколько не волновал его душевный мир. Вы с Фрэнком бесстыдно использовали своего друга, чтобы завести ребенка. А через тридцать лет, когда он стал мировой знаменитостью, ты снова появляешься - беспомощная вдова. И Джон опять тратит на тебя душевные силы, деньги и время. Но этого мало! Ты хочешь, чтобы и Джереми приблизился к великому писателю. А потом сдуру рассказываешь им обоим, что Джереми его внук. Снова ты, опять ты, в который раз - ты!
Душевный покой твоего придурковатого сына, конечно, великая драгоценность, но Джон не может работать, пока с ним не познакомится. Он срывает планы издательства. Он не готовится к лекциям и не спит по ночам. Если ты сама не устроишь им встречу, я позвоню Лестеру и расскажу ему историю его рождения так, как сочту нужным.
- Но он же в Белфасте, - проблеяла она.
- Так пусть приедет в Сиэтл. - жестко ответила я. - Послезавтра мы летим в Кембридж. Вернемся в пятницу. В воскресенье часам к четырем можете приходить. У тебя неделя. Звони ему сегодня. Дай привыкнуть к тому, что отец его не туповатый строительный подрядчик, а великий Джон Кингсли.
И не вздумай упоминать меня. Я тут совершенно не причем. Просто Лестер хочет познакомиться с отцом. Сыновние чувства, сама понимаешь.
Потом заплатила его налог на недвижимость и заказала билеты в Лондон. Как всегда, мне предложили арендовать машину с ручным управлением - в Европе никогда не наступит двадцать первый век. Я ответила олуху, что у меня нет лицензии на вождение такой машины, и вырвала у них приличный автоматический фольксваген. Я вообще не переношу левостороннее движение, а уж с педалью сцепления, просто не сдвинусь с места. До Кэмбриджа меньше двух часов езды, может быть, Джон сам сядет за руль. Такое бывало. В крайнем случае, скажу, что у меня кружится голова... Мы пробудем там четыре дня. Отель и все прочее не моя забота. Но на обратном пути он может быть не совсем трезв. И тогда вести точно придется мне...
Потом я сходила в кафетерий и принесла ему свежий салат и зерновую булочку, а себе рогалик с маком, и по чашке кофе. Мы перекусили, и Джон ушел на лекцию, а я поняла, что откладывать дальше бессмысленно - все равно я не могу делать ничего другого. Думаю, только об этом... я разблокировала телефон, нашла номер Кэтрин и нажала на кнопку вызова.
Она ответила немедленно и в голосе ее была радость. Впрочем, Кэтрин гений телефонных разговоров. Думаю, когда ей звонит налоговый инспектор, ему кажется, что она страшно рада возможности поболтать с ним. Она расспросила меня о локте, который я повредила на теннисе, о моих племянницах, о новой мебели в гостиной у Джона, чуть понизив голос спросила, когда же мы, наконец, съедемся. И только потом осторожно поинтересовалась, собиралась ли я просто поболтать, или есть что-нибудь еще. О! Кэтрин отлично знает, что не в моих обыкновениях "просто поболтать".
Послушай, Кэтрин, - сказала я. - Джереми отличный парень! Джон любит его до потери соображения. Не знаю - может быть все любят внуков так, как он. Но ты понимаешь, чего я жду от тебя?? У Джона есть сын, и они должны познакомиться.
- Я не могу этого сделать, - заявила Кэтрин. - Лестеру сорок четыре года, у него кризис, он на пороге развода, и мальчики почти не разговаривают с ним. Оба на стороне матери. Мы с отцом единственный островок стабильности в его мире. Он по два раза в день звонит мне и спрашивает, как поступил бы Фрэнк на его месте. Он сделал из него икону. Человека безупречной нравственности. Фрэнк и правда был славный малый, но ничего похожего на то, что навоображал Лестер. Я не могу ему сказать правду - это разрушит его мир...
Мне стало жарко. Нехорошо, если потеряю терпение и наговорю лишнего.
- Вот что, дорогая! - сказала я. - Ты сознательно влюбила в себя Джона, соблазнила его и бросила, как только забеременела. И тебя нисколько не волновал его душевный мир. Вы с Фрэнком бесстыдно использовали своего друга, чтобы завести ребенка. А через тридцать лет, когда он стал мировой знаменитостью, ты снова появляешься - беспомощная вдова. И Джон опять тратит на тебя душевные силы, деньги и время. Но этого мало! Ты хочешь, чтобы и Джереми приблизился к великому писателю. А потом сдуру рассказываешь им обоим, что Джереми его внук. Снова ты, опять ты, в который раз - ты!
Душевный покой твоего придурковатого сына, конечно, великая драгоценность, но Джон не может работать, пока с ним не познакомится. Он срывает планы издательства. Он не готовится к лекциям и не спит по ночам. Если ты сама не устроишь им встречу, я позвоню Лестеру и расскажу ему историю его рождения так, как сочту нужным.
- Но он же в Белфасте, - проблеяла она.
- Так пусть приедет в Сиэтл. - жестко ответила я. - Послезавтра мы летим в Кембридж. Вернемся в пятницу. В воскресенье часам к четырем можете приходить. У тебя неделя. Звони ему сегодня. Дай привыкнуть к тому, что отец его не туповатый строительный подрядчик, а великий Джон Кингсли.
И не вздумай упоминать меня. Я тут совершенно не причем. Просто Лестер хочет познакомиться с отцом. Сыновние чувства, сама понимаешь.