В 1869м году два друга-художника отправились в популярное местечко La Grenouillère («Лягушатник»), кафешку на понтоне, завсегдатаями которой были девицы легкого поведения, проходимцы, мелкие жулики, любители простых плотских радостей и вообще всякий веселый
сброд. Художники расположились на берегу и написали каждый по картине, на одной из которых была изображена река, отражающая публику, на другой - публика, отражающаяся в реке.
Вот что получилось у первого:
Вот что - у второго:
Первого звали Клод Моне, второго - Пьер-Огюст Ренуар. К обоим я испытываю сложный букет щенячьей радости, благодарности и сакральных восторгов, описываемых гниловатым словом «боготворить».
Но вести речи о моих возлюбленных импрессионистах вот этак запросто - все равно, что молиться в мужской бане - в принципе возможно, но… А о «Лягушатнике» я вспомнил в связи вот с чем: набрел на веселые итальянские картинки, слегка улучшившие мне настроение.
Итальянский художник
Claudio Bindella (Клаудио Бинделла) родился в 1967 году в Сесто Сан Джованни(Милан), в Милане же продолжает жить и работать. Несмотря на то, что его одержимость искусством - диагноз чуть ли не врожденный, и он долго изучал историю искусств, сам он занялся живописью только в 2003 году. Кое-какие курсы живописи он посещал и даже стажировался у
Бенито Тролезе в Венеции, но по сути остался во многом самоучкой, интуитивно двигающимся от мощного влияния Тициана, Веронезе, Тьеполо, Тинторетто к собственному стилю, пробующим на вкус новые техники и совершенствующим уникальный почерк.
Бинделла искренне надеется, что, несмотря на то, что мир перенасыщен нарциссизмом, в будущем человек сможет хоть немного забыть о своем эго и воспринимать красоту мира как такового. «Мой Нарцисс не отражается в воде, вода, природа и все вокруг отражаются в нем».
Мне нравится живость и непосредственность мазка, свобода и удовольствие, с которым краска плещется на холст, готовые цвета и широкие кисти без больших претензий, море солнечных бликов, солнце морских волн, свет, смех, блеск глаз, наивность и чистота красок, детское любопытство к миру и детская же шероховатость рисунка, а еще вот это почти плотское наслаждение от возможности пощекотать объект тонкой, острой, но ласковой кистью.