Эта песня хороша, начинай сначала…
В преддверии Дня учителя В. Соловьев собрал своих экспертов, дабы в очередной раз обсудить вопросы образования и воспитания.
В начале программы он воспроизвел фрагмент общения В.В. Путина с учителями, победителями учительского конкурса.
«Конечно, то, что в школах пошло у нас, и флаг и гимн, и «разговоры о важном», это дополняет общественно значимые предметы, историю, обществоведение и т. д. И это очень своевременно мы сделали и, это имеет хороший результат. Потому что, если мы молодого человека не ориентируем в пространстве, не ориентируем его в бесконечном потоке информации, самому молодому человеку очень трудно сориентироваться».
Действительно «своевременно», и 35 лет не прошло.
Детям, вообще, очень трудно «ориентироваться в пространстве». Изначально они сами даже мамкину грудь не найдут. И прямохождение, и речь - это продукты воспитания. Они учатся ходить ножками и говорить только потому, что их «ориентируют» на это взрослые. А поскольку воспитание у нас неявно было отменено, как тяжелое наследие советского тоталитаризма, то оно по инерции сохранялось в основном в семьях, явочным порядком.
В результате новые поколения пока что ходят на своих двоих и как-то еще даже изъясняются. Четыре универсальных матерных «ку» с различными приставками и суффиксами несколько смягчают последствия дефицита словарно-понятийного запаса. Однако складывается впечатление, что в целом в культурном и нравственном отношении общество в известной степени уже ползает на четвереньках.
Постмодерн - это когда безумие становится обыденностью.
Мы «ввели в школах» флаг и гимн…
Не берусь заведомо хаять «инициативу», но достаточно очевидные замечания сделать необходимо.
Флаг и гимн сами по себе не несут никаких воспитательных функций. Ими невозможно воспитывать. Это символы, на которые реагирует сознание гражданина, уже воспитанного патриотом. Его внутреннее содержание откликается на эти внешние объединительные общественные знаки-атрибуты. А если в душу индивидуума ничего не заложено, или в сознание разных общественных страт заложены свои, взаимно противоположные установки, то и никакие символы никого толком объединять не могут.
В этой ситуации постоянная усиленная «эксплуатация» символов» может давать обратный эффект, она может вести к их профанации. Сакральные символы государства нельзя использовать «всуе».
Каждый день один и тот же ритуал - это предельно рискованно.
Именно обыденность - главный враг сакрального.
Мединский, помнится, указывал в качестве одного из обоснований нововведения, что, мол, в США это делают, и там «это работает».
Можно «Мединских» отторгнуть от Запада усилиями самого Запада, но «Запад» (в их понимании) из них вытравить невозможно.
Да ведь не флаг «работает» в США, господин Мединский, а система воспитания. А «флаг» лишь символ наличия этой системы и ее положительных результатов.
«Вот, к сожалению, у нас, мы много об этом раньше говорили, но сейчас выстраивается эта работа, когда в школьных учебниках говорили о чем угодно, про времена Второй мировой войны, только не упоминали там почти о Сталинградской битве, но это странно, просто невероятно. У нас 27 млн. человек страна потеряла в ходе Второй мировой войны, в ходе Великой Отечественной войны, такие страны, как Великобритания где-то там 350-400 тыс., понимаете, весь вермахт был сосредоточен на Восточном фронте, фактически 80%, а про Сталинградскую битву почему то в наших учебниках упоминали вскользь».
«Невероятно» - это то, что неожиданно произошло вопреки практически всему. Произошло в виде исключения. Вот не должно было произойти, но вопреки всем обстоятельствам - все-таки, мать-перемать, случилось. Как мгновенный выброс, на который общество и, прежде всего, сама власть, мгновенно и решительно отреагировали и сразу «отработали сигнал разбаланса».
Но то, что происходило ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ (и на самом деле продолжает происходить) в рамках концептуальной политики демонтажа советского периода в сознании общества, не является ни «странным», ни «невероятным». И делалось это, прежде всего, в угоду Западу.
Продолжая завертывать Победу в антисоветский бред «вопрекизма», официоз продолжает убивать о ней память внутри страны и раскалывать наше общество намного эффективней самого Запада.
«Но, конечно такая ориентация в информационном пространстве к чему приводит? И, разумеется, мы будем, если так родства не помнящими, то у нас и будущего не будет. У меня такое ощущение, что специально это кто-то сделал, так пытался воспитывать наше новое подрастающее поколение».
Далеко не всегда представления автора совпадают с представлениями нашего руководства. Но в данном случае не могу не согласиться. У меня тоже «такое ощущение, что специально это кто-то сделал, так пытался воспитывать наше новое подрастающее поколение».
Вот только кто? Ума не приложу…
* * * * *
А ведь это, если вдуматься, тихий ужас. Ужас постмодерна.
На представительном учительском (!) форуме президент страны (!) сообщает об элементарных основополагающих фактах отечественной истории ХХ века, как о фактах, для изрядной части самого общества не очевидных или малозначащих, каковые некие злые силы хотели (причем, отнюдь не безуспешно) скрыть от общества или обесценить в его глазах («27 миллионов», «350-400 тыс.», «80%»).
И сидящие в зале учителя, в основном из молодых, восторженно и радостно внимают этому. Судя по сияющим лицам и понимающим улыбкам, они тоже пришли к такому же выводу, возможно, независимо от президента. Утраченная правда, наконец-то, возвращается!
Представляете, оказывается, все прямые углы равны между собой, и параллельные линии никогда не пересекутся (хотя бы в обозримой перспективе). А в наших учебниках десятилетиями утверждалось прямо противоположное, хотя мы и догадывались, что это неправда.
Но теперь это официально признано!
Даже на самом «верху»…
* * * * *
Основную «арию» тематической программы Соловьева исполнил ее завсегдатай Д. Куликов. Как говаривал пушкинский Вальсингам: «А хриплый голос мой приличен песне…»
«Но я бы добавил от себя всего лишь две вещи…»
Это к тому, что сказал президент.
«Первое. Дело даже не только в объеме того, сколько чего уделено в учебнике, но есть и вопрос содержания. Мы, кстати, часто говорим, что надо многое вернуть из советского периода, что верно. Но, я сказал бы, что недостаточно».
А дальше начинается аккуратный перевод стрелок с современности в прошлое.
«Надо пойти дальше того что было, вернее, того, чего не было в советский период…
Ну, к примеру…»
Мы все само воплощение внимания.
«Вот мы сейчас обсуждали Европу, Макрона, прихвостней, так им не в первой быть прихвостнями. Они были гитлеровскими прихвостнями. Все. А сколько у нас уделено знанию о том, сколько дивизий и каких европейских стран, где были на нашей территории. А сколько у нас уделено в учебнике внимания тому, сколько было добровольческих национальных формирований, французских, других. Где у нас на картах, куда дошли итальянские дивизии, куда румынские, что делали добровольцы испанские под Ленинградом во время блокады. А чо мы потом удивляемся?
Советский Союз играл в эти мульки, как бы кого не обидеть!»
Ну, какие же все-таки эти «исксперды» лицемерные ничтожества.
Оказывается, они все перманентные жертвы «советизма».
Это Советский Союз, оказывается, «играл в мульки», а они, серьезные люди, вынуждены сегодня последствия этих советских игр «расхлебывать».
Они, оказывается, не только не разрушали в своем холуйском «вхожденческом» рвении историческое национальное самосознание общества в хлам, нет. Они, на самом деле идут «дальше» СССР, они даже преодолевают советскую «ограниченность», которая типа и есть первопричина наших бед.
«Вот мы сейчас обсуждали Европу, Макрона, прихвостней, так им не в первой быть прихвостнями…»
Прихвостни? А что такое «вхожденчество», гражданин Куликов?
Оно с уходом Ельцина не только не закончилось, но обрело новый, как сказал в свое время С. Кургинян, «особо накаленный характер». А главное после ухода Ельцина «вхожденчество» превратилось в непрерывную планомерную совокупность упорядоченных оптимизаций-реформ во всех сферах общественного и государственного бытия, включая идеологию, «воспитание» и «образование».
Куликов, буквально задыхаясь от благородного возмущения, продолжил свою «песнь»:
«Франция у нас стала победителем, поскольку Иосиф Виссарионович сделал на де Голля ставку, а вот Югославия не стала, которая не сдалась… С Югославией мы умудрились поссориться».
Это называется, аккуратно съехал с темы нынешней исторической безграмотности прямиком в советское прошлое. А теперь можно безопасно «патриотически» рвать и метать.
И здесь все понятно: «Иосиф Виссарионович» со своими «мульками» по своей прозорливости не может даже сравниться ни с Путиным, ни с Куликовым, уличившем вождя на весь мир в вопиющей некомпентности.
Сделаем вид, что не заметили перевода стрелок, временно примем условия игры и вежливо прокомментируем этот неумно-безграмотный наезд на нашу историю.
Дело в том, что среди стран-победительниц западного пула оказались одни «англосаксы».
Это не сулило СССР ничего хорошего.
И потому в этот достаточно сплоченный блок нужно было внести хоть какое-то разнообразие, которое, как известно, всегда в той или иной степени препятствует полному единству. Этому требованию (с большой натяжкой, конечно) соответствовала только Франция.
Франция - это одна из ведущих стран западного мира, но это страна романо-германская.
Албания, гражданин Куликов, оказала еще более яростное сопротивление фашистам, нежели Югославия. Но не по одному этому признаку формировался Совет безопасности ООН.
Де Голль может и не оправдал всех надежд Сталина. Но определенную роль «смутьяна» в атлантическом единстве он, все-таки, сыграл. И мы это хорошо знаем.
И в конце 40-х не мы поссорились с Югославией, а Югославия поссорилась с нами.
Тогдашнее югославское руководство было намного левее руководства сталинского, они ощущали себя адептами Мировой революции, и не понимали, почему СССР боится революционной войны с капиталистическим Западом, почему он в частности не поддержал коммунистическое восстание в Греции.
Официальная позиция югославского руководства была практически однозначной:
«Политика СССР - это препятствие к развитию Мировой революции».
Словом, в СССР происходит «перерождение» и возвращение к политике Российской империи, о чем в частности «свидетельствовало» (в глазах югославского руководства) празднование 800-летия Москвы. Постоянно подчеркивались «малокультурье» России и ее «нецивилизованность» в западном понимании, как главные причины антимарксистского «перерождения» ВКП(б). Все было почти по Достоевскому.
Но, казалось бы, речь ведь идет о дне сегодняшнем, о нынешней исторической безграмотности населения (в том числе и самого Куликова). Причем тут Сталин, де Голль, Тито…
Говори о себе и о своих современниках, говори о политике руководства. Но нет, одна-две фразы, и они сразу же соскальзывают в прошлое и моментально оказываются благородными невинными жертвами ленинизма и сталинизма.
И в результате, получается, что не из выгребной ямы «вхожденческой» лжи им нужно выбираться, карабкаясь наверх, нет, они, оказывается, уже давно орлами парят даже над эпохой СССР, они преодолевают уже и его «идеологическую ограниченность» в исторических представлениях.
«Советский Союз играл в эти мульки, как бы кого не обидеть!»
Какая пакостно-хамская инфантильность…
А они, в отличие от «совков», надо полагать, ребята серьезные (только, по их же собственным признаниям, сплошь «обманутые» везде и во всем и на каких угодно «осях» верченые).
И зацените уровень оценки осмысленности политики советского руководства - «как бы кого не обидеть».
Этакая, мол, примитивная идеологизированная политика, трусливо бесхребетная.
Что-то мне подсказывает, что касательно «бесхребетности» перед нами как раз явная и наглая проекция.
Страны Восточной Европы почти все воевали против СССР. Все было почти по Достоевскому.
И вместе с Германией они потерпели поражение.
Но они вошли в сферу влияния России-СССР.
Два фактора позволяли включить в единый блок с СССР страны, которые еще недавно с ним воевали.
Во-первых, они потерпели поражение, и, как говорил Жеглов, их номер 16-й.
А, во-вторых, они за это получали преференции: освобождение от строгого наказания, и определенную ограниченную внутриполитическую свободу, а где-то и элементы внешнеполитической.
Никто не будет в здравом уме своему новообретенному союзнику сверх необходимого капать на мозги и поминать ему, на чьей стороне он был не так давно.
Кроме того, насколько я помню по многочисленным фильмам «стран народной демократии», они прекрасно все помнили, клеймили фашистские режимы своих стран и воспевали всех, кто с надеждой смотрел на СССР, тем более, тех, кто воевал с нацизмом. Скрипя зубами, это делали даже поляки, даже Анджей Вайда блистал, как «алмаз», но при этом был податлив, как «пепел».
СССР не «играл в мульки». В отличие от…
И если в странах «народной демократии» кто-то что-то «забывал», туда очень быстро входили танки, как в 1948 и в 1956 годах в Венгрии, или в 1968 году в Чехословакии. Не говоря уже о том, что местные «пленумы» довольно оперативно меняли не оправдавших доверие «товарищей».
В СССР все прекрасно знали, куда дошли итальянские, румынские и венгерские дивизии. Это было общеизвестно. Кроме всего прочего, эта информация еще и диффузно пронизывала все общество через журналистику, литературу, кинематограф.
«Ведь я, панна Люся, пользуюсь некоторыми правами немецкого жолнежа, солдата, и мою жену в Германию не пошлют». («Вызываем огонь на себя» 1964 г.)
Мы еще пацанами на малюсеньких экранах «КВН» и «Рекордов» лицезрели, что поляки в качестве «стройбатовцев» фактически служили в вермахте. Причем относительно массово. А еще там был офицер-чех, и было понятно, что это не единственный чех, который служит в вермахте.
Нам в 60-е даже итальянский сериал крутили по ТВ про то, куда итальянцы дошли на востоке своими дивизиями. Сериал достаточно честный и самокритичный.
СССР умел настаивать на адекватном видении истории даже в странах НАТО, поскольку он был субъектом исторического процесса и не пытался вползти на брюхе в чуждую цивилизацию.
* * * * *
Куликов:
«Они сносят наши памятники для того, чтобы снести их память о том, что мы их победили…»
Мил человек, концепция «вхождения» автоматически означала забвение этой памяти, прежде всего, с нашей стороны. А уж с их стороны - и тем более.
В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Туда идут, чтобы платить и каяться, платить и каяться.
И это было очевидно с самого начала. На это шли и это проповедовали, начиная с рубежа 80-90-х.
Советский период - самый антизападный период русской истории.
Антизападнее его нет. Он фатально мешал «вхождению». Именно поэтому он во всех отношениях подлежал демонтажу.
И развенчание его, то есть последовательный и ярый антисоветизм - это необходимое и естественное содержание всей 30-летней истории «новой России». Все, что противоречило «вхожденчеству», решительно вытаптывалось.
Похоже, по прошествии трех десятилетий, наши «верхи» даже при всем своем желании уже не могут реализовать что-либо вне рамок «вхожденческой» парадигмы.
С. Михеев называет этот феномен «вторичностью». Причем «вторичностью» фатально устойчивой.
На мой взгляд, это обозначение слишком деликатно, ибо вторичность все же предполагает определенную ограниченную идеологическую субъектность.
Не нужно иллюзий, вооруженный конфликт с «монастырем» вполне совместим с отсутствием идеологически сформулированной цивилизационной субъектности. Это конфликт «периферии» с «ядром» в рамках общей цивилизационно «ядерной» парадигмы. Вот только победить в нем СТРАТЕГИЧЕСКИ «периферия», идеологически оставаясь «периферией», вряд ли сможет.
Удивительное дело (хотя, конечно, ничего удивительного), все претензии по исторической безграмотности нынешнего общества в «песнопении» Куликова были адресованы почти исключительно советской эпохе!
Вот уметь надо так строить передачи!
Куликов:
«А вот наполеоновская война, там состав армии наполеоновской, кто там был, как… Кто там отличился в казнях христиан в том числе. Ну, надо как-то во всей полноте (это он говорил предельно возмущенно, но в претензии именно к советскому периоду). И таких вот вещей много…»
Соловьев.
«А кто у нас что-то знает про Крымскую войну?»
Куликов.
«Ну, да…»
Соловьев.
«А кто у нас что знает про Первую мировую? Никто…»
Складывается впечатление, что они тупеют с каждым годом. И, кроме того, они из года в год повторяют одно и то же: типа «нам надо», «нам необходимо», «мы должны»...
Но это должное и необходимое почему-то так и не реализуется.
Советский «подход» я помню.
Кроме школьного курса истории был еще школьный курс литературы, который был насквозь историчен. Авторы и произведения подбирались таким образом, чтобы уроки литературы становились еще и уроками истории.
«Война и мир». В памяти свежо, как сейчас…
«12 июня 1812 года силы Западной Европы перешли границы России».
У Толстого целая глава посвящена философии истории в его понимании, и конкретно пониманию войны 1812 года, как мощного геополитического движения народов Запада на Восток, и ответного движения народов Востока (не только русских).
У него и национальный состав наполеоновской армии подробно описывается.
А была еще великая советская литература.
Сергеев-Ценский. «Севастопольская страда». Два толстенных тома. Подробнейшее изложение всей Крымской кампании.
А был еще великий советский кинематограф.
Куликов:
«Мы в советское время ничего не знали об этом (про «англичанку, которая гадит»), потому что «прогрессивная» Англия ругала царский режим «справедливо» (имеется в виду, с точки зрения советского официоза)».
Ну, что за лютый бред…
Во-первых, в любую эпоху можно найти дебилов, которые «ничего не знают» о чем-либо. Зачем обобщать…
А во-вторых.
Англия могла быть «прогрессивной».
А царский режим мог быть «реакционным».
Но в любом столкновении «реакции» и «прогресса» наши «реакционные» солдаты и матросы были воплощением добра и справедливости, а «прогрессивная англичанка» всегда была воплощением коварства и подлости.
Возьмите хоть «Адмирала Нахимова», хоть «Адмирала Ушакова», хоть «Корабли штурмуют бастионы» или ту же «Севастопольскую страду».
В советское время противоречие между «прогрессизмом» и «патриотизмом» решалось просто, по-ленински: прогресс, как и революцию, на штыках не носят (имеется в виду к нам, в обратном направлении - зависит от обстоятельств).
Кто к нам со СВОИМ «прогрессом» придет, от НАШЕЙ «реакции» и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская земля!
Наша «реакция» - это, может быть, и плохо, это типа «отсталость».
Но это чисто наше внутреннее дело.
НАША «реакция», она, как рубашка, заведомо ближе к телу, нежели любой ИХНИЙ «прогресс».
Они там, в студии у Соловьева, этого уже совсем не помнят? Или просто прикидываются тупыми?
Но самое возмутительное заключается в том, что именно концепция «вхождения», от которой по большому счету НА ДЕЛЕ никто и не отрекался (громогласные декларации не в счет), целиком и полностью строилась на том, что ИХ «прогресс» лучше НАШЕЙ «отсталости», причем до такой степени, что необходимо отказаться от всего, что мешает нам быть по-западному «прогрессивными».
* * * * *
Дело, строго говоря, вовсе не в защите реноме советской эпохи.
Наши представления о прошлом характеризуют, прежде всего, нас самих.
И дело совсем не в Куликове.
Проблема в том, что Д. Куликов (и не он один) частенько выражает вполне определенный, можно сказать, господствующий социально-психологический комплекс. И это комплекс, на самом деле, скверный.
Речь идет о социальном малодушии потребительского общества, во многом утратившего способность к рефлексии.
А ведь способность к рефлексии - это то, что отличает живое от мертвого.
Субъект произвел действие и получил некоторый результат. И результат получился в целом отрицательный.
Субъект, в котором сильна воля к жизни, признаёт ответственность за содеянное и совершает корректирующие действия, например, отменяет вредное решение и старается нивелировать его отрицательные последствия. (При этом важно не декларировать, а именно делать, и, кстати, при этом совершенно не обязательно громогласно каяться).
Все это требует нравственных усилий и определенного аскетизма, ибо стратегически пагубное решение, как правило, несет с собой и весьма приятные тактические результаты, на их получение оно и было направлено. В основном это результаты приятные для определенной узкой страты общества, но, возможно, в какой-то степени (существенно меньшей) и для всех прочих.
Если в обществе отсутствует необходимый уровень аскетизма, то оно начинает действовать «хитропопо»: все приятные результаты становятся следствиями «наших правильных действий», а все отрицательное оказывается с нашими действиями совершенно не связанным.
Это продукт, чего угодно (например, «тяжелое наследие прошлого»), но только не наших рук дело.
Причинно-следственные связи в общественном сознании при этом размыкаются или, как минимум, предельно ослабевают, а с ними ослабевают и социальные обратные связи, призванные корректировать течение общественной жизни.
И общество перестает жить как субъект, оно начинает существовать «по инерции». Оно перестает «отрабатывать сигналы разбаланса». Один из признаков этого - фактически исчезает понятие ответственности.
Все то, что рассказывали «эксперты» 3 ноября 2024 года в программе Соловьева, можно было услышать и год назад, и два, и три, и… десять. Причем - от них же…
- Образования нет...
- Воспитания нет…
Но при этом.
- Нам нужно…
- Нам необходимо…
- Мы должны…
«Вот брошу пить, сяду на белый пароход и поеду к ней…»
В начале программы он воспроизвел фрагмент общения В.В. Путина с учителями, победителями учительского конкурса.
«Конечно, то, что в школах пошло у нас, и флаг и гимн, и «разговоры о важном», это дополняет общественно значимые предметы, историю, обществоведение и т. д. И это очень своевременно мы сделали и, это имеет хороший результат. Потому что, если мы молодого человека не ориентируем в пространстве, не ориентируем его в бесконечном потоке информации, самому молодому человеку очень трудно сориентироваться».
Действительно «своевременно», и 35 лет не прошло.
Детям, вообще, очень трудно «ориентироваться в пространстве». Изначально они сами даже мамкину грудь не найдут. И прямохождение, и речь - это продукты воспитания. Они учатся ходить ножками и говорить только потому, что их «ориентируют» на это взрослые. А поскольку воспитание у нас неявно было отменено, как тяжелое наследие советского тоталитаризма, то оно по инерции сохранялось в основном в семьях, явочным порядком.
В результате новые поколения пока что ходят на своих двоих и как-то еще даже изъясняются. Четыре универсальных матерных «ку» с различными приставками и суффиксами несколько смягчают последствия дефицита словарно-понятийного запаса. Однако складывается впечатление, что в целом в культурном и нравственном отношении общество в известной степени уже ползает на четвереньках.
Постмодерн - это когда безумие становится обыденностью.
Мы «ввели в школах» флаг и гимн…
Не берусь заведомо хаять «инициативу», но достаточно очевидные замечания сделать необходимо.
Флаг и гимн сами по себе не несут никаких воспитательных функций. Ими невозможно воспитывать. Это символы, на которые реагирует сознание гражданина, уже воспитанного патриотом. Его внутреннее содержание откликается на эти внешние объединительные общественные знаки-атрибуты. А если в душу индивидуума ничего не заложено, или в сознание разных общественных страт заложены свои, взаимно противоположные установки, то и никакие символы никого толком объединять не могут.
В этой ситуации постоянная усиленная «эксплуатация» символов» может давать обратный эффект, она может вести к их профанации. Сакральные символы государства нельзя использовать «всуе».
Каждый день один и тот же ритуал - это предельно рискованно.
Именно обыденность - главный враг сакрального.
Мединский, помнится, указывал в качестве одного из обоснований нововведения, что, мол, в США это делают, и там «это работает».
Можно «Мединских» отторгнуть от Запада усилиями самого Запада, но «Запад» (в их понимании) из них вытравить невозможно.
Да ведь не флаг «работает» в США, господин Мединский, а система воспитания. А «флаг» лишь символ наличия этой системы и ее положительных результатов.
«Вот, к сожалению, у нас, мы много об этом раньше говорили, но сейчас выстраивается эта работа, когда в школьных учебниках говорили о чем угодно, про времена Второй мировой войны, только не упоминали там почти о Сталинградской битве, но это странно, просто невероятно. У нас 27 млн. человек страна потеряла в ходе Второй мировой войны, в ходе Великой Отечественной войны, такие страны, как Великобритания где-то там 350-400 тыс., понимаете, весь вермахт был сосредоточен на Восточном фронте, фактически 80%, а про Сталинградскую битву почему то в наших учебниках упоминали вскользь».
«Невероятно» - это то, что неожиданно произошло вопреки практически всему. Произошло в виде исключения. Вот не должно было произойти, но вопреки всем обстоятельствам - все-таки, мать-перемать, случилось. Как мгновенный выброс, на который общество и, прежде всего, сама власть, мгновенно и решительно отреагировали и сразу «отработали сигнал разбаланса».
Но то, что происходило ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ (и на самом деле продолжает происходить) в рамках концептуальной политики демонтажа советского периода в сознании общества, не является ни «странным», ни «невероятным». И делалось это, прежде всего, в угоду Западу.
Продолжая завертывать Победу в антисоветский бред «вопрекизма», официоз продолжает убивать о ней память внутри страны и раскалывать наше общество намного эффективней самого Запада.
«Но, конечно такая ориентация в информационном пространстве к чему приводит? И, разумеется, мы будем, если так родства не помнящими, то у нас и будущего не будет. У меня такое ощущение, что специально это кто-то сделал, так пытался воспитывать наше новое подрастающее поколение».
Далеко не всегда представления автора совпадают с представлениями нашего руководства. Но в данном случае не могу не согласиться. У меня тоже «такое ощущение, что специально это кто-то сделал, так пытался воспитывать наше новое подрастающее поколение».
Вот только кто? Ума не приложу…
* * * * *
А ведь это, если вдуматься, тихий ужас. Ужас постмодерна.
На представительном учительском (!) форуме президент страны (!) сообщает об элементарных основополагающих фактах отечественной истории ХХ века, как о фактах, для изрядной части самого общества не очевидных или малозначащих, каковые некие злые силы хотели (причем, отнюдь не безуспешно) скрыть от общества или обесценить в его глазах («27 миллионов», «350-400 тыс.», «80%»).
И сидящие в зале учителя, в основном из молодых, восторженно и радостно внимают этому. Судя по сияющим лицам и понимающим улыбкам, они тоже пришли к такому же выводу, возможно, независимо от президента. Утраченная правда, наконец-то, возвращается!
Представляете, оказывается, все прямые углы равны между собой, и параллельные линии никогда не пересекутся (хотя бы в обозримой перспективе). А в наших учебниках десятилетиями утверждалось прямо противоположное, хотя мы и догадывались, что это неправда.
Но теперь это официально признано!
Даже на самом «верху»…
* * * * *
Основную «арию» тематической программы Соловьева исполнил ее завсегдатай Д. Куликов. Как говаривал пушкинский Вальсингам: «А хриплый голос мой приличен песне…»
«Но я бы добавил от себя всего лишь две вещи…»
Это к тому, что сказал президент.
«Первое. Дело даже не только в объеме того, сколько чего уделено в учебнике, но есть и вопрос содержания. Мы, кстати, часто говорим, что надо многое вернуть из советского периода, что верно. Но, я сказал бы, что недостаточно».
А дальше начинается аккуратный перевод стрелок с современности в прошлое.
«Надо пойти дальше того что было, вернее, того, чего не было в советский период…
Ну, к примеру…»
Мы все само воплощение внимания.
«Вот мы сейчас обсуждали Европу, Макрона, прихвостней, так им не в первой быть прихвостнями. Они были гитлеровскими прихвостнями. Все. А сколько у нас уделено знанию о том, сколько дивизий и каких европейских стран, где были на нашей территории. А сколько у нас уделено в учебнике внимания тому, сколько было добровольческих национальных формирований, французских, других. Где у нас на картах, куда дошли итальянские дивизии, куда румынские, что делали добровольцы испанские под Ленинградом во время блокады. А чо мы потом удивляемся?
Советский Союз играл в эти мульки, как бы кого не обидеть!»
Ну, какие же все-таки эти «исксперды» лицемерные ничтожества.
Оказывается, они все перманентные жертвы «советизма».
Это Советский Союз, оказывается, «играл в мульки», а они, серьезные люди, вынуждены сегодня последствия этих советских игр «расхлебывать».
Они, оказывается, не только не разрушали в своем холуйском «вхожденческом» рвении историческое национальное самосознание общества в хлам, нет. Они, на самом деле идут «дальше» СССР, они даже преодолевают советскую «ограниченность», которая типа и есть первопричина наших бед.
«Вот мы сейчас обсуждали Европу, Макрона, прихвостней, так им не в первой быть прихвостнями…»
Прихвостни? А что такое «вхожденчество», гражданин Куликов?
Оно с уходом Ельцина не только не закончилось, но обрело новый, как сказал в свое время С. Кургинян, «особо накаленный характер». А главное после ухода Ельцина «вхожденчество» превратилось в непрерывную планомерную совокупность упорядоченных оптимизаций-реформ во всех сферах общественного и государственного бытия, включая идеологию, «воспитание» и «образование».
Куликов, буквально задыхаясь от благородного возмущения, продолжил свою «песнь»:
«Франция у нас стала победителем, поскольку Иосиф Виссарионович сделал на де Голля ставку, а вот Югославия не стала, которая не сдалась… С Югославией мы умудрились поссориться».
Это называется, аккуратно съехал с темы нынешней исторической безграмотности прямиком в советское прошлое. А теперь можно безопасно «патриотически» рвать и метать.
И здесь все понятно: «Иосиф Виссарионович» со своими «мульками» по своей прозорливости не может даже сравниться ни с Путиным, ни с Куликовым, уличившем вождя на весь мир в вопиющей некомпентности.
Сделаем вид, что не заметили перевода стрелок, временно примем условия игры и вежливо прокомментируем этот неумно-безграмотный наезд на нашу историю.
Дело в том, что среди стран-победительниц западного пула оказались одни «англосаксы».
Это не сулило СССР ничего хорошего.
И потому в этот достаточно сплоченный блок нужно было внести хоть какое-то разнообразие, которое, как известно, всегда в той или иной степени препятствует полному единству. Этому требованию (с большой натяжкой, конечно) соответствовала только Франция.
Франция - это одна из ведущих стран западного мира, но это страна романо-германская.
Албания, гражданин Куликов, оказала еще более яростное сопротивление фашистам, нежели Югославия. Но не по одному этому признаку формировался Совет безопасности ООН.
Де Голль может и не оправдал всех надежд Сталина. Но определенную роль «смутьяна» в атлантическом единстве он, все-таки, сыграл. И мы это хорошо знаем.
И в конце 40-х не мы поссорились с Югославией, а Югославия поссорилась с нами.
Тогдашнее югославское руководство было намного левее руководства сталинского, они ощущали себя адептами Мировой революции, и не понимали, почему СССР боится революционной войны с капиталистическим Западом, почему он в частности не поддержал коммунистическое восстание в Греции.
Официальная позиция югославского руководства была практически однозначной:
«Политика СССР - это препятствие к развитию Мировой революции».
Словом, в СССР происходит «перерождение» и возвращение к политике Российской империи, о чем в частности «свидетельствовало» (в глазах югославского руководства) празднование 800-летия Москвы. Постоянно подчеркивались «малокультурье» России и ее «нецивилизованность» в западном понимании, как главные причины антимарксистского «перерождения» ВКП(б). Все было почти по Достоевскому.
Но, казалось бы, речь ведь идет о дне сегодняшнем, о нынешней исторической безграмотности населения (в том числе и самого Куликова). Причем тут Сталин, де Голль, Тито…
Говори о себе и о своих современниках, говори о политике руководства. Но нет, одна-две фразы, и они сразу же соскальзывают в прошлое и моментально оказываются благородными невинными жертвами ленинизма и сталинизма.
И в результате, получается, что не из выгребной ямы «вхожденческой» лжи им нужно выбираться, карабкаясь наверх, нет, они, оказывается, уже давно орлами парят даже над эпохой СССР, они преодолевают уже и его «идеологическую ограниченность» в исторических представлениях.
«Советский Союз играл в эти мульки, как бы кого не обидеть!»
Какая пакостно-хамская инфантильность…
А они, в отличие от «совков», надо полагать, ребята серьезные (только, по их же собственным признаниям, сплошь «обманутые» везде и во всем и на каких угодно «осях» верченые).
И зацените уровень оценки осмысленности политики советского руководства - «как бы кого не обидеть».
Этакая, мол, примитивная идеологизированная политика, трусливо бесхребетная.
Что-то мне подсказывает, что касательно «бесхребетности» перед нами как раз явная и наглая проекция.
Страны Восточной Европы почти все воевали против СССР. Все было почти по Достоевскому.
И вместе с Германией они потерпели поражение.
Но они вошли в сферу влияния России-СССР.
Два фактора позволяли включить в единый блок с СССР страны, которые еще недавно с ним воевали.
Во-первых, они потерпели поражение, и, как говорил Жеглов, их номер 16-й.
А, во-вторых, они за это получали преференции: освобождение от строгого наказания, и определенную ограниченную внутриполитическую свободу, а где-то и элементы внешнеполитической.
Никто не будет в здравом уме своему новообретенному союзнику сверх необходимого капать на мозги и поминать ему, на чьей стороне он был не так давно.
Кроме того, насколько я помню по многочисленным фильмам «стран народной демократии», они прекрасно все помнили, клеймили фашистские режимы своих стран и воспевали всех, кто с надеждой смотрел на СССР, тем более, тех, кто воевал с нацизмом. Скрипя зубами, это делали даже поляки, даже Анджей Вайда блистал, как «алмаз», но при этом был податлив, как «пепел».
СССР не «играл в мульки». В отличие от…
И если в странах «народной демократии» кто-то что-то «забывал», туда очень быстро входили танки, как в 1948 и в 1956 годах в Венгрии, или в 1968 году в Чехословакии. Не говоря уже о том, что местные «пленумы» довольно оперативно меняли не оправдавших доверие «товарищей».
В СССР все прекрасно знали, куда дошли итальянские, румынские и венгерские дивизии. Это было общеизвестно. Кроме всего прочего, эта информация еще и диффузно пронизывала все общество через журналистику, литературу, кинематограф.
«Ведь я, панна Люся, пользуюсь некоторыми правами немецкого жолнежа, солдата, и мою жену в Германию не пошлют». («Вызываем огонь на себя» 1964 г.)
Мы еще пацанами на малюсеньких экранах «КВН» и «Рекордов» лицезрели, что поляки в качестве «стройбатовцев» фактически служили в вермахте. Причем относительно массово. А еще там был офицер-чех, и было понятно, что это не единственный чех, который служит в вермахте.
Нам в 60-е даже итальянский сериал крутили по ТВ про то, куда итальянцы дошли на востоке своими дивизиями. Сериал достаточно честный и самокритичный.
СССР умел настаивать на адекватном видении истории даже в странах НАТО, поскольку он был субъектом исторического процесса и не пытался вползти на брюхе в чуждую цивилизацию.
* * * * *
Куликов:
«Они сносят наши памятники для того, чтобы снести их память о том, что мы их победили…»
Мил человек, концепция «вхождения» автоматически означала забвение этой памяти, прежде всего, с нашей стороны. А уж с их стороны - и тем более.
В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Туда идут, чтобы платить и каяться, платить и каяться.
И это было очевидно с самого начала. На это шли и это проповедовали, начиная с рубежа 80-90-х.
Советский период - самый антизападный период русской истории.
Антизападнее его нет. Он фатально мешал «вхождению». Именно поэтому он во всех отношениях подлежал демонтажу.
И развенчание его, то есть последовательный и ярый антисоветизм - это необходимое и естественное содержание всей 30-летней истории «новой России». Все, что противоречило «вхожденчеству», решительно вытаптывалось.
Похоже, по прошествии трех десятилетий, наши «верхи» даже при всем своем желании уже не могут реализовать что-либо вне рамок «вхожденческой» парадигмы.
С. Михеев называет этот феномен «вторичностью». Причем «вторичностью» фатально устойчивой.
На мой взгляд, это обозначение слишком деликатно, ибо вторичность все же предполагает определенную ограниченную идеологическую субъектность.
Не нужно иллюзий, вооруженный конфликт с «монастырем» вполне совместим с отсутствием идеологически сформулированной цивилизационной субъектности. Это конфликт «периферии» с «ядром» в рамках общей цивилизационно «ядерной» парадигмы. Вот только победить в нем СТРАТЕГИЧЕСКИ «периферия», идеологически оставаясь «периферией», вряд ли сможет.
Удивительное дело (хотя, конечно, ничего удивительного), все претензии по исторической безграмотности нынешнего общества в «песнопении» Куликова были адресованы почти исключительно советской эпохе!
Вот уметь надо так строить передачи!
Куликов:
«А вот наполеоновская война, там состав армии наполеоновской, кто там был, как… Кто там отличился в казнях христиан в том числе. Ну, надо как-то во всей полноте (это он говорил предельно возмущенно, но в претензии именно к советскому периоду). И таких вот вещей много…»
Соловьев.
«А кто у нас что-то знает про Крымскую войну?»
Куликов.
«Ну, да…»
Соловьев.
«А кто у нас что знает про Первую мировую? Никто…»
Складывается впечатление, что они тупеют с каждым годом. И, кроме того, они из года в год повторяют одно и то же: типа «нам надо», «нам необходимо», «мы должны»...
Но это должное и необходимое почему-то так и не реализуется.
Советский «подход» я помню.
Кроме школьного курса истории был еще школьный курс литературы, который был насквозь историчен. Авторы и произведения подбирались таким образом, чтобы уроки литературы становились еще и уроками истории.
«Война и мир». В памяти свежо, как сейчас…
«12 июня 1812 года силы Западной Европы перешли границы России».
У Толстого целая глава посвящена философии истории в его понимании, и конкретно пониманию войны 1812 года, как мощного геополитического движения народов Запада на Восток, и ответного движения народов Востока (не только русских).
У него и национальный состав наполеоновской армии подробно описывается.
А была еще великая советская литература.
Сергеев-Ценский. «Севастопольская страда». Два толстенных тома. Подробнейшее изложение всей Крымской кампании.
А был еще великий советский кинематограф.
Куликов:
«Мы в советское время ничего не знали об этом (про «англичанку, которая гадит»), потому что «прогрессивная» Англия ругала царский режим «справедливо» (имеется в виду, с точки зрения советского официоза)».
Ну, что за лютый бред…
Во-первых, в любую эпоху можно найти дебилов, которые «ничего не знают» о чем-либо. Зачем обобщать…
А во-вторых.
Англия могла быть «прогрессивной».
А царский режим мог быть «реакционным».
Но в любом столкновении «реакции» и «прогресса» наши «реакционные» солдаты и матросы были воплощением добра и справедливости, а «прогрессивная англичанка» всегда была воплощением коварства и подлости.
Возьмите хоть «Адмирала Нахимова», хоть «Адмирала Ушакова», хоть «Корабли штурмуют бастионы» или ту же «Севастопольскую страду».
В советское время противоречие между «прогрессизмом» и «патриотизмом» решалось просто, по-ленински: прогресс, как и революцию, на штыках не носят (имеется в виду к нам, в обратном направлении - зависит от обстоятельств).
Кто к нам со СВОИМ «прогрессом» придет, от НАШЕЙ «реакции» и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская земля!
Наша «реакция» - это, может быть, и плохо, это типа «отсталость».
Но это чисто наше внутреннее дело.
НАША «реакция», она, как рубашка, заведомо ближе к телу, нежели любой ИХНИЙ «прогресс».
Они там, в студии у Соловьева, этого уже совсем не помнят? Или просто прикидываются тупыми?
Но самое возмутительное заключается в том, что именно концепция «вхождения», от которой по большому счету НА ДЕЛЕ никто и не отрекался (громогласные декларации не в счет), целиком и полностью строилась на том, что ИХ «прогресс» лучше НАШЕЙ «отсталости», причем до такой степени, что необходимо отказаться от всего, что мешает нам быть по-западному «прогрессивными».
* * * * *
Дело, строго говоря, вовсе не в защите реноме советской эпохи.
Наши представления о прошлом характеризуют, прежде всего, нас самих.
И дело совсем не в Куликове.
Проблема в том, что Д. Куликов (и не он один) частенько выражает вполне определенный, можно сказать, господствующий социально-психологический комплекс. И это комплекс, на самом деле, скверный.
Речь идет о социальном малодушии потребительского общества, во многом утратившего способность к рефлексии.
А ведь способность к рефлексии - это то, что отличает живое от мертвого.
Субъект произвел действие и получил некоторый результат. И результат получился в целом отрицательный.
Субъект, в котором сильна воля к жизни, признаёт ответственность за содеянное и совершает корректирующие действия, например, отменяет вредное решение и старается нивелировать его отрицательные последствия. (При этом важно не декларировать, а именно делать, и, кстати, при этом совершенно не обязательно громогласно каяться).
Все это требует нравственных усилий и определенного аскетизма, ибо стратегически пагубное решение, как правило, несет с собой и весьма приятные тактические результаты, на их получение оно и было направлено. В основном это результаты приятные для определенной узкой страты общества, но, возможно, в какой-то степени (существенно меньшей) и для всех прочих.
Если в обществе отсутствует необходимый уровень аскетизма, то оно начинает действовать «хитропопо»: все приятные результаты становятся следствиями «наших правильных действий», а все отрицательное оказывается с нашими действиями совершенно не связанным.
Это продукт, чего угодно (например, «тяжелое наследие прошлого»), но только не наших рук дело.
Причинно-следственные связи в общественном сознании при этом размыкаются или, как минимум, предельно ослабевают, а с ними ослабевают и социальные обратные связи, призванные корректировать течение общественной жизни.
И общество перестает жить как субъект, оно начинает существовать «по инерции». Оно перестает «отрабатывать сигналы разбаланса». Один из признаков этого - фактически исчезает понятие ответственности.
Все то, что рассказывали «эксперты» 3 ноября 2024 года в программе Соловьева, можно было услышать и год назад, и два, и три, и… десять. Причем - от них же…
- Образования нет...
- Воспитания нет…
Но при этом.
- Нам нужно…
- Нам необходимо…
- Мы должны…
«Вот брошу пить, сяду на белый пароход и поеду к ней…»