И снова про Бобро и Осло. Вопрос Нержина. ("В круге первом")
В споре между Шолоховым и Солженицыным я содержательно на стороне Шолохова, но морально приходится принять менее "обоснуйную" сторону Солженицына, несмотря на его преувеличения, ложь и намеренное искажение событий.
Мне "Нержиновский Вопрос" нравится.
А вот ответ Спиридона - с ним не всё в порядке... впрочем, иного в отношении фэндомов, основанных на диалектической игре внутренними противоречиями, вряд ли можно ждать.
Трудно отрицать несуществование решения, но можно попробовать опровергнуть определенное, заданное и обоснованное социальное начинание, если форма его реализации не дает научной мысли развиваться без оглядок на идеологию, будь то теология православия, евразийская доктрина гиперфашизма, фашистская метафизика или же диалектический материализм.
- Давно хочу тебя спросить, Спиридон Данилыч, пойми меня верно. Вот
слушаю, слушаю я про твои скитания. Крученая у тебя жизнь, да ведь наверно,
не у одного тебя, у многих... у многих. Всё чего-то ты метался, пятого угла
искал -- ведь неспроста?.. Вернее, как ты думаешь -- с каким... -- он чуть
не сказал "критерием" -- ... с меркой какой мы должны понимать жизнь? Ну,
например, разве есть люди на земле, которые нарочно хотят злого? Так и
думают: сделаю-ка я людям зло? Дай-ка я их прижму, чтоб им житья не было?
Вряд ли, а? Вот ты говоришь -- сеяли рожь, а выросла лебеда. Так всё-таки,
сеяли-то -- рожь, или думали, что рожь? Может быть, люди-то все хотят
доброго -- думают, что доброго хотят, но все не безгрешны, не без ошибок, а
кто и вовсе оголтелый -- и вот причиняют друг другу столько зла. Убедят
себя, что они хорошо делают, а на самом деле выходит худо.
Наверно, не очень ясно он выражался. Спиридон косовато, хмуро смотрел,
ожидая подвоха, что ли.
-- А теперь если ты, скажем, явно ошибаешься, а я хочу тебя поправить,
говорю тебе об этом словами, а ты меня не слушаешь, даже рот мне затыкаешь,
в тюрьму меня пихаешь -- так что мне делать?
Палкой тебя по голове? Так хорошо если я прав, а если мне это только кажется, если я только в головусебе вбил, что я прав?
Да ведь если я тебя сшибу и на твоё место сяду, да "но! но!", а не тянет оно -- так и я трупов нахлестан)? Ну, одним словом,так: если нельзя быть уверенным, что ты всегда прав -- так вмешиваться можно или нет? И в каждой войне нам кажется -- мы правы, а тем кажется -- они правы. Это мыслимо разве -- человеку на земле разобраться: кто прав? кто виноват? Кто это может сказать?
-- Да я тебе скажу! -- с готовностью отозвался просветлевший Спиридон, с
такой готовностью, будто спрашивали его, какой дежурняк заступит дежурить с
утра. -- Я тебе скажу: волкодав -- прав, а людоед -- нет!
-- Как-как-как? -- задохнулся Нержин от простоты и силы решения.
-- Вот так, -- с жестокой уверенностью повторил Спиридон, весь
обернувшись к Нержину: -- [Волкодав прав, а людоед -- нет].
И, приклонившись, горячо дохнул из-под усов в лицо Нержину:
-- Если бы мне, Глеба, сказали сейчас: вот летит такой самолёт, на ем
бомба атомная. Хочешь, тебя тут как собаку похоронит под лестницей, и семью
твою перекроет, и ещё мильён людей, но с вами -- Отца Усатого и всё
заведение их с корнем, чтоб не было больше, чтоб не страдал народ по
лагерях, по колхозах, по лесхозах? -- Спиридон напрягся, подпирая крутыми
плечами уже словно падающую на него лестницу, и вместе с ней крышу, и всю
Москву. -- Я, Глеба, поверишь? нет больше терпежу! терпежу -- не осталось! я
бы сказал, -- он вывернул голову к самолёту: -- А ну! ну! кидай! рушь!!
Лицо Спиридона было перекажено усталостью и мукой. На красноватые нижние
веки из невидящих глаз наплыло по слезе.
Мне "Нержиновский Вопрос" нравится.
А вот ответ Спиридона - с ним не всё в порядке... впрочем, иного в отношении фэндомов, основанных на диалектической игре внутренними противоречиями, вряд ли можно ждать.
Трудно отрицать несуществование решения, но можно попробовать опровергнуть определенное, заданное и обоснованное социальное начинание, если форма его реализации не дает научной мысли развиваться без оглядок на идеологию, будь то теология православия, евразийская доктрина гиперфашизма, фашистская метафизика или же диалектический материализм.
You can watch this video on www.livejournal.com
- Давно хочу тебя спросить, Спиридон Данилыч, пойми меня верно. Вот
слушаю, слушаю я про твои скитания. Крученая у тебя жизнь, да ведь наверно,
не у одного тебя, у многих... у многих. Всё чего-то ты метался, пятого угла
искал -- ведь неспроста?.. Вернее, как ты думаешь -- с каким... -- он чуть
не сказал "критерием" -- ... с меркой какой мы должны понимать жизнь? Ну,
например, разве есть люди на земле, которые нарочно хотят злого? Так и
думают: сделаю-ка я людям зло? Дай-ка я их прижму, чтоб им житья не было?
Вряд ли, а? Вот ты говоришь -- сеяли рожь, а выросла лебеда. Так всё-таки,
сеяли-то -- рожь, или думали, что рожь? Может быть, люди-то все хотят
доброго -- думают, что доброго хотят, но все не безгрешны, не без ошибок, а
кто и вовсе оголтелый -- и вот причиняют друг другу столько зла. Убедят
себя, что они хорошо делают, а на самом деле выходит худо.
Наверно, не очень ясно он выражался. Спиридон косовато, хмуро смотрел,
ожидая подвоха, что ли.
-- А теперь если ты, скажем, явно ошибаешься, а я хочу тебя поправить,
говорю тебе об этом словами, а ты меня не слушаешь, даже рот мне затыкаешь,
в тюрьму меня пихаешь -- так что мне делать?
Палкой тебя по голове? Так хорошо если я прав, а если мне это только кажется, если я только в головусебе вбил, что я прав?
Да ведь если я тебя сшибу и на твоё место сяду, да "но! но!", а не тянет оно -- так и я трупов нахлестан)? Ну, одним словом,так: если нельзя быть уверенным, что ты всегда прав -- так вмешиваться можно или нет? И в каждой войне нам кажется -- мы правы, а тем кажется -- они правы. Это мыслимо разве -- человеку на земле разобраться: кто прав? кто виноват? Кто это может сказать?
-- Да я тебе скажу! -- с готовностью отозвался просветлевший Спиридон, с
такой готовностью, будто спрашивали его, какой дежурняк заступит дежурить с
утра. -- Я тебе скажу: волкодав -- прав, а людоед -- нет!
-- Как-как-как? -- задохнулся Нержин от простоты и силы решения.
-- Вот так, -- с жестокой уверенностью повторил Спиридон, весь
обернувшись к Нержину: -- [Волкодав прав, а людоед -- нет].
И, приклонившись, горячо дохнул из-под усов в лицо Нержину:
-- Если бы мне, Глеба, сказали сейчас: вот летит такой самолёт, на ем
бомба атомная. Хочешь, тебя тут как собаку похоронит под лестницей, и семью
твою перекроет, и ещё мильён людей, но с вами -- Отца Усатого и всё
заведение их с корнем, чтоб не было больше, чтоб не страдал народ по
лагерях, по колхозах, по лесхозах? -- Спиридон напрягся, подпирая крутыми
плечами уже словно падающую на него лестницу, и вместе с ней крышу, и всю
Москву. -- Я, Глеба, поверишь? нет больше терпежу! терпежу -- не осталось! я
бы сказал, -- он вывернул голову к самолёту: -- А ну! ну! кидай! рушь!!
Лицо Спиридона было перекажено усталостью и мукой. На красноватые нижние
веки из невидящих глаз наплыло по слезе.