Произвольная космонавтика. Пост 03. Башаков
Для ускорения процесса начинаю представлять авторов, ставших героями книги «Произвольная космонавтика. Время колокольчиков, version 2.0», не по одиночке, а парами. Следуем по алфавиту: сегодня - Михаил Башаков и Лилия Борисова Долго гадал, что же их объединяет, кроме яркого песенного таланта, пока не понял - они сами себе брэнды, давшие названия и своим проектам.
Ещё в конце 80-х Михаил был одним из лидеров группы «ДУхи», свой новый проект назвал было «Башаков бэнд», а потом усёк до фамилии - «Башаков». Сам он, правда, утверждает, что к его фамилии название группы отношения не имеет - и делает он это прямо в нижеследующем интервью.
Лилии Борисовой (она же - Галатея) особенно везёт с названиями. Сначал она была лидером группы «Зга». На четвёртом, кажется, году существования «Зги» выяснилось, что в Питере есть одноимённый фри-джазовый коллектив. Теперь, когда проект окончательно сменил неустойчивое состояние огня в названии на имя лидера, оказалось, что и слово «Галатея» задействовано - есть уже такая металлическая команда:)
Это про названия. А песни - слушать надо. Лично для меня Лиля и Михаил - одни из самых близких авторов в песенной культуре страны. И вам желаю того же выбора:)
Фонари и звёзды Михаила Башакова
Питер - город волшебства и неожиданностей. Осенью 1997 года приехал туда наобум, не зная даже, где заночевать, но с твёрдой уверенностью, что все проблемы решатся. И оказался прав. На третий час пребывания в городе, придя на акустический фестиваль в мало кому известный клуб, встретил там девушку, которая через три минуты знакомства взяла за руку и сказала, что буду жить у неё. Посланницу судьбы звали Галей, и несколько часов спустя именно она впервые завела мне кассету группы «Башаков бэнд». Степень удивления была такова, что, едва дождавшись утра, я занялся поисками Башакова, а, едва познакомившись, напросился в гости. Следующей ночью мы уже общались с Михаилом на его кухне, рассказывали друг другу анекдоты и всякие весёлые истории, а вокруг не было ещё ни «Элис» («Как ужасна песнь твоя, Somebody!»), ни последовавшего затем дурацкого шоу-бизнеса. Лишь романтика сумасшедшего города Питера и радость знакомства с ярким, остроумным человеком, излучавшим столько энергии, что его любимый чёрный берет казался неожиданной инкарнацией клетчатой кепки Олега Попова.
Звание «солнечный клоун» - видно, и впрямь переходящее, хотя в творчестве Михаила живёт и призрак Леонида Енгибарова, даже и не смешного совсем, но не менее трогательного. Песни случаются разные, вплоть до трагических, но и там отсутствует безнадёжность, и за любой болью - надежда на благополучный исход. Душевные метания, неизбежные для настоящего художника (в прямом смысле тоже, Михаил - автор превосходных картин), теряются за желанием стать источником света для максимально возможного количества людей. Всё равно, каким: звездой, лампочкой, фонарём, разве что не огоньком сигареты…
Почти у каждого из рокеров можно вычленить коды, ключевые слова. У Гребенщикова, например, это названия природных стихий - вода, воздух, огонь; у Башлачёва - тесто, синий лёд, чёрный дым; у Цоя - ночь и звезда. В песнях Башакова звёзды тоже встречаются чаще всего.
Выбери любую из дальних звёзд,
Ведь ты ещё, наверное, не жил всерьёз...
А вот самый известный фрагмент «светового» ряда.
И я балдел, танцуя под душем фонаря,
и мне тогда казалось, что я живу не зря.
Мой мозг светился наравне с луной,
а сердце - колокольчик озорной.
Михаил неохотно поёт «Фонари»: как и некоторые другие, песня стала популярна в исполнении Павла Кашина, коллеги по группе «Духи», распавшейся в 1991 году. Только через семь лет появился «Башаков бэнд», усечённый потом до незатейливого «Башаков», - группа, в составе которой неизменен лишь сам Михаил. Человек, обожающий разгонять тьму. Потому что свет для него - не просто слово для структурно-семантического анализа песенных текстов, а в районе груди или где-то поблизости у Михаила прячется маленькое солнце, распирающее его изнутри, - жаркое летнее солнце. Когда он уходит со сцены или из дружеской компании - словно небо заволакивает тучами: сразу хочется достать зонтик, и чтобы Михаил поскорее вернулся. Рано или поздно возвращается - иначе попросту взорвётся от перегрева.
Ты лечишь меня, ты - доктор,
я пью твой весёлый пепел,
но если любовь - рок, то
её лечить - детский лепет!
Фосфор-кальций-магний-стронций,
лёгких костей живая сварка...
У меня под крылом солнце, -
и мне рядом с ним жарко!
Ты лечишь меня вечно,
но строгость твоя напрасна:
не найти во мне увечья,
со мною всё прекрасно!
Просто кусок жизни ломкой -
не плохой, не хорошей -
в золотом стихе скомкан,
высоко в небо брошен...
2002 г.
P. S. Говорят - «у дураков мысли сходятся». Написав статью, наткнулся на предисловие Кирилла Комарова к книжке башаковских текстов: «...стихи написаны, песни поются, и люди улыбаются. У Миши даже грусть - в радость. Нам бы так, да?» Лучше, пожалуй, не скажешь.
Михаил Башаков - человек причины
- Помнишь, как родился хит про «Элис»?
- Идею придумал я. Но когда люди шутят - лучше шутить вместе. Это же глупо, когда ходишь один по кухне и смеёшься как сумасшедший, хотя такое тоже бывало. Когда пришёл Женя Феклистов, я спел ему первые два куплета. Он говорит: «Хорошая песня, только жаль, что народная». Когда сказал ему, что сам это написал - он охренел немного и стали вместе придумывать дальше. «Машина» была заведена, и всё получилось легко, эти частушки стали разрастаться как снежный ком. В изначальном варианте было четыре куплета, но продюсеры потом решили, что лучше сначала три. Сразу хочу оговориться, что «Элис» для меня - исключение. Просто друзья-журналисты постоянно упрекали, что не написал ни одной кавер-версии: все поют чужие песни, а я почему-то нет.
Я никогда не любил группу «Смоуки», - я любил группу «Лед Зеппелин». Но пошёл от противного, и всё получилось. Это была шутка, игра, мы находились в порыве весёлой, ни к чему не обязывающей импровизации. Из студии выходили с улыбками, а сейчас уже не улыбаемся, когда её поем. Шутка изжила себя, а то, что заслуживало большего внимания, оказалось менее востребовано. Я пережил некий шок, когда именно «Элис» получила такой бешеный резонанс, её популярность - плохой симптом. Следствие того, что людей лишили выбора либо они сами себя его лишили.
- Расскажи в режиме «блиц» обо всех своих проектах.
- Всё началось в 17 лет, когда появилась группа «Райские птички»: мы играли тяжёлый рок. Какое-то время сотрудничал с группой «Фронт» - они играли две мои песни. Потом было много незначительных проектов, пока не появилась группа «Трикстер», вскоре переименованная в «Духи», - мы сделали её с Володей «Духом», который уехал сейчас в Америку. Она просуществовала года три-четыре, но из-за финансовых проблем мы записали только один полноценный альбом. Ещё, наверное, из-за того, что я всегда хотел записывать песни хорошо, и меня не устраивали вторичные студии. Пластинка «Счастье» вышла потом на «Мелодии», а наш аккордеонист Павел Кашин сделал свой проект. Мы попытались без него записать альбом «Кильмандуха», но поняли, что он абсолютно некоммерческий.
Затем была группа «Парашюты Hi-Fi», с барабанщиком «Духов» и «Опасных соседей» Мишей Сульиным. Играли жёсткое гитарное «техно», съездили в Германию и Швейцарию, поиграли в местных клубах. Потом организовал «Башаков бэнд», недавно превратившийся в «Башаков». Мы записали в 1998 году альбом «Солнце под крылом», сыграли много концертов - в Питере, в основном. После этого родилась «Элис», у меня появился наконец продюсер, и стали альбомы на дисках появляться.
- По-моему, тебе сильно не повезло. Группа «Духи» появилась слишком поздно, и ты опоздал на поезд к славе, который увёз в конце 80-х многие питерские группы. Опоздал на полтора десятка лет… Не обидно?
- Я просто по-другому стал всё делать. А в людях из 80-х я чувствовал некий груз советской рок-группы, груз ушедшего времени. В том же Шевчуке, например... Дело даже не в социальности, а в самом отношении к творчеству. Это неуловимо, и разговаривать об этом трудно. Дело в обновлении жизни. Вот сейчас трудно прорваться - и его слушают, потому что он - Шевчук. А меня до «Элис» и не знал никто - я не звезда. Тебе однажды понравилось, и ты пришёл после концерта, но не потому, что я звезда, а потому, что составил своё, непредвзятое мнение.
- Теперь-то «звездой» себя почувствовал?
- Ни капельки. Чтобы было понятно моё отношение к «звёздности», могу рассказать такой случай. Прихожу в питерский клуб авторской песни, где есть тусовка молодежи, которой нравятся мои песни. Сижу, пою. Зашёл какой-то человек, почти случайно. Послушал, потом подошел ко мне и говорит: «Вы знаете, у меня душа съёжилась, мне стало холодно и очень больно, а потом стало теплеть. У меня никогда не было, чтобы так теплело». Он мне всё это рассказывает, а я представляю себе происходящее на ментальном уровне: он получил некий заряд, значит, всё это - не зря. Я тогда совершенно искренне ему сказал: «То, что ты сейчас говоришь, - для меня ценнее, чем если Алла Пугачева крикнет на всю страну, что Михаил Башаков - это круто». Потому что отношение этого человека более интимно, непосредственность - вот что самое ценное, когда человека так захватывает. В этом случае нет никакой опосредованности «раскруткой» и популярностью. Кстати, поэтому я до сих пор редко отказываюсь, если зовут где-нибудь поиграть, пусть даже бесплатно, - беру гитару и иду. Не надо путать следствие и причину, всегда надо оставаться в причине. Ведь что такое «звёздная болезнь»? Когда ты оказываешься в следствии. Будучи звездой, очень трудно оставаться в причине и всё время начинать с нуля - и песню, и день, и концерт.
- И «Элис», и другие песни, которые крутят по радио, звучат крайне попсово по сравнению с реальным Башаковым на сцене.
- Говорят, Башлачёв имел большие проблемы на студии, потому что никак не мог спеть нормально перед микрофоном: ему нужен был зал. Он раздевался догола на студии... Всё действительно так, ты имеешь общение ни с чем, с микрофоном, всё донельзя опосредовано. Даже великие музыканты не всегда и не везде хорошо получались в записи, потому что там труднее передать энергию, чем на концерте. Надо перестраиваться, а для этого нужны не только грамотные исполнители, но и грамотные звукооператоры. Или просто больше денег. Раньше я думал, что, если бы тогда было проще с финансами, я бы переписал многое из альбома «Солнце под крылом», потому что услышал там совсем не то, что хотел. Но сейчас, по прошествии времени, так не считаю. Я понимаю, что альбом этот органичен и там всё к месту - уже не надо ничего переписывать.
- В оформлении всех альбомов, начиная с того же «Солнца под крылом», одни и те же цвета - жёлтый и оранжевый. Ты всеми дизайнерами воспринимаешься как солнце?
- Я точно не помню, но, по-моему, «Формула весны» и «Сопротивление нелюбви» всё-таки делал один и тот же дизайнер. Жёлтый - это буддийский цвет, мне всегда нравились цвета восходящего и заходящего солнца, но всё случилось без моего участия. Наверное, как в анекдоте, «музыкой навеяло…». Причём, люди издающей компании, послушав «Белую богиню», почему-то решили, что я - последний хиппи, и нарисовали пацифик на обложке «Сопротивления нелюбви». Я не против пацифика, в молодости даже пропагандировал этот знак…
- Последние альбомы кажутся тебе более совершенными, чем «Солнце под крылом»?
- В «Сопротивлении нелюбви» буквально всем музыкантам нравится то, что они сделали. Эта работа наиболее адекватна тому, что мы хотели сделать, и тем усилиям, которые мы прикладывали к его записи. Все поднабрались опыта - и концертного, и студийного, что самое главное - прежде всего гитарист и аранжировщик Лёша Федичев. И у нас наконец получилось победить студию, подчинить её себе и выразить некоторые вещи, которые на студии выразить тяжело. Концерт - это одно, там энергетика присутствует сама по себе, а чтобы она доносилась с диска - надо не только много трудиться, но всё-таки ещё и знать, как это делать. Конечно, получилось не сто процентов того, что мы хотели, но, тем не менее, это наиболее адекватный нашему желанию диск. Наверное, «Формула весны» тоже был адекватен своему времени, но мы считали, что можем сделать больше: мы понимали, что тогда нам «победить» студию не удалось. До последнего альбома концерты получались намного интереснее записей, а теперь мы, наконец, научились использовать плюсы, которые имеет студийная работа по сравнению с концертной.
- Что побудило издать на диске квартирник «Немного live»? Я пытался вспомнить, делал ли это до тебя кто-то из действующих музыкантов, но так никого и не вспомнил.
- Побудило то, что получился неплохой концерт, - это первая «живая» запись, которая меня устроила за последнее время. Многие люди говорили, что надо сделать такой альбом, что они хотели бы его у себя иметь.
- А как рядом с тобой появились Настя Макарова и Дима Максимачёв? На акустических концертах от них идёт энергии не меньше, чем от тебя.
- Ну, это такой живой процесс, что даже трудно вспомнить, как всё получилось. Я помню, что с Настей встретились в клубе авторской песни, где ей понравилось то, что я делаю, а мне - то, что она делает. Однажды я попросил её помочь, и это оказалось уместно: очень важно, когда музыкант понимает, что он делает. Потом подключился Митя, бывший до этого звукооператором клуба «Зоопарк». Примкнул он, видимо, по той же причине, что и Настя, - по причине понимания того, что мы делаем.
- Сергей Калугин как-то, придя на концерт с повреждённой рукой, вместо того, чтоб играть, весь вечер рассказывал публике занимательные истории, и так появился на свет диск «Несло» с записью этого концерта. Ты тоже замечательный рассказчик: одна история про «маманьку» с квартирника чего стоит. Нет ли желания сделать «разговорный» диск по типу калугинского?
- Есть такое желание. Я знаю ещё одного рассказчика, который вдохновляет меня на подобные подвиги, - это Гришковец. Его моноспектакли тоже можно охарактеризовать как интересные, душевные, космически объективные рассказы.
Мы с друзьями планируем начать работу над проектом квартирника-спектакля - прежде всего, это я и питерский актёр Сергей Барковский, учившийся когда-то на философском факультете питерского университета, с которым я водил большую дружбу. Оттуда же Володя «Дух» и ещё несколько человек, которые недавно пришли на мой концерт, и мы решили после концерта «посидеть». А когда посидели, то выяснилось, что один из них хочет написать книжку о группе «Духи», - оттуда вышли не только я, Володя и Паша Кашин, но и многие другие интересные музыканты, через судьбы которых можно показать целый срез того времени. И совершенно естественно возникла идея спектакля на эту тему, потому что если рассказывать что-то перед тем, как спеть песню, - получается гораздо увлекательней. А если представлять это ещё и в сценках - получается самый настоящий спектакль. Я пока не знаю, как всё это будет выглядеть, - это серьёзная работа, которая ещё не начата.
Вообще говоря, «Сопротивление нелюбви» - альбом этапный. Записав его, я понял, что после него у меня из относительно свежих песен не записана нигде только одна, и куда всё будет двигаться сейчас - я совершенно не представляю. Мне надо заново родиться, чтобы мировосприятие было так же свежо. Я не понимаю пока, как теперь писать песни. И зачем… Продюсеры говорят мне, что надо писать дальше весёлые и смешные кавер-версии - альбом с названием «КавеРок», где будут только каверы. Есть идея спектакля, о котором только что рассказывал, - она греет меня гораздо больше. Такое состояние часто называют творческим кризисом, но я считаю, что это - самое прекрасное время. Блаженная пустота внутри, и ты действительно как будто заново учишься слова писать. Этот момент хорош тем, что именно сейчас можно решить что-то, выбрать вектор, по которому двигаться.
- Стиль твоих песен менялся с течением времени? Например, увлечения КСП никогда не наблюдалось?
- Конечно, песни менялись, но кардинальных изменений не было. А КСП я не любил, хотя были периоды, когда увлекался какими-то отдельными авторами. Например, случайно узнал, что Юлий Ким написал много хороших песен, которые люблю, - из «Красной Шапочки», «Бумбараша» и других фильмов. Я мог не любить бардов, но тут же заслушиваться Окуджавой, потому что всё больше и больше его открывал. Чем старше становимся, тем поэзия становится важней и понятней. У меня даже есть теперь откровенно бардовские вещи, которые могу запросто спеть в клубе авторской песни, и всем они там нравятся.
- Говоря штампами, ты ещё несколько лет назад делал качественный, высокопрофессиональный продукт. Я удивляюсь, почему ты не был «раскручен» до появления «Элис», как, например, твой аккордеонист Павел Кашин? Причём и с твоими песнями в том числе, он их недавно даже целый альбом выпустил...
- Просто я пел, и это сразу оказывалось за каким-то пределом, - все видели, что я самодостаточен, и никто не думал меня раскручивать уже в силу того, что моё творчество является чем-то значимым. Но в моей самодостаточности не видели респектабельности, считали, что на этом не заработать. Я-то знал, что можно, и даже круто заработать, но менеджеры считали, что это круто, но не респектабельно, не модно. Была такая загвоздка. Их усреднённая точка зрения выглядела так: это мало кому нужно, потому что клубной молодёжи нужна танцевальная музыка либо «Маша и медведи», или «Чичерина», этакий попсовый как бы рок.
- А те, кто вытащил «Чижа», «Сплин»?
- Или не слышали, или уже были все разобраны. Бог его знает. Тут всё непонятно и зависит от случая. Я не ропщу на судьбу, потому что имел и имею возможность заниматься любимым делом. Мало того, за последнее время появилось много новых песен, какие раньше я вряд ли написал бы. Они нравятся и мне, и тем, кто давно меня слушает.
- До «Элис» хотя бы в Питере твои песни были в ротации?
- По «Шансону» одно время крутили, по «Радио Рокс», и даже на моей родной «Балтике» заводили иногда «Солнце под крылом», хотя вообще-то эта радиостанция более попсова, и музыкальная редакция предпочитала менее осмысленные тексты и более лёгкую музыку.
- Чем занимался на радио?
- Писал сценарии рекламных роликов, причём на конкурсной основе, - были и другие сценаристы. Иногда писал музыку, музыкальные ролики. Всё-таки не ящики грузил, иногда даже смешные ролики получались. Одно время стеснялся своей работы, было неприятно, поскольку это - не творчество. Вернее, творчество определённого вида, где есть свои асы, но для меня творчество - песни и картины. А на радио за ролики просто платили деньги, и если бы я получал деньги за свои песни, - я бы этим не занимался. Потому что общаться с клиентами, выслушивать их мнение - это ужасно сковывает, тем более что 80% клиентов выбирают самый тупой ролик. Это было как спорт: найти короткий путь к потребителю. С другой стороны, пять лет рекламной работы научили меня организованности. Иногда приходилось писать по 35 роликов в месяц - больше ролика в день - придумывая к каждому по два сценария. Очень хорошая прикладная штука.
- Я знаю, в тяжёлые времена тебе и в кабаках приходилось играть.
- Тяжело там, совсем не то место, если в песне важны слова. В своё время я играл несколько раз в кабаках - иногда катило, иногда нет. Иногда непосредственность так пробивает, что люди начинают слушать. Однажды была компания «новых русских», которых так проняло, что они нам пива заказали. Народу было немного, но всё получилось тепло и к месту. Местные тёлки пожаловались, что под нашу музыку тяжело снять мужика, - под «Раскинув руки» в этом плане не разбежишься. Портили им бизнес, потому что люди о чем-то задумываться начинали.
- Есть разные точки зрения на тему того, отражает ли современный шоу-бизнес реальный интерес населения к разным категориям музыки. Илья Кормильцев, например, уверял меня, что почти стопроцентно отражает. А вот Сергей Калугин считает, что если крутить рок-музыкантов наравне с попсой, то они вполне могут составить ей конкуренцию.
- Оба правы, по-моему. Американцы, вообще мир чистогана, пронюхали элементарную вещь: сначала надо предложить - тогда, может, купят. Только предложить надо так, чтобы заинтересовало. Мне давно казалось, что нас можно предложить таким образом, что купят. Поэтому, с одной стороны, отражает, а с другой - неизвестно, что будет, если действительно перестанут крутить одну попсу.
На Западе, по-моему, и групп больше, и звёзд больше. Просто там экономическая ситуация другая. Ещё когда не было никакой «Элис» и «Наше радио» не крутило мои песни, один знакомый сказал, что мы - жертвы именно экономического кризиса. Со временем будет больше предложения - будет больше и спрос. Ещё мне сказали тогда, что рок-н-ролл надо играть на трёх языках: на английском, русском и китайском.
Наверное, у меня всё получилось закономерно. Перед «Элис» даже спортивный азарт присутствовал: пробьёмся или нет? Теперь ещё интересней, что дальше будет. Меня подбадривает, что стольким людям нравятся мои песни.
- А что главного ты понял за 39 лет своей жизни?
- Что не надо стараться переделать мир. Надо его сразу же переделывать, но - в самом себе. Вообще, мне нравится мой возраст. Я как-то пообтёрся, уже знаю, где надо расстраиваться, а где нет. Раньше часто горячился, хотел даже бросить всё, но жить становилось тяжело, и меня опять выносило писать и писать. Можно даже сказать, что своим юношеским максимализмом проверил, зачем это делаю. Оказалось, что ради самого творчества. Когда понял, что всё так чисто, - успокоился. Решил, что дело тут в нюансах: кому-то нравится, кому-то нет. Хотя мой питерский администратор говорит, что не видел ни одного человека, которому, в конечном счёте, не понравилось бы. Думаю, ошибается: есть, наверное, те, кому не нравится. Испорченным эстетам, например, - потому что искренне слишком.
- Раньше только женщины называли свои группы именем себя: «Настя», «Земфира», «Чичерина». Группа «Башаков» - не слишком нескромно?
- Моя фамилия не имеет никакого отношения к названию группы, потому что башаки - это такие особенные существа, очень смелые музыкальные монады, которые отваживаются петь песни, подобные песне «Сердце, полное тишины».
- Кроме песен и картин, что ещё творческого делаешь?
- У меня есть сценарий для фильма. Живет Ученик и из жизни в жизнь воплощается вслед за своим Учителем. Представь: небесная канцелярия такая, Голос говорит: «Во Франции, в семье учителя...» - и душа пошла вниз; «В Америке, в семье врача...» - следующая пошла. И человек, следующий за своим Учителем, должен получить последний урок просветления, чтобы избавиться от дурной последовательности рождений и смертей. Он видит, как Учитель воплощается, и надо за ним успеть, в ту же эпоху, а эта штука воплощающая поворачивается уже к другим душам, он не успевает, и следующее рождение - только через два века, когда Учителя будет не достать... Голос зачитывает: «В России, в семье алкоголика рождается такой-то мальчик...» - и тут герой отпихивает душу, которая должна была пойти вниз. Живёт потом в этой семье алкоголиков, испытывает многие комплексы, в том числе и наследственные - много пьёт, например. Но он - творческая личность, рисует, пишет стихи, всё время куда-то стремится. И находит-таки своего Учителя - тот, богатый и духовный, живёт в Америке... Я пока не разработал этот сюжет до конца.
- Классный сюжет, только я не совсем понял: если для ученика это последнее воплощение, то почему его Учитель всё ещё воплощается?
- Дело в том, что в буддизме есть такое понятие - Брахман. Они иногда посылаются на Землю, но не для того, чтобы совершенствоваться, а как бы на службу, чтобы исполнить волю Божью именно в роли Учителя. В каждом времени существуют такие Учителя, и это не обязательно кто-то вроде Сатьи Саибаба. Бывают другие Учителя: пришёл к тебе человек - и через него ты что-то открыл для себя, что-то новое понял. В этом смысле мне очень нравится Лао-цзы: можно быть незаметным стариком - и великим просветлённым. Мудрец тем и отличается, что не стремится быть великим в общепринятом смысле, он существует для того, чтоб рассказать своё знание тому, кто поймёт.
2004 г.