Раз, два, три, четыре, или как я оказался антисемитом и понял, что это ролевая игра
Первый раз с антисемитизмом столкнулся в университете, причем сам выступил на отличненько в роли черносотенца.
У нас там была группа, в группе ударник Гриша, брюнет с бакенбардами, шнобелем, ушами и печальными глазами, как полагается. Мы дружили, до сих пор изредка перезваниваемся. Так вот нам надо было срочно разучить программу к какому-то идиотскому факультетному официозу. И идея была в том, чтобы начать пьеску сравнительно медленно, а потом резко в два раза ускориться, простейшая такая драматургия. И Гриша, ударник, должен был в начале пьесы отстучать палками - раз, два, три, четыре. Размеренно, чтобы был запас для двукратного ускорения.
Последняя репетиция, ночь, сидим в пустом факультете. Гриша начинает: раз-два-три-четыре. Быстро. Я очень спокойно говорю: так не годится, надо в два раза медленнее. Гриша кивает. Все устали. Гриша стучит: рз-дв-тр-чтр, очень быстро. Я начинаю повышать голос. Гриша огрызается. Отстукивает в каком-то вообще космическом темпе 1234. Я: «Гриша, б**дь, жидовская морда». Не знаю, кстати, почему я так сказал, видимо инстинктивно понял, что проймет. Но в меня полетела железная ударницкая табуретка, от которой я еле увернулся. Выяснилось, что в крупном украинском индустриальном городе, откуда Гриша родом, эти слова до сих пор являются важным культурным кодом, после которых начинается драка с применением любых подручных средств. Сработал инстинкт, которого у меня не то, что не было - я не знал, что он еще где-то может быть актуален.
Потому что - свидетельствую, как современник и очевидец - антисемитизма не было. Во-первых, не было евреев. Они пропали куда-то в Израиль и другие потусторонние миры и не начали еще возвращаться и обращать оставшихся полукровок. В Большом Спасоглинищевском, где я учился в школе, встретить человека с пейсами можно было гораздо реже, чем гопника с мелкооптового склада, хотя до синагоги идти было не намного дальше. Допустим, мальчикам из приличных семей говорить слово на букву «е» просто не полагалось, но ведь все тогда интересовалось другими вещами: северные и южные кавказцы гуляли по Москве, тамбовские знакомились с солнцевскими и поговаривали о знакомом знакомого, который якобы поймал шальную пулю, только что расстреляли Белый Дом, началось современное искусство и леворадикальный акционизм. Ну и вообще: надо было косить от армии, надо было заработать пару долларов, избавиться от прыщей, потрогать разных девушек за разное.
Еще раньше, когда я еще только выучил первые слова на букву «е», я этого антисемитизма специально искал. То есть делал то, чем вообще в принципе занимаются еврейские интеллигенты разного возраста: в конце концов, если среда разрушена, если ни в одну из московских синагог ты не ногой, самоидентифицироваться как еврею проще всего через побои и унижения. В вполне пролетарской школе на окраине Москвы в 1989 - 1990 сверстники не понимали, что мне от них нужно, и, кажется, побаивались, как глупого провокатора.
И так я жил без антисемитизма аж до самого интернета. И только в нулевых я вздохнул спокойно, спасибо Живому Журналу. При желании можно было найти философа-фантаста, который тщательно излагал бы, как в позднем СССР евреи были привилегированной нацией и угнетали русский народ, кормя за его счет южан и лимитрофов, научив его себя ненавидеть и презирать. Он, собственно, и теперь это излагает, и с этой платформой собирается избираться в Государственную Думу. Можно было найти язычника-славянина-руса, который, брызжа слюной, рассказал бы, что жыды навязали русскому народу свою иудейскую веру в распятого терпилу. Запросто можно было бы найти германофила, который бы сетовал, как евреи из ВКП(б) в союзе с международной финансовой олигархией столкнули между собой Гитлера и Сталина, чтобы уничтожить две великие империи, арийский союз, который смог бы взять за яйца вселенную и отправить белых гениев на луну и на солнце. Не исключено, впрочем, что это все был один и тот же человек, который вел сам с собой увлекательную дискуссию.
Но к тому моменту я уже пережил увлечение ролевыми играми, как настольными, так и с деревянными мечами, и симптомы распознавал точно: этот антисемитизм был данью моде на ретро, ролевой игрой, попыткой представить себе себя в другом времени и в другом месте. От него не пахло кровью и портянкой, и циклоном-б тоже не пахло. Мазохистская фантазия тут не работала: эти фантазеры не могли бы меня умучить. Я бы и сам их умучил, если бы понадобилось.
И, видимо, в этот момент я почти перестал чувствовать себя евреем.
А у вас какие были истории с самоидентификацией? Расскажите!