06.03.13 Премьера! Беллини. Сомнамбула. Большой театр
Что мне действительно нравится в Большом, так это программки к
спектаклям. Вместо рядового для московских театров буклетика из восьми
листочков, Большой, с его выдающимся бюджетом, за те же 200 рублей
предлагает зрителям увесистый 150-ти страничный том. К премьере
Сомнамбулы подготовили именно такой - с познавательным рассказом о
композиторе Беллини и его времени, разных версиях пьесы о Сомнамбуле,
интервью с режиссером и сценографом Луиджи Пицци и дирижером Энрике
Маццола, и, самое ценное, либретто на итальянском и русском. А в конце,
после повторения синопсиса и интервью на английском - биографии
исполнителей всех составов. Замечательный буклет, составленный под
руководством Татьяны Беловой, доставил удовлетворения не меньше, чем сам
спектакль.
Для постановки Беллиниевской Сомнамбулы Большой выписал титулованного
итальянца Пьера Луиджи Пицци. Перечень его работ и свершений занимает
несколько абзацев, но, пожалуй, самый значительный факт из его биографии
- работа художника-постановщика в опере Сальери «Признанная Европа» для
церемонии открытия театра Ла Скала после реконструкции в 2004. Этой же
оперой открывалась заново отстроенная после пожара «Скала» в 1778 году.
И именно сценографическая работа Пицци понравилась и впечатлила более
всего. Вместе с художником по свету Марком Ставцевым (впервые световые
решения поразили меня так сильно, что захотелось узнать, кто же их
сделал) Пицци создал легкую, прозрачную, с одной стороны классическую,
но с другой - очень современную и техничную сценографию, как нельзя
более соответствующую легкой меланхоличной музыке Беллини. Лаконичную,
не отягощенную мелкими деталями, импрессионистскую картину, не
отвлекающую от пения, но создающую настроение.
Дирижер-постановщик не менее именит - Энрике Маццола, художественный
руководитель и главный дирижер оркестра Иль-де-Франс, также с богатым
послужным списком, включающим десятки европейских оперных площадок,
начиная с той же «Ла Скала».
Исполнительница главной роли на премьерном спектакле соответствует по
уровню звездности дирижеру и режиссеру. Американка Лора Клейкомб,
прославленная лирическое колоратурное сопрано, в репертуаре которой
более 75 партий. От ее исполнения я ждала чего-то необыкновенного,
соответствующего ее репутации. Но по-настоящему впечатлил исполнитель
главной мужской роли (Эльвино) - тенор Колин Ли, родившийся в
Кейптауне, ЮАР, и поющий в Вене, Берлине, Париже и еще в двух десятках
театров.
В первый раз прочитав либретто, подумала, что из такого незамысловатого
сюжета довольно сложно сделать спектакль, вызывающий сильные эмоции. В
принципе, сюжеты большинства опер - это надуманные нереальные истории,
просто канва, на которой располагаются вокальные красоты арий, так или
иначе объединенных в одну историю. Но даже на таком общем фоне
«Сомнамбула» выделяется отсутствием динамического сюжета и драматических
страстей
Швейцарская деревня в неопределенные времена. Пицци, который поставил
себе целью избежать превращения спектакля в яркую этнографическую
открытку, «отказался от подчеркнуто швейцарской эстетики и решил создать
более родной для русского зрителя визуальный образ». Русский образ в
итальянской трактовке - это березовая роща, по большей части стволы без
веток и листвы, которые мне, например, показались больше похожими как
раз на колонны итальянских галерей, вроде портика римского Пантеона. Эти
самые белые стволы, которые от действия к действию то прореживают, то,
наоборот, сгущают, растут в середине бескрайнего поля, и сразу за рощей
начинается бесконечность, космос - белый задник, который художник по
свету широко заливает то нежно-розовым, то густо-фиолетовым цветом. На
деревню никакого намека, ни одной крыши дома, включая ту, по которой во
втором акте должна бродить невеста-лунатик.
Падает невесомый прозрачный занавес (именно падает, его сдергивают
вниз, а затем утаскивают в левую кулису - очень эффектно), и среди
десятка берез мы видим свадебные столы в два ряда, окруженные икеевскими
раскладными стульями. На столах ничего, кроме пустых, тоже икеевских
бокалов. Поэтому декоративно рассаженные вокруг них хористы явно
скучают, пока сначала одна сопрано (Анна Аглатова), а затем другая (Лора
Клейкомб) поют о любви к тенору Колину Ли. То есть, конечно, это
приглашенные на свадьбу гости сначала выслушивают откровения Лизы,
хозяйки гостиницы, безответно влюбленной в крестьянина Эльвино, а затем
Амины, на которой Эльвино собирается жениться. Ясный день, сцена просто
залита однородным нежно-розовым светом, и в отсутствие других декораций,
кроме белых столбов и столов, в декорации превращаются разноцветные
наряды хористок. Добротные костюмы подчеркнуто открытых цветов, без
орнаментов и деталей, сшитые по одному на всех лекалу городского платья
конца 19 века. Некоторое движение вносят только модельной внешности
официантки в голубом, собирающие пустые бокалы со столов.
Предположительно, к этому моменту, вместо того чтобы разглядывать
тонкие талии официанток и считать березы, слушатели должны быть
полностью поглощены вокалом - опера ведь считается одним из шедевров
бельканто. Но тембр Лоры Клейкомб в роли сомнамбулической невесты Амины
был столь сухим и немолодым, будто слушаешь запись Джоан Сазерленд
полувековой давности. Партия трудная, и из исполнения Клейкомб
понимаешь, что да, ей очень нелегко. Зато на фоне Клейкомб очень сочно и
густо звучала Анна Аглатова, абсолютно органичная в роли Лизы и
вокально и внешне - красивая, опытная, знающая себе цену молодая дама.
Впрочем, визуально и Лора Клейкомб - идеальная Амина: худая, тонкорукая,
подвижная и легкая. Хотя определение «легкий» критики обычно относят не
к ее внешности, а к голосу, и, вероятно, 6 марта был частный случай ее
тяжелого для восприятия звучания.
Женский вокал поддерживают крестьянин Алессио, безответно влюбленный в
Лизу (бас Петр Мигунов), и землевладелец Эльвино (тенор Колин Ли), в
данный момент заключающий брачный котракт с Аминой. Услышав Ли, я
поняла, что такое действительно ровный голос: он поет одинаково сильно и
технически отточено во всем диапазоне. Пусть без особых актерских
эмоций, но в высшей степени профессионально, тем более что и высокая
партия Эльвино считается одной из сложных теноровых ролей.
После довольно однообразных признаний в любви и верности, время от
времени разбавляемых хором, к компании селян, празднующих за пустыми,
будто на совещании, столами, присоединяется еще один бас - Николай
Диденко в роли графа Рудольфо. Каких-то 4 года назад граф покинул свое
имение, но уже все до единого жители деревни забыли, как он выглядит, и
никто не узнает в лицо. При том, что селяне прекрасно помнят, что 4 года
назад из деревни уехал молодой граф, даже не попрощавшись с отцом, от
чего тот умер. Впрочем, гостя известие о смерти отца по его вине
нисколько не расстроило, он даже не обратил на него внимание, занятый
разглядыванием женских прелестей. Хозяйка гостиницы хороша, а юная
невеста еще краше!
Тем временем бесконечность за березами из нежно-розовой превращается в
фиолетовую через красивейший густо-розово-фиолетовый переход - это
садится солнце. Тут приемная мать Амины, Тереза (меццо Светлана Шилова,
внешне подходящая Амине в сестры, но никак не в матери) сообщает, что
всем нужно расходиться по домам, так как настал час призрака.
Иллюстрируя ее слова, под скатерть левого стола забирается актер
миманса, встает на столе в полный рост и размахивает под простыней
руками а-ля Карлсон - лучшее в мире привидение, хотя и без мотора.
Занавес закрывается, и на однородно сером, цвета необожженной глины,
фоне жених и невеста поют прощальный дуэт «Я ревную к скитальцу-ветру».
При этом режиссер укладывает их на пол, целомудренно лицом друг к другу.
Тенор Ли, разумеется не прекращая петь, ложится и встает с заметным
напряжением. В это время за занавесом абсолютно беззвучно меняют
декорации - филигранная работа рабочих сцены. Когда аналогичным образом
во время пения меняют декорации в Севильском цирюльнике в Новой опере,
грохот за занавесом иногда заглушает солистов и оркестр. На экскурсии в
театре Станиславского показывали звукоизолирующий занавес, а в
Метрополитан опера - два боковых кармана, на которых предварительно
собирается вся сцена и уже собранная выкатывается в центр, в видимую
зрителю часть. Но как это сделано в Большом - не знаю, ГАБТ, в отличие
от МАМТ и Мет, за сцену не приглашает.
За поднявшимся серым занавесом обнаруживаются кровать под балдахином и
необыкновенной красоты четырехметровая стеклянная дверь, отражающаяся на
полу длинным решетчатым бликом - еще одна находка художника по свету.
Элегантно, не напыщенно, стильно. Это апартаменты графа Рудольфо в
гостинице Лизы. Хозяйка заходит к нему в комнату пококетничать, тем
более что она уже узнала, кто этот заезжий незнакомец. Граф к ней тоже
расположен и уже было усадил девушку к себе на колени, как в красивую
стеклянную дверь вплывает белый женский силуэт в прозрачном пеньюаре.
Это Сомнамбула.
Хозяйка сбегает из покоев графа, переживая за свою репутацию.
Неправдоподобное для женщины нелюбопытство, тем более в собственном доме
- можно же было притаиться за четырехметровой портьерой и подсмотреть,
что будет дальше. Ходящая во сне девушка - а ею оказывается Амина - поет
о том, что ей снится свадьба, гости, священные огни, венчание. И
непосредственно после венчания невеста поет «ты мой», направляясь
прямиком в постель графа. Граф борется с искушением воспользоваться
правом первой ночи, но все-таки проявляет невиданное мужество и
благородство и выбегает в четырехметровую дверь - слава графу!
Зато крестьяне не отличаются хорошим воспитанием. Мэр, единственный
человек во всем селении, кто не забыл за 4 года, как выглядит молодой
сеньор, признал в незнакомце младшего графа. Селяне всем хором, не меняя
городских костюмов, глухой ночью являются в апартаменты графа, чтобы
его поприветствовать. Что за манеры - глухой ночью запереться в чужую
комнату толпой в двадцать человек? Да еще и обнаружив в постели графа
женщину сказать: «это странно». А кого они рассчитывали там найти? И
если уж она там есть, не повод ли это всем остальным тихо и быстро
удалиться? Но нет, в их швейцарской «Березовке» такой эпизод требует
пристального коллективного рассмотрения. Гости и свидетели свадьбы
(пошли им бог такой же ночной дозор в дом каждому!) окружают постель, и
кого же они видят? - невесту! Амину подвергают остракизму, хор поет, как
она низко пала, жених срывает кольцо.
Действие второе. Березы густой колонадой растут на наклонной к сцене
плоскости, создавая ощущение перспективы и большого пространства.
Крестьяне в городских одеждах поют, что пришли в тенистую рощу отдохнуть
и подумать, как им уговорить графа спасти честное имя Амины. При этом к
графу относятся подобострастно, хотя вчера знать его не знали.
Снова серый занавес, за которым, как мы знаем, меняются декорации.
Теперь двуличные крестьяне с тем же энтузиазмом поздравляют Лизу,
которую обиженный на Амину жених решил взять замуж - не пропадать же
свадьбе. Лиза-Аглатова эмоционально делает «Йес!», и я за нее очень
рада, так как внешне и по вокальному темпераменту она гораздо больше
подходит Эльвино, чем летающая в облаках полупрозрачная Амина.
Серый занавес вновь поднимается. Так и есть: часть берез пропололи,
вместо них воздвигли странный наклонный мостик из ниоткуда на землю,
заменяющий упомянутую в либретто крышу. Сельский хор упрашивает Эльвино
дождаться графа. Тот является и объясняет темным крестьянам, что есть
сомнамбулизм. Жених не хочет слышать, селяне - верить.
Лиза с Эльвино направляются в церковь, жених поет новой невесте, что
вернулся к ней, винится, что изменил, польстившись на мнимую
добродетель. Но пока прежняя невеста-лунатик не пришла в себя, ее
интересы защищает мамаша: предъявляет единственному на всю деревню
жениху красный платок, под цвет платья Лизы. Якобы она нашла его в
покоях графа. Одной улики достаточно, чтобы ревнивый Эльвино объявил
неверной и вторую невесту.
Для Эльвино больше не осталось любви и чести, свадьбу играть решительно
не с кем. Но тут, иллюстрируя лекцию просвещенного графа о хождении во
сне, на мостик выходит спящая Амина. Тут она предстает в самом выгодном
свете в прямом смысле этого слова - контровом. Освещенный сзади белый
полупрозрачный пеньюар визуально лишает девушку плоти, и она на самом
деле выглядит как призрак. Очень красиво. Как всегда во сне, Амина поет
сложную арию о том, что продолжает любить Эльвино, ее сердце разбито, и
прежде чем умереть от любви, она желает жениху счастья.
Хор сельчан, болеющих то за Амину в белом, то за Лизу в красном, в этот
раз за Амину - обвиняет в жестокосердии жениха. Деревенский коллектив
настаивает, чтобы Эльвино услышал поющую во сне Амину и вновь надел ей
обручальное кольцо.
«Свадьба в Березовке» заканчивается последним вокальным подвигом Лоры
Клейкомб, невероятно длительными аплодисментами и поклонами, на которые
во главе с режиссером Пицци вышли все, кто сделал этот спектакль.
Амина - Лора Клейкомб, Эльвино - Колин Ли, Лиза - Анна Аглатова, Алессио - Петр Мигунов, Граф Рудольф - Николай Диденко, Тереза - Светлана Шилова, Нотариус - Юрий Маркелов.
Режиссер и художник-постановщик - Пьер Луиджи Пицци, дирижер - Энрике Маццола, Художник по свету - Марк Ставцев, Хореограф - Екатерина Миронова, хормейстер - Валерий Борисов
Фото автора.
Ольга Кленовская : 06.03.13 Премьера! Беллини. Сомнамбула. Большой театр
От ее исполнения я ждала чего-то необыкновенного, соответствующего ее репутации. Но...
спектаклям. Вместо рядового для московских театров буклетика из восьми
листочков, Большой, с его выдающимся бюджетом, за те же 200 рублей
предлагает зрителям увесистый 150-ти страничный том. К премьере
Сомнамбулы подготовили именно такой - с познавательным рассказом о
композиторе Беллини и его времени, разных версиях пьесы о Сомнамбуле,
интервью с режиссером и сценографом Луиджи Пицци и дирижером Энрике
Маццола, и, самое ценное, либретто на итальянском и русском. А в конце,
после повторения синопсиса и интервью на английском - биографии
исполнителей всех составов. Замечательный буклет, составленный под
руководством Татьяны Беловой, доставил удовлетворения не меньше, чем сам
спектакль.
Для постановки Беллиниевской Сомнамбулы Большой выписал титулованного
итальянца Пьера Луиджи Пицци. Перечень его работ и свершений занимает
несколько абзацев, но, пожалуй, самый значительный факт из его биографии
- работа художника-постановщика в опере Сальери «Признанная Европа» для
церемонии открытия театра Ла Скала после реконструкции в 2004. Этой же
оперой открывалась заново отстроенная после пожара «Скала» в 1778 году.
И именно сценографическая работа Пицци понравилась и впечатлила более
всего. Вместе с художником по свету Марком Ставцевым (впервые световые
решения поразили меня так сильно, что захотелось узнать, кто же их
сделал) Пицци создал легкую, прозрачную, с одной стороны классическую,
но с другой - очень современную и техничную сценографию, как нельзя
более соответствующую легкой меланхоличной музыке Беллини. Лаконичную,
не отягощенную мелкими деталями, импрессионистскую картину, не
отвлекающую от пения, но создающую настроение.
Дирижер-постановщик не менее именит - Энрике Маццола, художественный
руководитель и главный дирижер оркестра Иль-де-Франс, также с богатым
послужным списком, включающим десятки европейских оперных площадок,
начиная с той же «Ла Скала».
Исполнительница главной роли на премьерном спектакле соответствует по
уровню звездности дирижеру и режиссеру. Американка Лора Клейкомб,
прославленная лирическое колоратурное сопрано, в репертуаре которой
более 75 партий. От ее исполнения я ждала чего-то необыкновенного,
соответствующего ее репутации. Но по-настоящему впечатлил исполнитель
главной мужской роли (Эльвино) - тенор Колин Ли, родившийся в
Кейптауне, ЮАР, и поющий в Вене, Берлине, Париже и еще в двух десятках
театров.
В первый раз прочитав либретто, подумала, что из такого незамысловатого
сюжета довольно сложно сделать спектакль, вызывающий сильные эмоции. В
принципе, сюжеты большинства опер - это надуманные нереальные истории,
просто канва, на которой располагаются вокальные красоты арий, так или
иначе объединенных в одну историю. Но даже на таком общем фоне
«Сомнамбула» выделяется отсутствием динамического сюжета и драматических
страстей
Швейцарская деревня в неопределенные времена. Пицци, который поставил
себе целью избежать превращения спектакля в яркую этнографическую
открытку, «отказался от подчеркнуто швейцарской эстетики и решил создать
более родной для русского зрителя визуальный образ». Русский образ в
итальянской трактовке - это березовая роща, по большей части стволы без
веток и листвы, которые мне, например, показались больше похожими как
раз на колонны итальянских галерей, вроде портика римского Пантеона. Эти
самые белые стволы, которые от действия к действию то прореживают, то,
наоборот, сгущают, растут в середине бескрайнего поля, и сразу за рощей
начинается бесконечность, космос - белый задник, который художник по
свету широко заливает то нежно-розовым, то густо-фиолетовым цветом. На
деревню никакого намека, ни одной крыши дома, включая ту, по которой во
втором акте должна бродить невеста-лунатик.
Падает невесомый прозрачный занавес (именно падает, его сдергивают
вниз, а затем утаскивают в левую кулису - очень эффектно), и среди
десятка берез мы видим свадебные столы в два ряда, окруженные икеевскими
раскладными стульями. На столах ничего, кроме пустых, тоже икеевских
бокалов. Поэтому декоративно рассаженные вокруг них хористы явно
скучают, пока сначала одна сопрано (Анна Аглатова), а затем другая (Лора
Клейкомб) поют о любви к тенору Колину Ли. То есть, конечно, это
приглашенные на свадьбу гости сначала выслушивают откровения Лизы,
хозяйки гостиницы, безответно влюбленной в крестьянина Эльвино, а затем
Амины, на которой Эльвино собирается жениться. Ясный день, сцена просто
залита однородным нежно-розовым светом, и в отсутствие других декораций,
кроме белых столбов и столов, в декорации превращаются разноцветные
наряды хористок. Добротные костюмы подчеркнуто открытых цветов, без
орнаментов и деталей, сшитые по одному на всех лекалу городского платья
конца 19 века. Некоторое движение вносят только модельной внешности
официантки в голубом, собирающие пустые бокалы со столов.
Предположительно, к этому моменту, вместо того чтобы разглядывать
тонкие талии официанток и считать березы, слушатели должны быть
полностью поглощены вокалом - опера ведь считается одним из шедевров
бельканто. Но тембр Лоры Клейкомб в роли сомнамбулической невесты Амины
был столь сухим и немолодым, будто слушаешь запись Джоан Сазерленд
полувековой давности. Партия трудная, и из исполнения Клейкомб
понимаешь, что да, ей очень нелегко. Зато на фоне Клейкомб очень сочно и
густо звучала Анна Аглатова, абсолютно органичная в роли Лизы и
вокально и внешне - красивая, опытная, знающая себе цену молодая дама.
Впрочем, визуально и Лора Клейкомб - идеальная Амина: худая, тонкорукая,
подвижная и легкая. Хотя определение «легкий» критики обычно относят не
к ее внешности, а к голосу, и, вероятно, 6 марта был частный случай ее
тяжелого для восприятия звучания.
Женский вокал поддерживают крестьянин Алессио, безответно влюбленный в
Лизу (бас Петр Мигунов), и землевладелец Эльвино (тенор Колин Ли), в
данный момент заключающий брачный котракт с Аминой. Услышав Ли, я
поняла, что такое действительно ровный голос: он поет одинаково сильно и
технически отточено во всем диапазоне. Пусть без особых актерских
эмоций, но в высшей степени профессионально, тем более что и высокая
партия Эльвино считается одной из сложных теноровых ролей.
После довольно однообразных признаний в любви и верности, время от
времени разбавляемых хором, к компании селян, празднующих за пустыми,
будто на совещании, столами, присоединяется еще один бас - Николай
Диденко в роли графа Рудольфо. Каких-то 4 года назад граф покинул свое
имение, но уже все до единого жители деревни забыли, как он выглядит, и
никто не узнает в лицо. При том, что селяне прекрасно помнят, что 4 года
назад из деревни уехал молодой граф, даже не попрощавшись с отцом, от
чего тот умер. Впрочем, гостя известие о смерти отца по его вине
нисколько не расстроило, он даже не обратил на него внимание, занятый
разглядыванием женских прелестей. Хозяйка гостиницы хороша, а юная
невеста еще краше!
Тем временем бесконечность за березами из нежно-розовой превращается в
фиолетовую через красивейший густо-розово-фиолетовый переход - это
садится солнце. Тут приемная мать Амины, Тереза (меццо Светлана Шилова,
внешне подходящая Амине в сестры, но никак не в матери) сообщает, что
всем нужно расходиться по домам, так как настал час призрака.
Иллюстрируя ее слова, под скатерть левого стола забирается актер
миманса, встает на столе в полный рост и размахивает под простыней
руками а-ля Карлсон - лучшее в мире привидение, хотя и без мотора.
Занавес закрывается, и на однородно сером, цвета необожженной глины,
фоне жених и невеста поют прощальный дуэт «Я ревную к скитальцу-ветру».
При этом режиссер укладывает их на пол, целомудренно лицом друг к другу.
Тенор Ли, разумеется не прекращая петь, ложится и встает с заметным
напряжением. В это время за занавесом абсолютно беззвучно меняют
декорации - филигранная работа рабочих сцены. Когда аналогичным образом
во время пения меняют декорации в Севильском цирюльнике в Новой опере,
грохот за занавесом иногда заглушает солистов и оркестр. На экскурсии в
театре Станиславского показывали звукоизолирующий занавес, а в
Метрополитан опера - два боковых кармана, на которых предварительно
собирается вся сцена и уже собранная выкатывается в центр, в видимую
зрителю часть. Но как это сделано в Большом - не знаю, ГАБТ, в отличие
от МАМТ и Мет, за сцену не приглашает.
За поднявшимся серым занавесом обнаруживаются кровать под балдахином и
необыкновенной красоты четырехметровая стеклянная дверь, отражающаяся на
полу длинным решетчатым бликом - еще одна находка художника по свету.
Элегантно, не напыщенно, стильно. Это апартаменты графа Рудольфо в
гостинице Лизы. Хозяйка заходит к нему в комнату пококетничать, тем
более что она уже узнала, кто этот заезжий незнакомец. Граф к ней тоже
расположен и уже было усадил девушку к себе на колени, как в красивую
стеклянную дверь вплывает белый женский силуэт в прозрачном пеньюаре.
Это Сомнамбула.
Хозяйка сбегает из покоев графа, переживая за свою репутацию.
Неправдоподобное для женщины нелюбопытство, тем более в собственном доме
- можно же было притаиться за четырехметровой портьерой и подсмотреть,
что будет дальше. Ходящая во сне девушка - а ею оказывается Амина - поет
о том, что ей снится свадьба, гости, священные огни, венчание. И
непосредственно после венчания невеста поет «ты мой», направляясь
прямиком в постель графа. Граф борется с искушением воспользоваться
правом первой ночи, но все-таки проявляет невиданное мужество и
благородство и выбегает в четырехметровую дверь - слава графу!
Зато крестьяне не отличаются хорошим воспитанием. Мэр, единственный
человек во всем селении, кто не забыл за 4 года, как выглядит молодой
сеньор, признал в незнакомце младшего графа. Селяне всем хором, не меняя
городских костюмов, глухой ночью являются в апартаменты графа, чтобы
его поприветствовать. Что за манеры - глухой ночью запереться в чужую
комнату толпой в двадцать человек? Да еще и обнаружив в постели графа
женщину сказать: «это странно». А кого они рассчитывали там найти? И
если уж она там есть, не повод ли это всем остальным тихо и быстро
удалиться? Но нет, в их швейцарской «Березовке» такой эпизод требует
пристального коллективного рассмотрения. Гости и свидетели свадьбы
(пошли им бог такой же ночной дозор в дом каждому!) окружают постель, и
кого же они видят? - невесту! Амину подвергают остракизму, хор поет, как
она низко пала, жених срывает кольцо.
Действие второе. Березы густой колонадой растут на наклонной к сцене
плоскости, создавая ощущение перспективы и большого пространства.
Крестьяне в городских одеждах поют, что пришли в тенистую рощу отдохнуть
и подумать, как им уговорить графа спасти честное имя Амины. При этом к
графу относятся подобострастно, хотя вчера знать его не знали.
Снова серый занавес, за которым, как мы знаем, меняются декорации.
Теперь двуличные крестьяне с тем же энтузиазмом поздравляют Лизу,
которую обиженный на Амину жених решил взять замуж - не пропадать же
свадьбе. Лиза-Аглатова эмоционально делает «Йес!», и я за нее очень
рада, так как внешне и по вокальному темпераменту она гораздо больше
подходит Эльвино, чем летающая в облаках полупрозрачная Амина.
Серый занавес вновь поднимается. Так и есть: часть берез пропололи,
вместо них воздвигли странный наклонный мостик из ниоткуда на землю,
заменяющий упомянутую в либретто крышу. Сельский хор упрашивает Эльвино
дождаться графа. Тот является и объясняет темным крестьянам, что есть
сомнамбулизм. Жених не хочет слышать, селяне - верить.
Лиза с Эльвино направляются в церковь, жених поет новой невесте, что
вернулся к ней, винится, что изменил, польстившись на мнимую
добродетель. Но пока прежняя невеста-лунатик не пришла в себя, ее
интересы защищает мамаша: предъявляет единственному на всю деревню
жениху красный платок, под цвет платья Лизы. Якобы она нашла его в
покоях графа. Одной улики достаточно, чтобы ревнивый Эльвино объявил
неверной и вторую невесту.
Для Эльвино больше не осталось любви и чести, свадьбу играть решительно
не с кем. Но тут, иллюстрируя лекцию просвещенного графа о хождении во
сне, на мостик выходит спящая Амина. Тут она предстает в самом выгодном
свете в прямом смысле этого слова - контровом. Освещенный сзади белый
полупрозрачный пеньюар визуально лишает девушку плоти, и она на самом
деле выглядит как призрак. Очень красиво. Как всегда во сне, Амина поет
сложную арию о том, что продолжает любить Эльвино, ее сердце разбито, и
прежде чем умереть от любви, она желает жениху счастья.
Хор сельчан, болеющих то за Амину в белом, то за Лизу в красном, в этот
раз за Амину - обвиняет в жестокосердии жениха. Деревенский коллектив
настаивает, чтобы Эльвино услышал поющую во сне Амину и вновь надел ей
обручальное кольцо.
«Свадьба в Березовке» заканчивается последним вокальным подвигом Лоры
Клейкомб, невероятно длительными аплодисментами и поклонами, на которые
во главе с режиссером Пицци вышли все, кто сделал этот спектакль.
Амина - Лора Клейкомб, Эльвино - Колин Ли, Лиза - Анна Аглатова, Алессио - Петр Мигунов, Граф Рудольф - Николай Диденко, Тереза - Светлана Шилова, Нотариус - Юрий Маркелов.
Режиссер и художник-постановщик - Пьер Луиджи Пицци, дирижер - Энрике Маццола, Художник по свету - Марк Ставцев, Хореограф - Екатерина Миронова, хормейстер - Валерий Борисов
Фото автора.
Ольга Кленовская : 06.03.13 Премьера! Беллини. Сомнамбула. Большой театр
От ее исполнения я ждала чего-то необыкновенного, соответствующего ее репутации. Но...