(no subject)
жж хорош хотя бы тем, что люди становятся очевидными кастрюлями. и я поясню.
вот мы читаем человека, а потом видим его живьем, или наоборот, видим, а потом внезапно читаем. на вид человек спокоен. скулы его ровны, лицо умыто, он говорит какие-то обыкновенные слова, аккуратно складывает пакетик от сахара на блюдце. или комкает, неважно. это относительно посторонний человек для нас. на улице миллион таких. они почти манекены, статисты, деревья, фон. но мы смотрим в его жж и видим, что внутри-то у него бурление. его разрывает в клочья, как яйцо в микроволновке. или даже как клубнику в блендере. его обжигает собственная кровь. если отрубить ему руку или голову - фонтан будет бить до четвертого этажа. его обуревает смутное или явное, он восемьсот раз в день думает что не может больше. или наоборот. ему стоит неимоверных усилий не обвалиться на асфальт медузой и утечь в канализацию. ему кажется, что легче пробежать марафон два раза чем прожить на людях целый день, поддерживая мышцы рта в подобающем положении. внутри у него холодная и темная пещера. он приходит домой и проваливается туда как в шахту лифта небоскреба. но вот он сидит напротив, он убедительно улыбается, он делает довольно плавные движения руками, он просит еще одну. это уму непостижимый трюк какой-то. единственное что сдерживает меня от массовых расстрелов. эта вот надежда на двойное дно. где не суп. не рис. и не компот.
вот мы читаем человека, а потом видим его живьем, или наоборот, видим, а потом внезапно читаем. на вид человек спокоен. скулы его ровны, лицо умыто, он говорит какие-то обыкновенные слова, аккуратно складывает пакетик от сахара на блюдце. или комкает, неважно. это относительно посторонний человек для нас. на улице миллион таких. они почти манекены, статисты, деревья, фон. но мы смотрим в его жж и видим, что внутри-то у него бурление. его разрывает в клочья, как яйцо в микроволновке. или даже как клубнику в блендере. его обжигает собственная кровь. если отрубить ему руку или голову - фонтан будет бить до четвертого этажа. его обуревает смутное или явное, он восемьсот раз в день думает что не может больше. или наоборот. ему стоит неимоверных усилий не обвалиться на асфальт медузой и утечь в канализацию. ему кажется, что легче пробежать марафон два раза чем прожить на людях целый день, поддерживая мышцы рта в подобающем положении. внутри у него холодная и темная пещера. он приходит домой и проваливается туда как в шахту лифта небоскреба. но вот он сидит напротив, он убедительно улыбается, он делает довольно плавные движения руками, он просит еще одну. это уму непостижимый трюк какой-то. единственное что сдерживает меня от массовых расстрелов. эта вот надежда на двойное дно. где не суп. не рис. и не компот.