(no subject)
Еще один загадочный музыкальный фрагмент из романа "Отцы и дети" (в романной хронологии он предшествует исполнению Катей c-moll'ной фантазии Моцарта).
- И природа пустяки? - проговорил Аркадий, задумчиво глядя вдаль на пестрые поля, красиво и мягко освещенные уже невысоким солнцем.
- И природа пустяки в том значении, в каком ты ее понимаешь. Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник.
Медлительные звуки виолончели долетели до них из дому в это самое мгновение. Кто-то играл с чувством, хотя и неопытною рукою "Ожидание" Шуберта, и медом разливалась по воздуху сладостная мелодия.
Судя по всему, это положенное на музыку стихотворение Шиллера "Die Erwartung".
С одной стороны, предъявленный Тургеневым в таком описании Шуберт оказывается очень уместным аргументом к реплике Аркадия или контраргументом к базаровской, а Шиллер превосходно иллюстрирует и растолковывает линию Николай Петрович - Фенечка. С другой стороны, невольно возникает вопрос: что же исполнял Николай Петрович?
Сыграть "Ожидание" на виолончели затруднительно по причине его драматургической специфичности. "Неопытная рука" могла вывести разве только пару "сладостных" мотивов из него. Но длительный несовершенный вид ("играл с чувством" и "разливалась по воздуху сладостная мелодия") создает представление как будто о целостном исполнении, а не о наигрывании отдельных фрагментов.
"Die Erwartung" поет Фишер-Дискау. Но мне симпатично вот это, Петера Андерса.
"Ожидание" Ф. Шиллера в переводе Л. Мея
Чу! Скрипнули дверцей садовой!
Чу! Брякнула ручка замка!
Нет, то в тополи махровой
Слышен лепет ветерка.
Оденься густолиственной красой,
Пышно-зелёный, свод! - Торжественный устроим
Приём мы в честь красавицы младой.
Вы, ветки, для неё сплетайтеся покоем,
Наполненным таинственною мглой!
Проснитесь, ветерки, играйте резвым роем
Вкруг розовых ланит её, когда
На зов любви придёт она сюда!
Чу, кто это там торопливо
Скользит, шелестя, по кустам?
Нет, то птица боязливо
Пропорхнула по ветвям.
День, погаси свой пламенник скорей!
Ко мне, немая ночь и сумрак молчаливый,
Укрой нас в сень таинственных ветвей,
Набрось на нас свой флер пурпурный и ревнивый;
Свидетелей докучных, их ушей,
Нескромных взоров их бежит Амур стыдливый;
Лишь Геспер - страж доверенный любви.
Его, о ночь, на небо призови!
Чу, звук издалека домчался,
Как будто кто шепчет в саду?
Нет, то лебедь расплескался
На серебряном пруду.
Мой слух обнял гармонии поток;
Ручей журчит волной; зари живым румянцем
Лобзаемый, колеблется цветок;
Прозрачный виноград горит янтарным глянцем;
И персик наливной, припавши за листок,
Лепечет радостно с златистым померанцем;
И ветер ароматною волной
С моих ланит смывает летний зной.
Чу, кажется, входят в аллею!
Чу, девственный шаг прозвучал?
Нет, под тяжестью своею
С ветки спелый плод упал.
День сладко задремал, и пламенные взгляды
Его угасли; меркнет полоса
На западе; цветы отрадной ждут прохлады;
Сребристый серп взошёл на небеса;
Мир растопляется в спокойные громады,
И все - краса, волшебная краса,
И каждая из них, свой пояс разрешая,
Восторженным очам является нагая.
Но что там во мраке мелькает?
Не платье ли милой моей?
Нет, то белый столб сверкает
В тёмной зелени ветвей.
О сердце, полно ждать! К чему мечту пустую,
Тень счастия в душе своей искать?
Мечтой не остудить мне грудь мою больную
И призрака руками не обнять.
О, приведи же мне - не тень - её, живую,
О, дайте ручку нежную пожать,
Коснуться хоть слегка краев её мантильи, -
И надо мною сон простёр незримо крылья.
И тихо, незримо, как луч упованья,
Нежданной зарёю блаженного дня
Она подошла - и лобзанья
Её пробудили меня.
- И природа пустяки? - проговорил Аркадий, задумчиво глядя вдаль на пестрые поля, красиво и мягко освещенные уже невысоким солнцем.
- И природа пустяки в том значении, в каком ты ее понимаешь. Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник.
Медлительные звуки виолончели долетели до них из дому в это самое мгновение. Кто-то играл с чувством, хотя и неопытною рукою "Ожидание" Шуберта, и медом разливалась по воздуху сладостная мелодия.
Судя по всему, это положенное на музыку стихотворение Шиллера "Die Erwartung".
С одной стороны, предъявленный Тургеневым в таком описании Шуберт оказывается очень уместным аргументом к реплике Аркадия или контраргументом к базаровской, а Шиллер превосходно иллюстрирует и растолковывает линию Николай Петрович - Фенечка. С другой стороны, невольно возникает вопрос: что же исполнял Николай Петрович?
Сыграть "Ожидание" на виолончели затруднительно по причине его драматургической специфичности. "Неопытная рука" могла вывести разве только пару "сладостных" мотивов из него. Но длительный несовершенный вид ("играл с чувством" и "разливалась по воздуху сладостная мелодия") создает представление как будто о целостном исполнении, а не о наигрывании отдельных фрагментов.
"Die Erwartung" поет Фишер-Дискау. Но мне симпатично вот это, Петера Андерса.
Click to view"Ожидание" Ф. Шиллера в переводе Л. Мея
Чу! Скрипнули дверцей садовой!
Чу! Брякнула ручка замка!
Нет, то в тополи махровой
Слышен лепет ветерка.
Оденься густолиственной красой,
Пышно-зелёный, свод! - Торжественный устроим
Приём мы в честь красавицы младой.
Вы, ветки, для неё сплетайтеся покоем,
Наполненным таинственною мглой!
Проснитесь, ветерки, играйте резвым роем
Вкруг розовых ланит её, когда
На зов любви придёт она сюда!
Чу, кто это там торопливо
Скользит, шелестя, по кустам?
Нет, то птица боязливо
Пропорхнула по ветвям.
День, погаси свой пламенник скорей!
Ко мне, немая ночь и сумрак молчаливый,
Укрой нас в сень таинственных ветвей,
Набрось на нас свой флер пурпурный и ревнивый;
Свидетелей докучных, их ушей,
Нескромных взоров их бежит Амур стыдливый;
Лишь Геспер - страж доверенный любви.
Его, о ночь, на небо призови!
Чу, звук издалека домчался,
Как будто кто шепчет в саду?
Нет, то лебедь расплескался
На серебряном пруду.
Мой слух обнял гармонии поток;
Ручей журчит волной; зари живым румянцем
Лобзаемый, колеблется цветок;
Прозрачный виноград горит янтарным глянцем;
И персик наливной, припавши за листок,
Лепечет радостно с златистым померанцем;
И ветер ароматною волной
С моих ланит смывает летний зной.
Чу, кажется, входят в аллею!
Чу, девственный шаг прозвучал?
Нет, под тяжестью своею
С ветки спелый плод упал.
День сладко задремал, и пламенные взгляды
Его угасли; меркнет полоса
На западе; цветы отрадной ждут прохлады;
Сребристый серп взошёл на небеса;
Мир растопляется в спокойные громады,
И все - краса, волшебная краса,
И каждая из них, свой пояс разрешая,
Восторженным очам является нагая.
Но что там во мраке мелькает?
Не платье ли милой моей?
Нет, то белый столб сверкает
В тёмной зелени ветвей.
О сердце, полно ждать! К чему мечту пустую,
Тень счастия в душе своей искать?
Мечтой не остудить мне грудь мою больную
И призрака руками не обнять.
О, приведи же мне - не тень - её, живую,
О, дайте ручку нежную пожать,
Коснуться хоть слегка краев её мантильи, -
И надо мною сон простёр незримо крылья.
И тихо, незримо, как луч упованья,
Нежданной зарёю блаженного дня
Она подошла - и лобзанья
Её пробудили меня.